Памятник поэту Дудину собираются поставить на Петроградской стороне. Нужен ли Петербургу памятник Михаилу Дудину? Поэтом он был очень средним. Осуждал – кого власть требовала осуждать. Исключал – кого надо было исключить.
Нельзя сказать, что память о Дудине в Петербурге не увековечена. На доме 8 по Малой Посадской ул., в котором он жил (в кв. 11), висит мемориальная доска. 3-й Верхний переулок в районе Парнас переименован в улицу Михаила Дудина. На доме 23 по этой улице Дудина открыли вторую мемориальную доску с высокопарным текстом. Дудин был назван «выдающимся поэтом, гражданином».
Но и двух досок мало – обязательно нужен памятник. Проблема в том, что и поэтом Дудин был очень средним, и на фоне русской поэзии ХХ века, ее лучших образцов, он виден практически не был. Не был при жизни и тем более не виден сейчас. Как выразился в 1995 году Е. Эткинд, «на фоне предшественников Дудин исчезающе мал и рядом с такими современниками, как Глеб Семенов, Давид Самойлов, Евгений Винокуров, Борис Слуцкий, он неинтересен». В этот ряд можно добавить таких разных поэтов, как Е. Евтушенко и А. Кушнер. Да, был участником войны, в РККА служил с 1939 года, войну закончил гвардии старшим лейтенантом. Но сколько было таких старших лейтенантов, прошедших войну. Памятник ставят поэту.
Однако в Петербурге, где так и не поставлен памятник Александру Блоку, нет памятника Осипу Мандельштаму или, положим, Борису Корнилову, Николаю Заболоцкому, ставить памятник Дудину странно. Это причуда инициаторов, глубоко советских по своей ментальности. Дудин был Героем Социалистического Труда (1976), обласканным властью, имевшим вес в партийных органах, практически официозным писателем, и именно по этой причине знаки памяти о Дудине так активно продвигают Бровкина (председатель СПб совета мира и согласия, 1934 г.р.) и писатель Михаил Кураев (не путать с протодиаконом, 1939 г.р.). Они, я думаю, хотят увековечить не весьма среднего поэта, а тип личности.
Михаил Дудин делал главный доклад о поэзии на IV съезде СП СССР (1967) и был первым секретарем правления ЛО СП РСФСР (1965–1967), и секретарем правления СП СССР (1986–1991), и депутатом Верховного совета РСФСР двух созывов. А это всё даром не дается, для этого нужно регулярно обслуживать власть, которой нужно одобрение своих действий, их, так сказать, культурная легитимация. Сейчас это опять стало заметно.
А примеры недостойного гражданского поведения гр-на Дудина искать не нужно, они под рукой. Вот, скажем, письмо четырех ленинградских писателей, среди них и Дудин, опубликованное в «Литературной газете» (1973, 5 сентября) под шапкой «Гневно осуждаем». Осуждали писатели А.Д. Сахарова: «Мы, советские писатели, стоящие на ясных партийных позициях, считаем деятельность Сахарова вредной идеологической диверсией, направленной на то, чтобы помешать партии».
Понятно, что партия велела – писатели дружно подписали. Сахарова не читали, взглядов его толком не знали – это письмо было откликом на такое же гневное письмо членов АН СССР. Но ведь можно было и не подписать – в тюрьму уже точно не сажали. Между прочим, Петр Капица письмо академиков не подписал, и ничего с ним не случилось, в 1974 г. стал дважды Героем Социалистического Труда! И академик Виталий Гинзбург тоже не подписал – и тоже без последствий.
Другой пример – исключение Е. Эткинда из Союза писателей СССР 25 апреля 1974 г. Прежде всего за то, что он «поддерживал постоянные контакты с Солженицыным и оказывал ему помощь в проведении враждебной деятельности», что превозносил стихи Бродского, а также за авторство «Открытого письма молодым евреям, стремящимся в эмиграцию». Вот протокольная запись высказывания Дудина: «Если вспомнить вступительную статью Эткинда в “Библиотеке поэта” и это письмо молодым евреям, то видно самое отвратительное – национализм, от него пол-локтя до фашизма. Этот сионизм лезет из каждой строки. Это не имеет ничего общего с программой Союза писателей. Эткинд сам ставит себя вне нашей организации».
Упоминание «Библиотеки поэта» – это отсылка к громкому городскому скандалу 1968 года, вызванному выходом в серии «Библиотека поэта» двухтомника «Мастера русского стихотворного перевода», подготовленного Эткиндом. Крамольной оказалась одна фраза во вступительной статье, объяснявшая, почему в советское время поэтический перевод достиг небывалого прежде уровня: «В известный период, в особенности между XVII и XX съездами, русские поэты, лишенные возможности выразить себя до конца в оригинальном творчестве, разговаривали с читателем языком Гете, Орбелиани, Шекспира и Гюго».
Какое отношение к фразе Эткинда мог иметь сионизм? Никакого. Как сионизм связан с фашизмом? Никак. Все высказывание Дудина бред от начала и до конца.
Позже, в 1995 году, в очерке «Трусость храбреца» Эткинд объяснил психологию Дудина: «Тут сошлись разные обстоятельства: во-первых, он полагал, что об этом его выступлении никто не узнает, – стенографическая запись не велась; во-вторых, рядом сидел чиновник из ГБ; в-третьих, Дудин ожидал издания двух- или трехтомника своих стихов; <…> в-шестых, Дудин до заседания выпил полбутылки коньяка». В список стоит добавить 60-летие Дудина в 1976 г., к которому светила звезда Героя Труда. Стоит ли какой-то Эткинд Золотой звезды, с которой потом Дудин любил гулять по Невскому?
Михаил Золотоносов
