Когда я впервые посмотрела «Бешеных псов» Квентина Тарантино, мне было лет шестнадцать, и я подумала «Какая фигня!». Несколько мужиков разной степени отмороженности оказываются фактически запертыми в одном помещении и всю дорогу выясняют отношения. Мне хотелось посмотреть кино, а в результате я увидела, как мне казалось, скучнейшую пьесу, под завязку набитую говорящими головами. С тех пор я пересматривала «Бешеных псов» раз двадцать и считаю, что это – один из лучших фильмов, снятых в ХХ веке.
После “Бешеных псов” было “Криминальное чтиво”. И тут уже даже те, кто сомневался в “Бешеных псах”, в Тарантино влюбились. Появились знатоки оригинального текста, и Первый канал со своим дубляжом “Чтива” вызвал массу негативных эмоций. К примеру, на кошельке Сэмюэля Л. Джексона было написано bad motherfucker, что пираты изящно переводили как “злобный мудак”, а Первый канал – как “злобный козел”. А другие многочисленные “факи” в официальном переводе превращались то в “пожалуйста”, то в “черт побери” (хорошо хоть не в “тысяча чертей”).
Потом Тарантино снял одну серию для сериала “Скорая помощь” – и это был едва ли не самый запоминающийся эпизод за все 15 сезонов. Затем были новелла в “Четырех комнатах” и “Джеки Браун”. И вот уже на “Джеки Браун” я решила, что все – Тарантино кончился.
Хотя когда он снимался в фильмах своих приятелей в качестве актера – это почти всегда впечатляло. То, как он рассказывал длинный и несмешной анекдот в “Отчаянном”, заставило бы всех членов клуба “Белый попугай” заявить о своей профнепригодности. Его пересказ фильма “Топ ган” в “Настоящей любви” вынудил всех кардинально пересмотреть свое отношение к Тому Крузу. А появление в роли слепого священника в “Маленьком Ники” оказалось совершенно незабываемым.
После “Джеки Браун” Тарантино снял “Убить Билла”. Отечественные режиссеры так впечатлились, что принялись резать свои собственные фильмы на две части – якобы чтобы больше влезло. Хотя, на мой взгляд, чтобы фильм “Параграф 78” превратился в нормальное кино, его нужно было бы, наоборот, сократить до 20-минутной короткометражки, а съемки “Обитаемого острова” вообще отложить до лучших времен.
“Убить Билла” оказалось прекрасным фильмом, в котором нет ни ненужных кадров и лишних слов. Тарантино в очередной раз подтвердил свои звания блестящего мастера диалогов, знатока кинематографа и просто отличного режиссера.
Поэтому очередной самостоятельный тарантиновский проект – фильм “Бесславные ублюдки” – ждали с нетерпением. Хотя тема, затрагиваемая в картине, более чем скользкая.
На территорию оккупированной Франции высаживается десант из нескольких американских евреев. Их задача – мочить фашистов, снимать с них скальпы и наводить ужас на уцелевших. Ближе к концу войны “ублюдков” “вписывают” в операцию “Кино”: им нужно попасть в кинотеатр, где должна пройти премьера очередного пропагандистского фильма Геббельса, и взорвать зал вместе со всеми высокопоставленными зрителями.
Все время, пока я смотрела это кино, меня не оставляла мысль, что я его уже когда-то видела. Аналогия напрашивалась сама собой. Недавно оплеванный всеми фильм “Гитлер капут!” был практически о том же, только снят хуже. Ну и вместо Брэда Питта – актер Деревянко.
Тарантино очень красиво и качественно снял крайне странное кино. В нем непонятно все от начала и до конца. В первую очередь непонятно, зачем он его снял. Потом непонятно, чем его так привлекла идея. То есть евреи-головорезы – это очень по-тарантиновски, но должно же за этим что-то стоять? Еще непонятен жанр – вроде комедия, а не смешно, вроде про войну – а не страшно.
У меня для таких фильмов есть совершенно конкретный жанр, называется “жмурки”. В свое время режиссер Балабанов снял такое кино, и с тех пор все, что распадается на эпизоды и не вписывается в привычную жанровую схему, я называю “жмурками”. К “Бесславным ублюдкам” это определение подходит еще и потому, что в тарантиновском фильме неожиданно обнаруживается попытка прочесть мораль. И если Балабанов моралист известный, то мораль в фильме Тарантино – для меня это практически удар под дых.
Правда, я помню, что до “Бешеных псов” я дошла не сразу. Поэтому надежда еще есть. Хотя и небольшая. Потому что мне уже не шестнадцать.
