Деревьям в Петербурге спиливают кроны. Голые стволы выглядят страшновато, но потом, если повезет, они обрастут новыми ветками. Если не повезет – не обрастут. Жителям это не нравится. «Город 812» послушал аргументы городских активистов, которые протестуют против обрезки деревьев, чиновников и экспертов. Стало понятно, что стороны никогда не придут к согласию.
Сигналы об омолаживающей обрезке (она же – кронирование, она же – остолбление, она же – топинг) приходят со всех сторон. «Красивый Петербург» сделал тревожную карту. Больше всего сигналов из Невского района. Например, в сквере на улице Дыбенко часть деревьев кронировали, еще больше – порядка 40 – спилили, хотя жители считают, что только три из них выглядели больными.
Чиновники говорят, что обрезают деревья в кварталах, которые застраивали и засаживали деревьями примерно 50 лет назад. Это совпадает со средним сроком жизни ленинградского тополя. Есть много разновидностей тополей: ленинградский, берлинский, бальзамический и т. д., но все они в городской среде не живут дольше полувека. Хотя в естественной среде тополь может прожить четыре столетия.
Известно, что тополь в свое время понравился ленинградским властям из-за быстрого роста. Чтобы достичь высоты 15 метров, тополю требуется всего 15 лет, а вязу или липе – не меньше пятидесяти. Сейчас в Петербурге избавляются от старых тополей, заменяя их липой (20 процентов всех деревьев, высаженных в 2017 году), кленом (15%), елями (16%), соснами (21%), рябиной (5,3%), березой (4,8%), ивой (4,2%) и каштаном (4,2%). Они медленней растут, но и дольше не умирают.
По планам на 2018 год, будет спилено 4000 деревьев и высажено 11 тысяч саженцев. Кстати, за внутридворовые скверы отвечают не городские власти, а муниципальные депутаты. Удаление одного дерева в среднем стоит 10 тысяч рублей.
«Деревья рубят, потому что они уже, по сути, мертвы, хоть и выглядят живыми, – резюмируют чиновники. – Ствол у него уже слабый, может не выдержать нагрузки. Есть такое понятие – парусность. Чем больше крона, тем сильнее она раздувается при ветре, и если ствол ослабленный, дерево упадет при первом же шторме, могут погибнуть люди, а виноватыми окажутся чиновники или муниципальные депутаты, в зависимости от того, на чьей земле оно росло. Ну а если дерево болеет – надо рубить его целиком».
Кронирование в городе проходит регулярно, но в этом году – кажется жителям – интенсивнее, чем раньше. Движение «Красивый Петербург» собрал круглый стол с активистами, учеными и депутатами ЗакСа. Стороны обсуждали проблему два часа, друг друга не услышали. Потом специальная комиссия заседала в Законодательном собрании. Приглашенные биологи и ландшафтные дизайнеры посчитали проблему раздутой.
Аргументы у противников обрезки есть. Во-первых, ее придумали в Америке и признали эту практику неудачной. Зачем копировать неудачный опыт? Тем более что американцы придумали ее, поскольку боялись ураганов, а у нас ураганы редкость. Во-вторых, в Москве, где делают то же самое, кроны укорачивают постепенно, сначала на треть, потом еще на треть, внимательно следя за состоянием дерева, а у нас рубят все сразу. В-третьих, деревья порой не восстанавливаются после обрезки. В-четвертых, система вырубок непрозрачна. В-пятых, мотивация для тотальных вырубок может быть своеобразная: обитатели Петроградской стороны, например, уверены, что деревья на набережной Адмирала Лазарева вырубили для того, чтобы у обитателей элитных квартир был вид на воду. В-шестых, тополь, как уверяют биологи-любители, производит кислорода в два раза больше, чем липа или дуб, а пух является уникальным абсорбентом, собирающим все вредные примеси из воздуха. После первого же дождя, прибивающего пух к земле, воздух становится чистым, как в лесу.
Все эти вопросы «Город 812» задал постоянному эксперту Комитета по благоустройству, доценту Лесотехнической академии Виктору Смертину.
– Тополя правда очень полезны?
– У тополя нет никаких особенных способностей по части фотосинтеза. Площадь листовых пластинок у него такая же, как у других лиственных деревьев, густота кроны – тоже. Пух опасен еще и тем, что горит как порох, а мальчишки любили и любят его поджигать.
– А правда, что после обрезки кроны система сокодвижения в стволе остается без работы и дерево начинает умирать? Через пять лет ствол становится полым. И его рубят.
– Да нет же. Тот, кто так говорит, путает причину и следствие. Остолбление, кронирование проводят только со старыми тополями, у которых сердцевина уже начала понемногу превращаться в труху. Ствол слабеет, вот верхушку и срезают. После этого просыпаются спящие почки на нижней части ствола и растут новые побеги. Хотя, конечно, дерево, лишившееся кроны, переживает определенный стресс. Но ресурс спящих почек помогает его преодолеть. В среднем тополь обретает новую крону спустя два года после остолбления: например, в парке Победы кронированные тополя уже выглядят как нормальные деревья.
– А липы и вязы тоже за два года?
– Вязов в городе практически не осталось, они все поражены голландской болезнью графиозом. Липу пока редко кронируют, но в среднем можно ожидать, что она восстановится за 3–4 года. Так что если вы услышите, что где-то обрезали липу и на ней так и не появилось новых побегов, предложите еще подождать. Обрезанные деревья гибнут лишь в том случае, если очень уж плохие условия: абсолютное уплотнение почвы, отсутствие влаги и т.п. Но и кронирование продлевает дереву жизнь ненадолго, лет на десять. К сожалению, у города нет денег на качественные инсектициды, поэтому деревья не обрабатывают против вредителей. Если б обрабатывали, они жили бы подольше.
– Активисты жалуются, что рубят здоровые деревья, совсем молодые.
– Да, бывает обрезка из экологических соображений, бывает из эстетических. Из Исаакиевского скверика уже не было видно собора – и, конечно, пришлось деревья слегка подстричь. В спальных районах рубят, если имели место несогласованные посадки. Например, на Гражданке в одном дворе росла груша: когда-то ее посадили сами жильцы. Груша плодоносила, мальчишки на нее лазили, а росла она прямо перед окнами. Потом кому-то из пацанов пришло в голову, что с дерева можно залезть прямо в форточку. После жалобы хозяев квартиры грушу срубили, причем осенью, вместе с плодами, и крик стоял невообразимый. Другой случай: женщина посадила деревце в память о своем покойном муже. Через двадцать лет, когда дерево уже подросло, выяснилось, что растет оно на теплотрассе. Срубили, потому что мешало ремонту. Постоянно деревья мешают электросетям. Липы на Дворцовой набережной выглядели здоровыми, но мы-то знаем, что их высадили еще в 1953 году, причем взрослыми уже деревьями. Убрали, заменили на другие. Мы постоянно слышим этот крик: зачем вырубаете? А когда после урагана в Кронштадте отломилась у тополя ветка и упала на джип – мы слушали совсем другое: почему не отрубили вовремя? В Озерках не так давно дерево упало от ветра на загорающих женщин. Хорошо, что они отделались испугом и легкими ушибами. Внешне дерево выглядело здоровым.
***
Защитники деревьев хотели бы заранее знать, какие деревья собираются омолаживать и улучшать, чтобы всё держать под контролем. Но этого никто не обещает. Поэтому дальнейшие конфликты неизбежны.
Нина Астафьева
