«Заочницами» называют женщин, которые переписываются с мужчинами, отбывающими срок в колониях. Такой способ знакомства был распространен во времена СССР, но, как выяснилось, и сейчас процветает. Более того, в эпоху мобильных телефонов, Интернета и соцсетей такие романы и развиваются стремительней, и втягивают в свою орбиту больше участниц.
Директор Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ Елена Омельченко провела большое социологическое исследование как самих дам-заочниц, так и их окружения. Социологи провели три десятка интервью. Выяснили, что заочные знакомства с осужденными популярны только в женской среде – ни одного мужчины-заочника не было обнаружено. Зато женщины-заочницы в основном не стыдятся своих связей, делятся опытом друг с другом – группы «ВКонтакте», объединяющие заочниц, по популярности могут соперничать с группами молодых мам.
Одна из главных причин, почему дамы решаются на такого рода знакомства, та же, что в советские времена, – одиночество.
«Некоторые находят преимущества в таком положении, – говорит Елена Омельченко. – Можно всем говорить, что есть муж, но при этом можно жить своей жизнью, так как супруг не занимает жилплощадь и не отнимает время. А еще вольные мужчины никогда не смогут проявить столько такта и умения слушать…»
Сейчас найти нового знакомого, отбывающего срок, стало гораздо легче, чем в прошлые годы, – через социальные сети это можно сделать за полчаса. Для мужчины своднями выступают соседи-сокамерники: они с кем-то уже переписываются, спрашивают свою заочную знакомую, нет ли у нее одиноких подруг, та обычно не отказывает.
Главное отличие современных заочных знакомств от прошлых – зэкам труднее выдавать себя за кого-то другого. Это раньше один образованный заключенный мог писать письма за всех – грамотные и нежные… Сейчас такое тоже возможно, но при общении в чате или по скайпу это уже сильно труднее.
Главный недостаток заочных знакомств – на женщин он ложится финансовым бременем. В среднем, подсчитали социологи, каждая дама-заочница тратит на виртуального мужа от 10 тысяч рублей в месяц. Во-первых, часть мужчин (если не большинство) и заводят такие знакомства для того, чтоб получить лишнюю передачу, а в идеале – нанять за счет дамы адвоката. Во-вторых, если ездить на свидания к заочному мужу – этот тоже расходы. Плюс руководство колоний часто пытается раскрутить приезжающих женщин то на ремонт, то на покупку компьютера или оборудования для стоматологического кабинета. За то, чтобы у любимого был доступ к Интернету, платят, понятно, тоже женщины.
Роман с заключенным многие респондентки оценивали позитивно благодаря его безопасности. Виртуально можно проводить с любимым все сутки напролет. Сама женщина решает, стоит ли приезжать на свидание и как себя там вести: доводить ли дело до интима или ограничиться посиделками на кухне.
Впрочем, есть заочницы, которым нужен только секс, они и получают его раз в три месяца на длительных свиданиях. Изголодавшиеся за решеткой мужчины оказываются, как уверяют, неплохими любовниками. Уверяют, что есть и дамы, практикующие секс за деньги. Не исключено, что деньги на такое удовольствие «жених» получает от другой заочницы.
В треугольнике «зэк – заочница – деньги» не всегда женщина проигрывает. Из 30 собранных социологами интервью как минимум 2 истории оказались со счастливым концом. Одна семья, зарегистрировавшаяся в колонии, после выхода мужа из тюрьмы уехала в Испанию, где у мужа есть дом, а теперь и бизнес. Своему будущему пасынку авторитетный сиделец оплачивал учебу. Вторая переехала из Петербурга в Калининград и тоже сумела завести какое-то прибыльное дело. Ей на момент свадьбы было 36, мужу – 24, он отбыл срок за наркотики и сумел после выхода на свободу получить экономическое образование. Сейчас бывшая заочница вспоминает, что первое свидание ее изрядно напугало: так хмур и сердит был жених. Но потом оттаял.
Как говорят социологи, за границей заочные знакомства, особенно если они заканчиваются браком, поощряются властями, потому что семья – лучший способ социализации.
В России уголовно-исполнительный кодекс запрещает неурочное пользование телефоном и Интернетом. «Из СИЗО звонить нельзя, а из колонии – можно, но со специального аппарата, который, конечно, прослушивается. Количество звонков строго регламентировано, – поясняет адвокат Максим Гафаров. – Конечно, при наличии денег ситуация совсем иная. У меня клиент только что вышел, а сидел и на строгом режиме, и на особом. И конечно, со смартфоном. Он и «ВКонтакте» был, и в «Одноклассниках». Сколько это стоит, к сожалению, не знаю».
Так что начальство в колониях заочниц привечает и препятствий им не чинит: лишь бы платили. Поощряет социализацию.
Личный опыт. Как это было в 1980-е
Как протекали заочные романы в 80-е годы, когда Интернета не было, нам рассказала журналистка Глаша, чье знакомство с сидельцем началось с его письма в редакцию газеты «Смена». Журналистке тогда было 25, письмо попало к ней на стол, редакционные правила предписывали отвечать на все письма. Заключенный по имени Борис жаловался на тяжелую жизнь в колонии, на одиночество, тосковал по Ленинграду… Сам он отбывал срок в Коряжме (Архангельская область), где трудился на лесоповале.
Журналистка написала довольно стандартный ответ: «Мы все когда-то совершаем ошибки, но вы держитесь, и всё будет хорошо». Для оживления письма рассказала, как идут дела в редакции, про коллег, про командировки. Скоро пришло новое послание от Бориса: каллиграфический почерк с легким наклоном влево, блестящая стилистика, указывающая на прекрасный вкус и эрудицию, цитаты из классиков, а главное – очень хорошее знакомство с творчеством самой журналистки. 25-летней корреспондентке это не могло не польстить, переписка завязалась и переросла в эпистолярный роман.
«Я в ту пору не ходила ни на какие свидания, – вспоминает героиня, – меня не интересовал никто из мужчин. Выходя с работы, я мчалась домой проверять почтовый ящик. Борис не мог мне писать чаще, чем 2 раза в месяц, но письма у него были огромные, страниц по 25. Я писала через день. Жаль, конечно, что не догадалась написать начальнику колонии и поинтересоваться, за что на самом деле сидит мой герой. Сам он рассказывал, что сбил на машине человека, который оказался сыном некоего партийного босса, потому и срок Борису назначили большой, без всяких снисхождений. Позже я поняла, что он был обычным вором или даже грабителем, наверняка рецидивистом. Но какие у него были письма!»
Переписка длилась три года. Потом Борис освободился и прилетел в Ленинград. Глаша встречала его в аэропорту, считая минуты. Автором нежных писем оказался двухметровый громила с затравленным взглядом. Когда ехали в метро в час пик, в вагоне их окружало свободное пространство метра на четыре: люди просто боялись подойти ближе.
В разговоре с первых же минут стало понятно, что Борис писал свои письма не сам. Но перевоспитывать его Глаша все-таки пыталась: водила по кафе, друзьям и знакомым. «Подруга, не делай ошибок, из этого не выйдет ничего хорошего. Посмотри “Калину красную”, там показана такая же история». Глаша слушала советы друзей, но планов не меняла. Тем более, что в «Новом мире» или в «Нашем современнике» тогда вышел роман, в котором описывалась схожая история, и там конец был счастливый.
Прошла неделя, другая, но Борис перевоспитываться не желал: озлобленный и необразованный, он в конце концов стал тяготить. Через два месяца его посадили снова. Якобы попался под раздачу, оказавшись случайно рядом с дерущейся пьяной толпой. Но корреспондентка «Смены» уже не слишком верила его рассказам. Письма, которые Борис начал присылать из новой колонии, были написаны тем же почерком, но стиль был уже другой. Тоже вычурный, но это был другой уже «писатель».
«Я до сих пор мечтаю встретиться с автором тех первых писем, – говорит Глаша. – Такие интересные люди попадаются редко».
Нина Астафьева
