Сколько бы ни твердили власти всех стран о недопустимости пиратских изданий, те только множатся. Голливудские продюсеры смекнули, что чем безуспешно бороться с пиратским прокатом, свято чтящим законы рынка, лучше уж самим им последовать. И произвели на свет фильм Гари Грэя «Законопослушный гражданин».
Теперь можно выпускать его на дисках под указанным лейблом. В одиночку. А если потребитель начнет возмущаться – производитель может смело нести дело в суд. Где любой киноэксперт с легкостью докажет, что в опусе Грэя и вправду содержится десять фильмов. Это как минимум.
Судя по всему, Гари Грэй так любит кино в самых разных его проявлениях, что, пока снимал “Гражданина”, никак не мог решить для себя, в какую же традицию вписаться. Если же в конце концов и решил – то именно что для себя. Забыв, утомленный выбором, оповестить зрителей о своем окончательном вердикте.
Речь не о “стиле”, не о “манере” (тут как раз дело обстоит на удивление пристойно), все проще: речь о сменяющих друг друга – в среднем раз в 10 минут – сюжетных схемах. Если б тут было уместно сравнение с калейдоскопом, “Законопослушного гражданина” можно было бы – хотя бы из куража – вписать в постмодернистский контекст, а самого Грэя счесть усеченным вариантом Гринуэя. Однако Грэй меняет сюжетные схемы явно не из ребяческого озорства и не от избытка энтузиазма; это не калейдоскоп, но покер, в котором режиссер никак не может выбрать, с какой бы карты ему пойти. И робко тягает то одну, то другую, чтобы затем вернуть ее обратно – и начать размышлять над соседней. Длится этот кон почти два часа.
И не то чтобы Грэй нагло блефует, не то чтобы на руках у него сплошь мелкота. И девятки есть, и картинки попадаются – но всё какие-то разномастные. Жену и дочь главного героя зверски убивают двое отморозков, но суд договаривается с одним из них, чтобы наверняка осудить хотя бы другого, а первого приговаривает к мизерному сроку. Это традиция почтенная, едва ли не самая почтенная в современном Голливуде: критика Системы, с равнодушием и несовершенством которой сталкивается рядовой гражданин.
Затем внезапно начинается история про одинокого мстителя, который в одиночку, невзирая на лица и методы, пытается восстановить попранную справедливость. Тоже известная схема, и даже родственная предыдущей, однако все же иная – по темпу, по раскладу героев второго плана, по уровню риторики произносимого текста и т. д.
Затем – после неожиданного, но недолгого уклона в японский трэш-хоррор образца Такаси Миике и корейский арт-хоррор образца Пак Чхан-Вука – стрелки резко переводятся на магистраль, идущую от финчеровских “Семи”: маньяк-стратег, утерявший моральные устои интеллектуал в противоборстве с честным законником.
Еще раз, примерно на пять минут экранного времени, вернувшись к теме порочной судебной системы, развернув ее (минуты на три) в экзистенциальный экшен (“война испорченной реальности”: такой вот набор слов приходится выговаривать голливудским актерам), а потом еще минут десять зачем-то поиграв с жанром о всемогуществе военных спецслужб, – Грэй делает совсем уж неожиданный разворот: в Филадельфии вводится чрезвычайное положение, потому что сидящий в карцере главный герой, мол, терроризирует честных граждан…
Эту-то карту – примерно за полчаса до конца фильма – Грэй все же и решается выложить, потому что откуда-то ведь ему надо “доставать” финал.
Самое скверное, что все предыдущие карты у него, пожалуй, на руках и вправду были. А вот эту он скинул из рукава. Хотя зачем было припасать эдакую фоску, непонятно совсем. Особенно если в прикупе – то есть в главной роли – такой козырной валет, как Джерард Батлер. Умудрившийся к тому же, среди всей этой несуразицы, наиграть, пожалуй, на короля. (Впрочем, в нескольких эпизодах – скорее на даму.)
Так или иначе, стоит Грэю решиться наконец на что-то определенное, как фильм начинает трещать по швам. Он и так, положим, цельностью не отличался, – но безостановочный перебор жанров и сюжетов удерживал его, как вращение юлу. Однако как только речь зашла о национальной безопасности, чрезвычайном положении, терроре мирного населения, как мерцавшая было дотоле – пусть и несочетаемыми цветами – логика потухла окончательно, и продолжала тухнуть до самого финала. Где начался уже чистый мизер. Убивший неведомо как десяток сотрудников Департамента юстиции (причем всё в пустынных местах или на закрытых территориях) преступник, оказывается, поверг в трепет целую Филадельфию: жители боятся выходить на улицу, дети перестали гонять в футбол… С чего бы?
Линия мэра города (в чудовищном исполнении Виолы Дэвис) прописана как-то уж совсем изумительно. “Мы не знаем, что делать”, – докладывают мэру главы окружной прокуратуры. Мэр, однако, знает: “Возьмите ситуацию под контроль!” – жестко, без колебаний указывает он подчиненным выход из положения, и те, проникшись начальственной мудростью, тут же отправляются в деталях исполнять приказанное.
“Граждане должны почувствовать нашу силу”, – втолковывает мэр своим советникам необходимость чрезвычайного положения. Неожиданный резон, не правда ли?.. Но загадочнее всего другое: при всей бредовости градоначальничьих реплик, порою в них проскальзывают неуловимо знакомые нотки. Или это просто такой эффект от российского дубляжа?
