Как выглядят французские протесты глазами социолога? Старший научный сотрудник Социологического института РАН Татьяна Протасенко наблюдала их в маленьком городе Анже и большом городе Тулузе. Самое яркое наблюдение: желтые жилеты постепенно вытесняются розовыми. Кое-где на смену экономическим протестам приходят гендерные. Не всем нравится захватывающий Европу агрессивный феминизм.
О протестах
– Говорят, протесты «желтых жилетов» идут на спад?
– Я была во франции со 2-го и по 9 марта и наблюдала две демонстрации. В Анже – это город в пойме Луары населением около 100 тысяч – действо началось организованно, в три часа дня. Было видно, что демонстрируют там все кому не лень, каждой твари по паре. Хотя леваки в тот раз преобладали, судя по лозунгам. Заметно, что митингующие – люди в возрасте за сорок, и этим «желтые жилеты» так не похожи на студенческие протесты полувековой давности. Мало того: когда я спрашивала молодежь, как они относятся к демонстрациям, то получала очень скептические ответы… С французами сейчас можно без труда говорить на английском: весь этот франкоязычный снобизм куда-то делся. Кстати, мигрантов среди протестующих почти не наблюдается.
– Протест начался организованно – это как? Собравшиеся достали из сумок желтые жилеты…
– Они их уже ждали: на площади натянута веревка, на ней висят жилеты: бери кто хочет. Или стоит машина с открытыми дверями: подходишь, спрашиваешь разрешения, берешь. Из левых лозунгов мне запомнился такой: «Нам не надо больше булок, нам нужны булочные», то есть рабочие места. Так выражали свое недовольство представители среднего и малого бизнеса. Демонстрация получилась скучноватая: просто прошлись туда-сюда. А 9 марта я оказалась в Тулузе – это 4-й по населению город во Франции. Там полюбовалась на французских омоновцев, на БТРы.
Как и у нас, на митинги приезжает не местная полиция: они даже дорогу не могут показать. Но это были исключительно вежливые ребята: никого не задерживали просто так, никого не выдергивали из толпы. А вот толпа вела себя разношерстно: было много агрессивных выкриков, два раза взрывались дымовые шашки. Но в то же время митингующие подходили к полицейским и подчеркнуто вежливо предлагали им конфеты. Хотя лозунги были не очень добрые, например, такой: «Короля казнили, чтобы правил президент. А вам нравится такой президент?»
И вот тогда я заметила, как много в толпе розовых жилетов. Притом что феминисткам вовсе не обязательно выходить на неофициальные мероприятия: их кредо пишутся аршинными буквами на вполне легальных плакатах, и они смотрят на тебя со всех стен. Например, в метро: у нас висит реклама и правила русского языка, у них – правила, как вести себя с женщиной, чтобы это не выглядело как грязное домогательство. Вплоть до того, что нельзя стоять на расстоянии ближе одного метра. А еще повсюду реклама фильма Тhat’s harassment, тоже добавляет впечатлений.
Мне стало жаль французских мужчин, ведь они, наверно, и к женщинам теперь боятся подойти. По моим наблюдениям, французские мужчины или ходят поодиночке, или в компании с другими мужчинами, а классические парочки встречаются редко. По-моему, этот феминистический уклон провоцирует однополые браки. Хоть сексологи говорят, что ориентация – это врожденное, но все же многие латентные геи создавали гетеросексуальные семьи, становились родителями, потому что были запрограммированы именно на это. А сейчас люди, от которых женщины отгородились такими барьерами, программируют себя на одиночество. А потом ищут спутника жизни среди людей своего пола: более понятных, что ли. Просто потому, что вдвоем вести хозяйство легче.
Мужчины-натуралы, чтобы не вступать в браки с феминистками, переключили свое внимание на африканок. В Тулузе много негров, причем из таких колоний, где они не шоколадные, а очень черные. Ночью, когда встречаешь такого, шарахаешься, потому что в темноте видны только белые зубы. В общем, французы женятся на африканках, которые французов облизывают, мужчины просто купаются в этой ласке. В Тулузе теперь много детей-мулатов. И много женщин из закавказских республик.
– Макрона все еще обвиняют во всех грехах?
– Макрон сейчас укрепляет рейтинг, он вроде бы перестал падать. Президент ездит по городам, проводит дебаты, причем на разные темы: от профсоюзов до экологии. Это совсем не похоже на наши пресс-конференции Путина, когда президент сидит где-то наверху, а к нему тянутся руки с микрофонами. Вообще, во Франции пульсирует политическая жизнь, это очень заметно по сравнению с Россией. И в то же время там очень любят Путина. И в Италии, и во Франции на прилавках огромное количество книг про Путина: и критические, и одобряющие.
– За что же они его любят?
– В характере французов и россиян довольно много общего. Путин же – очень российский. А Крым их мало заботит.
О феминистках
– А феминистские штучки – когда мужчина не может заигрывать с женщиной и т.д. – французов не раздражают?
– Француженки не понимают, почему мы относимся к их феминистским протестам с таким скепсисом. Я люблю разговаривать с французскими женщинами в кафе. Вот, спрашиваю одну даму, вы, мол, все запрещаете мужчинами: то нельзя, это нельзя. А как вы поймете, что вы им нравитесь? Она отвечает: это неважно. Я спрашиваю: вы не боитесь депопуляции, если мужчины перестанут вступать в браки с француженками? Она: нет, а вы что – против мультикультурализма? Я сказала, что против.
После Франции поехала в Барселону и первое, что увидела там, это лозунг «Республика будет феминистской или ее вообще не будет». А до Франции побывала в Милане на двух модных показах. Уже давно говорят, что мода сейчас создается под какой-то третий пол, не мужской и не женский, но одно дело слышать, другое – увидеть воочию. Мужские показы – это подиум с субтильными мальчиками в узких брючках, как сказала бы моя бабка – обдергайчиках. Там стало непопулярным атлетическое сложение! Женская мода тоже поражает: самые модные платья сейчас – это халаты. Ты видишь на улице чучело в халате с розовыми растопыренными волосами – это современная итальянская женщина. Как такую можно полюбить? Разве что в знак протеста. Платья-халаты и пальто-халаты единого покроя продаются и в бутиках, и в дешевых тайских лавочках. И не отличаются друг от друга.
– Всю Европу захватил феминизм или еще остались анклавы вроде России?
– Как мы знаем, движение Me Too (флешмоб, во время которого женщины рассказывали о том, как стали жертвами сексуального насилия) охватило весь мир и Россию тоже не обошло. Даже Вика Цыганова вспомнила, как к ней приставал Кобзон. В то же время у нас декриминализировали статью за домашнее насилие, отлично зная, что это и так одно из самых латентных преступлений, которое и раньше редко удавалось доводить до суда. В общем, Россию бросает из крайности в крайность. А изучать общественное мнение становится все сложнее, потому что люди не отвечают правду. Французским социологам с этим как-то легче. В Испании всегда мачизм был популярен, поэтому сейчас там набирает силу партия Вокс, которая выступает против каталонского сепаратизма, но и против агрессивного феминизма тоже. И народ к ней тянется по понятным причинам.
Нина Астафьева
