Что можно сказать о том, что происходит за сотни километров и мириады цензурных и самоцензурных кордонов? Что доносится до тебя отрывками тревожных новостей и жутких видеофрагментов, где безоружных людей обстреливают резиновыми пулями и светошумовыми гранатами и с налёта лупят дубинками наотмашь? Почти ничего точного, увы.
И всё же молчать невозможно. Тем более, что какие-то вещи кажутся ясными.
Ясно, что в Беларуси происходит такая же настоящая политическая революция, какая случилась в августе 1991-го в Москве и Петербурге, а в 2004 и 2014-15 гг. – на украинском Майдане. И в других экс-советских республиках, где в какой-то момент народ отправлял на свалку истории – иногда, правда, не с первого раза – постсоветскую полит. реальность: в 1990-91 гг. в Прибалтике и Молдове, в 1990-1991 и 2003 гг. – в Грузии, в 2005-м – в Кыргызстане, в 1990-1991 и в 2018 гг. в Армении.
Ясно, что это ни секунды не похоже на тот блудливый фейк, которым является вся протестно-сливная возня, в которую превратилась «оппозиционная активность» в России последних двух десятилетий.
Ясно, что у Беларуси – есть все шансы на то, чтобы сравнительно легко интегрироваться в Европу и стать одной из пусть и не самых богатых, но в целом успешных восточноевропейских либеральных демократий. Сделать это Беларуси – при благоприятном, разумеется, стечении обстоятельств – было бы легче, чем Украине, представляющей огромную национально и культурно-политически разношёрстную страну. Беларусь – компактная и в целом граждански гомогенная нация регионального типа, которую ничто, никакое горизонтальное гражданское противостояние не «разрывает изнутри», где есть лишь чисто вертикальный политический конфликт оппозиции с авторитарной властью.
Ясно, что в такой «без пяти минут европейской» стране вероятность того, что если на улицы выйдет, условно говоря, 1 миллион протестующих, то силовики – при всей их прикормленности – скорее всего, перейдут «на сторону народа», более чем велика. Тем более, что отдельные эпизоды такого рода уже были: «В какой-то момент применение активистами силы в отношении сотрудников правоохранительных органов начало принимать драматические обороты. В сети стали распространяться видеозаписи демонстрирующие, как протестующие на своих личных автомобилях наезжают на сотрудников ОМОН. Психологический эффект от публикации подобных видео еще предстоит оценить, но уже этой ночью было задокументировано как минимум несколько случаев перехода сотрудников милиции на сторону протестующих».
Ясно, что если Путин, вслед за Украиной, потеряет Беларусь, это будет мощнейшим ударом по его рейтингу внутри РФ, и никакими «крымскими фокусами» превратить поражение в победу и ввести доверчивого российского избирателя в ступор восторженного изумления тут уже не удастся. Ибо нет в Беларуси ни Крыма, ни Донбасса, ни проблемы угнетения русского языка, ни «бандеро-фашистов» и прочих институционально раскрученных российской пропагандой «плохишей». Белорусы, повторяю, граждански компактны и делятся на политизированных – которые все сплошь против Лукашенко и за европейский выбор – и аполитичных, которые просто за «нормальную стабильность», а вовсе не за «батьку любой ценой». А коли «батька» стабильность поддерживать больше не может, так и хай ўжо сыходзіць! Пусть уже уходит! Вспоминаю, как одна моя знакомая белоруска средних лет, в целом лояльная власти, говорила с прагматическим сочувствием несколько месяцев назад по поводу «батьки»: «Он, конечно, держит страну, но видно, что устал человек…» Так что – если силовики вдруг качнутся в сторону протестующих – Лукашенко реально может не удержаться, и в этом случае Путин потеряет не только своего последнего верного, хотя и ершистого сателлита, но и Беларусь как «младшего брата».
Ясно и то, что, если случится такое, если силовики и протестующие в Беларуси войдут в альянс, ни на какое «вторжение сил Варшавского договора», как в ЧССР в 1968 году, Кремль, скорее всего, не решится. Ибо это ударит рикошетом по нему самому немедленно. И на Красную площадь выйдут не восемь диссидентов, как в прошлый раз, а огромная толпа, возмущённая карательным рейдом против «братьев-славян». Иными словами, Хабаровск придёт в Москву, и вся радость конституционного обнуления пойдёт прахом, ибо толпа громко прокричит сакрально недопустимое: «Царь ненастоящий!» А там – полшага и до следующего кремлёвского кошмара: «Войско взбунтовалось!» Так что вряд ли Кремль решится «замочить бульбу в сортире».
Но ясно также и то, что – судя по тому, что известно на сегодня – ввода российских войск и не потребуется и «батька» сам совладает с протестом. Если верить Медузе, численность протестующих падает, хотя их активность и озлобленность и возрастают.
Ясно, что бегство Светланы Тихановской, объявившей себя слабой женщиной, в Литву, лишает весь протестный «улей» естественного центра тяготения и целеустремления – «главной пчелы». Даже если бы её арестовали, борьба в этом случае развернулась бы за её освобождение и, возможно, вывела бы на улицы новые тысячи возмущённых граждан. Но когда моральный лидер протеста покидает пространство схватки, «улей» если и не полностью, то в значительной мере теряет способность к осмысленным коллективным действиям. Бороться против Лукашенко «просто так», не имея в виду требования пересчёта голосов или новых выборов (как это было в Украине в 2004 году) – мотивации куда меньше.
Одним словом, ясно, что если не случится чуда и бегство Светланы Тихановской не будет компенсировано каким-то чудо-событием или чудо-лозунгом, способными вывести на улицы белорусских городов миллионы возмущенных граждан, нынешняя революция, скорее всего, окончится поражением.
Но ясно и то, что эта победа Лукашенко и – косвенно – Путина над «братьями-славянами» будет пирровой. Парадокс! Своё политическое поражение в Украине Путин сумел превратить в политический триумф внутри России. А вот гипотетическая победа над белорусами может обернуться для него внутри собственной державы началом «последнего отсчёта»…
Даниил Коцюбинский
