Хотя Алексей Балабанов родился в Свердловске, именно он стал самым петербургским режиссером последних десятилетий – больше всего он снимал кино на Васильевском острове. Но не только там.
3-я линия Васильевского острова. Дом Бенуа
Здесь поселился Балабанов, прибыв в Ленинград. Приют нашел у будущего своего продюсера Сергея Сельянова. Поразился высоким потолкам и огромному коридору. По ночам брал в кладовке велосипед жены Сельянова, катался по Васильевскому острову. Тогда он и понял: здесь его место. А вскоре запустился со «Счастливыми днями» (1991) по абсурдисту Беккету. В «Счастливых днях» впервые появилась знаковая для Балабанова фигура – Виктор Сухоруков.
Сухорукову из съемок этого фильма вспоминаются прежде всего парусиновые ботинки, которые на морозе превратились в пыточные колодки. А Балабанов уговаривал: «Потерпи еще, потерпи». Потом Сухоруков понял, что режиссеру нужно было, чтобы мука отражалась в глазах актера.
Инфографика Федора Шумилова
Большой проспект В.О., 11
«Счастливые дни» Балабанов снимал не на Васильевском острове, а в Лавре и на Лиговке, рядом с домом, где жил тогда. Но скоро он снова поселился на Васильевском – нравились ему его проходные дворы, подворотни и черные лестницы. Во дворе дома № 11 по Большому проспекту снимали «Кочегара». Сюда приходит дочь бандита, чтобы сделать Бизону свой убийственный заказ.
Существует две версии, как оно было. Согласно первой, накануне съемок двор был завален снегом. И именно в этот день весь транспорт кинули на расчистку в ожидании прибытия большого начальства. Кинематографисты сильно нервничали – каждый день простоя влетал в копеечку, а бюджет «Кочегара» (2010) был студенческим. Но в итоге спецтранс не подвел и глубокой ночью убрал снег. По второй версии, все было наоборот: зима была бесснежной, и снег завозили грузовиками. Но грузовик в низкую арку не проходил, так что в ход пошли тачки.
Здесь же приключилось одно странное совпадение. Балабанов вместе со своим администратором пришел посмотреть место съемок, постучался в одну из дверей. Хозяйка квартиры, увидев Балабанова, воскликнула: «А вы уже к нам приходили!» Оказывается, режиссер здесь был, когда искал жилье себе на Ваське. Об этом забыл – Балабанов многие пустяки забывал вроде номера своего мобильника…
Витебский вокзал
Два героя Балабанова из разных фильмов сошли с поезда на Витебском вокзале. Один из них пришел искать брата, другой своего брата убил. Данила Багров («Брат», 1997) был обаятелен в растянутом свитере крупной вязки, купленном на раскладушке за 35 рублей. Крестьянин-братоубивец Трофим («Трофимъ», 1995 – короткометражка, посвященная 100-летию кино), был бородат и малосимпатичен. Именно в нем выразил Балабанов свою тоску по ненужным людям.
…Трофим шел по доскам. В Петербурге начала ХХ века асфальт был большой редкостью, и на Витебском (тогда Царскосельском) вокзале совершенно точно перрон был устлан досками. Балабанов, в отличие от своих коллег, снимающих историческое кино, мимо этой детали не прошел. Выложил все досками, приговаривая: «Не так уж и дорого!»
На съемках вечно происходит авральное. В «Трофиме» чуть не повесился Сергей Маковецкий. Вешался-то, конечно, его герой, но веревка и в самом деле затянулась так сильно, что Маковецкий уже успел шагнуть в иную реальность.
Кстати, в «Трофиме» сыграл и сам Балабанов, причем самого себя – замученного ассистента режиссера, отбирающего в архивах нужные кадры. Этим когда-то занимался и Балабанов – отбирал материал для научпопа. Одна из этих картин называлась «Танки против танков».
Благовещенский мост
Воду Балабанов любил, говорил: «Энергия – это в первую очередь вода, во вторую – огонь». В «Брате» на Благовещенском мосту соединились две привязанности Балабанова – к воде и трамваям. Дребезжащий неспешный трамвай он любил за предопределенность. И снимал его постоянно. Бедная актриса Света Письмиченко, игравшая вагоновожатую Свету в «Брате», чуть не наехала на зазевавшуюся гримершу. Могла случиться жуть, как с Берлиозом, но не случилась.
В картине «Про уродов и людей» (1998) трамвай был паровой – сам двигаться он уже не мог. Поэтому его подталкивал невидимый в кадре УАЗ.
В «Счастливых днях» (1991) у трамвая почти апокалиптический номер – 6666. Может, из-за этого Балабанов покрестилсмя: «Как-то снимал фильм «Счастливые дни», – вспоминал Балабанов, – и в Никольском соборе пошел и покрестился. Когда я это сделал, у меня как-то ум раскрылся. С душой что-то произошло».
Андреевский рынок
Здесь Данила Багров познакомился с немцем Гофманом. Тогда рынок был совсем «убитый», в сегодняшний Балабанов вряд ли пришел бы снимать – ему нравилась запущенность 90-х.
7 линия. Аптека Пеля, Башня Грифонов
Рядом с Андреевским рынком старинная аптека Пеля – та, что поставляла лекарства царскому двору. Она попала в кадр последней картины Балабанова «Я тоже хочу» (2012). Во дворе аптеки есть Башня Грифонов, к которой Блабанов любил приходить. Говорят, башня – это часть трубы химической лаборатории, в которой доктор Пель искал формулу счастья. Сейчас сюда сложно попасть – двор закрыт. На одной из входных дверей надпись: «Не звоните, не стучите – не откроем».
Днепровский переулок ВО
На Днепровский переулок пришел Трофим–Маковецкий. Когда-то этот переулок называли Глухим, потом Банным. В старые времена это место пользовалось дурной славой. Здесь Балабанов снял финал самого своего жуткого фильма «Груз 200» (2007).
А неподалеку отсюда, в доме № 12 – швейные мастерские, которые в «Кочегаре» превратились в магазин меха, из-за которого, собственно, и убили дочь Кочегара.
5-я линия. Угол Среднего проспекта. Баня
Здесь на третьем этаже была съемочная площадка и «Брата» и «Я тоже хочу». Но главное – это родная баня самого Балабанова, сюда он ходил мыться/париться. Кстати, знакомого банщика снял в эпизоде в «Брате».
Малый проспект, 5
Баню Балабанов выбрал за близость к дому, где поселился после «Счастливых дней». Став соседом Виктора Сухорукова. Сухоруков по вечерам вязал, вышивал и готовил щи. А однажды днем здесь в прихожей брат Данила замочил бандитов. А потом сюда же вернулся уже герой последней картины Балабанова «Я тоже хочу» – забирать старика-отца. Правда, лестницу, на которую он выходит, снимали в другом месте – на 18-й линии.
«Брат» – уникальный пример того, как за три копейки снять культовое кино. Весь бюджет – 50 тысяч долларов. Гримерши варили всей группе сосиски с картошкой. Снимали по своим квартирам – пистолет Багров делал на бывшей квартире художника по костюмам и жены Балабанова Нади Васильевой. Отлеживался у Юрия Шевчука. Все снимались бесплатно или за мизер. Андрей Федорцов, например, за съемку этой сцены убийства получил гонорар – 20 пирожков.
Все снимались в своей одежде или одалживали у друзей. Сухоруков играл в дамском пальто, которое Надя Васильева купила в Германии (это, кстати, было первое ее пальто в жизни). Желтым пиджаком для Сухорукова поделился брат Анастасии Мельниковой, нынче актрисы и депутата. Девочке Кэт досталась косуха Насти Полевой, свердловской подруги Балабанова. А ботинки взяли у дочери жены оператора Сергея Астахова.
12-я линия, 29
Еще одна квартира Балабанова. Отдельная. Большая. Почему-то Балабанов решил вывести проводку наружу. Полдня с друзьями скитался по комиссионкам и развалам в поисках старых советских изоляторов и скрученных проводов.
В квартире поскрипывающие полы, мебель старинная, но без антикварного лоска. Здесь отдыхал от людей Балабанов: «Кто вам сказал, что я людей не люблю? Я просто не люблю с ними общаться. Я дома люблю сидеть. Ложусь на диван дезабилье… и пишу сценарий. Коплю энергию для съемок».
На полке в этой квартире книга – каталог товаров 1905 года. Балабанов как-то влюбился в редисочницу из этого каталога. Ему такую сделали в «Замке» по Кафке. Правда, в «Про уродов и людей» Маковецкий упоенно ел не редиску, а морковь со сметаной. Это неспроста Сам Балабанов морковку терпеть не мог – в общем, так он выразил свое отношение к Иогану.
В эту квартиру Балабанов поселился из-за печек – он мог часами смотреть на огонь. В «Кочегаре» есть сцена, когда огонь в печке горит одинаково ровно, хотя по действию прошло несколько часов. Балабанов не слышал никаких доводов, он твердил: «Вы что – не понимаете? Огонь должен гореть всегда!» В общем, здесь и снимали «Кочегара» – сцену возмездия якута.
А настоящую кочегарку, в которой контуженный герой Афгана сжигал трупы, нашли в Кронштадте, в мореходной школе. В печь совали настоящих актеров с пластиковыми мешками на головах – манекены слишком ненатурально выглядели в роли еще не окоченевших трупов. Правда, печка была холодной, а колеблющийся огонь имитировали газом. А внутри сидел человек, который подтягивал тело внутрь. По-настоящему сожгли только желтую туфлю, которая падает с ноги жертвы.
Набережная Лейтенанта Шмидта
Ее Балабанов снимал постоянно. Здесь, в частности, был снят самый эстетский фильм Балабанова «Про уродов и людей». Отсюда уплывали люди с клетчатыми чемоданами. Кстати, первоначально картина называлась вовсе не «Про уродов и людей», а «Ехать никак нельзя». В то время многие уезжали из России, а Балабанов твердил: «Надо жить на родине»…
Перед оператором Сергеем Астаховым стояла задача снять город абсолютно безлюдным. На помощь пришли ГАИ и белые ночи. Из-за этих ночей Балабанов чуть не поругался с оператором. Астахов задерживался на другом проекте, и Балабанов переживал, что упустят время, что белые ночи превратятся в темные. Астахов запросил в обсерватории график восходов и заходов. И Балабанов цифрам поверил.
У него все были готовы сниматься за копейки и расшибаться в лепешку, чтобы не подвести. Лодку, на которой Сухоруков уплывал от Маковецкого, накануне съемок всю ночь гнал человек издалека. Но лодка сломалась – мотор работал, винт не вращался. Ночью лодочник полез в воду, в темноте присобачивал какую-то деталь… Добрался под утро, мокрый, но счастливый.
Смоленское кладбище
На лютеранскую часть Смоленского кладбища немец Гофман в «Брате» привел Данилу. Юрий Кузнецов, в перерывах между съемками не отсиживался в трейлере, а мерз вместе с реальными бомжами.
Балабанов часто гулял на Смоленском кладбище с сыновьями. Заходил к Ксении Блаженной. Незадолго до смерти сам выбрал себе место для могилы: «Я живу по христианским заповедям. Во всяком случае, стараюсь. Верю в Господа. И в то, что не умру. Куда я попаду, не знаю».
Елена Боброва
