Ну почему они меня не любят,
Все эти ленинградцы-петербуржцы?
Ведь я постиг все болевые точки,
В зеленой папке собраны они.
Я папку эту утром открываю
И тут же закрываю с горьким плачем.
Когда на нас обрушились снега,
Вручил я всем по именной лопате,
Присвоив ей свое, конечно, имя,
И даже сам лопатой помахал
Минуты три, а может, и четыре,
Пока снимала камера, короче.
Я объезжаю трепетно районы,
Направо и налево раздавая
Щедроты: здесь велю я люк
Закрыть, а там – забор покрасить,
Здесь – камушек убрать, а там – засыпать ямку.
От слов моих весь город процветает,
И это правда – тут уж телевизор
Не даст соврать. Да что там говорить,
Я спас уже с десяток пирожковых.
И баню. И еще сарай какой-то.
В конце концов, мне лично президент
На место врио указал перстом державным,
А так-то я бы лучше на рыбалку
Или в лесок с лукошком по грибы.
Меня уж вы давайте избирайте.
И в тур один, второго мне не надо.
Иначе будет как-то мне неловко
Пред тем, который указал перстом.
А он ведь может сильно рассердиться,
Так сильно, что недавние снега
Покажутся мне раем и блаженством.
И рад бежать, да некуда… ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.
А впрочем, это Пушкин, извиняюсь.
Напутали спичрайтеры опять.
Глеб Сташков
