Социологический институт РАН и журнал «Город 812» объявили сбор автобиографий – историй, посвященный жизни в эпоху коронавируса. Предложили делиться своим опытом повседневной жизни в изменившихся условиях. Затем автобиографии должны войти в книгу. А пока публикуем уже присланные работы (предыдущую см. тут). Эта история — религиоведа Александры Беловой. О самоизоляции на окраине Парижа. И о том, как французские врачи реагируют на симптомы Covid-19.
- Автор – Александра Белова – в Сен-Дени, читает объявление о том, что студентам предлагается использовать кухню по одному.
Предыстория
О себе: Люблю учиться, не могу!
По окончании школы «с медалью» я поступила в вуз в том же провинциальном городе, где и выросла. Вуз технологический, специальность «связи с общественностью». Эта специальность в семнадцать лет интриговала меня, а в классическом университете туда можно было пройти только за деньги. Такой вариант получения образования просто не существовал в моей вселенной, и не существует до сих пор. Хорошо, что есть бюджетные отделения в российских вузах!
У моего провинциального университета было два места дислокации: главное здание в самом центре города. От моего дома до этого здания на троллейбусе нужно было ехать 20 минут. Второй корпус — подальше, до него на трамвае добираться минут 40, зато примерно в том же районе живут мои бабушка с дедом, очень удобно было к ним заходить, или ездить от них на ранние пары.
В этом совершенно прекрасном, комфортном мире было всё, кроме главного. В первом же семестре обучения я поняла, что провинциальный вуз мне не подходит. Я не смогу потратить 5 лет на специальность, где один из преподавателей продает работы студентов в своем пиар-агентстве, а вся теоретическая информация либо уже устарела, либо устареет очень скоро.
Самое ценное, что я получила от года этого образования, это подруга и приоткрытая скрипучая дверца в мир религиоведения.
Этот странный предмет, который преподавала очень строгая женщина в очках с толстыми стеклами, а любила только я, определил мои будущие 8 лет. Оставаться в моем городе было невозможно, я поняла, что хочу классическое образование, и что оно должно быть получено в нормальном городе — Петербурге. В Москве, которая рифмовалась с деньгами, делать мне было нечего.
Я останавливаюсь в деталях на моем первом университете, потому что понимаю — я бежала не только от него, а от спокойной жизни, которая была мне уготована. Поступила в СПбГУ на философский факультет, отучилась в бакалавриате, магистратуре, пошла в аспирантуру.
Шесть лет прожила в общежитии, родители купили мне квартиру, на ремонт я заработала сама, и здесь вновь почувствовала дыхание стабильности, и поняла, что аспирантура в России меня не прельщает. У меня есть всё, даже квартира, отношения, работа, но как только жизнь становилась предсказуемой, я начинала мечтать о переменах.
Параллельно с аспирантурой я поступила во французский колледж, чтобы подтянуть французский. В отличие от всего, что было раньше, французский не давался мне легко. И Франция не далась мне легко.
Последний год перед отъездом мне посчастливилось поработать в Европейском университете. ЕУ убедил меня, что в образовании бывает по-другому, и, скорей всего, для этого нужно уехать в другое место. Я интерпретировала это как побуждение к действию. Написала магистерский диплом, получила стипендию для обучения в магистратуре парижского вуза, взяла академ в аспирантуре СПбГУ с тайным желанием больше не вернуться, и уехала навстречу новой жизни.
Сен-Дени
Приехала в Париж. Пишу эту автобиографическую заметку из своей комнаты общежития, которое находится в Сен-Дени, как и мой нынешний университет. Сен-Дени — самый бедный район во Франции, здесь очень много людей со всего света. Мне это в целом нравилось, на факультете точно чувствуешь себя в своей тарелке. Иностранцев в университете Париж VIII большинство. Преподаватели относятся с пониманием, привыкли к многообразию акцентов и очень лояльны.
- Мэрия и базилика Сен-Дени
Правда, тревога о будущем началась у меня достаточно рано — я выбрала научного руководителя еще весной, мы немного пообщались по электронной почте. Но в сентябре, когда я приехала, профессор ушла в декрет. На письма отвечала неохотно, хотя какие-никакие рекомендации давала. Это был вызов моей автономии, но я и подумать не могла, что дальше будет только круче.
Первого октября начался учебный год. Пятого декабря он закончился. Национальная забастовка против пенсионной реформы была поддержана транспортными синдикатами. Метро практически остановилось. Я делала потуги социализации в другой стране, и хотя и поддерживала бастующих, испытывала скорее расстройство от того, что не могу «спуститься» в нормальный Париж из своего пригорода. 13-ю ветку метро, на севере которой я живу, включили только в конце января.
Мой университет оказался самым мобилизованным и продолжал забастовку вплоть до начала короновирусной изоляции в марте. Это был очень короткий учебный год. Первые два месяца учебы и эйфории оказались последними, сменились тягостным ощущением того, что нужно очень много работать самостоятельно.
В начале декабря я приняла участие в женском спортивном турнире по баскетболу и футболу. После турнира прикрепилась к небольшой группке девушек не из моей команды – предполагалось продолжение турнира в баре, и абсолютное большинство моих сокамандниц отправились домой, принять душ и переодеться. На это у меня времени не было, так как без сил отправляться в Сен-Дени от гимназии (стадиона) возле Винсенского леса… Обратно я бы просто не вернулась, а заводить контакты, друзей нужно было! Итак, я увязалась за группкой девушек, большинство из которых были знакомы между собой раньше. Мы поели и пошли в бар. В баре договорились на следующий день пойти в кино, создали групповой чат в Вотсапе. Этот чат и стал одной из моих отдушин во время самоизоляции.
В феврале университет ненадолго открыл свои двери, можно было приходить в библиотеку на несколько часов в день. Мы стали общаться с моей одногруппницей-итальянкой, сходили вместе на рынок в Сен-Дени, работали пару раз вместе в университетской библиотеке. Через неделю здесь будут циркулировать настроения, которые можно смело назвать дискриминационными, – как против азиатов, так и впоследствии против итальянцев. А через полтора месяца Франция будет дышать в спину Италии в печальной гонке количества случаев заражения.
- Сен-Дени. Виды
Между изоляцией, вызванной забастовкой против пенсионной реформы, и самоизоляцией у меня было ровно полтора месяца свободы (конец января – середина марта). Последний выход на свободу состоялся 15-го марта с частью приятельниц, которых я встретила после турнира. Это было воскресенье, в Париже была прекрасная погода. Премьер-министр за пару дней до этого издал указ, что все учреждения, в которых нет крайней необходимости: бары, рестораны, кинотеатры — будут закрыты вплоть до нового распоряжения. Не беда, подумали мы, и мы встретились втроем на набережной Сены.
Вместе с нами на набережной Сены встретились тысячи парижан, семьи с детьми, бегуны-спортсмены, туристы. Парки уже были закрыты. В воздухе царило ожидание того, что своим выступлением в понедельник президент скажет всем сидеть по домам.
В понедельник во многих газетах освещался скандал — людям уже было сказано сидеть дома, а они наводнили набережные. Да, я тоже была в числе тех, кто вышел. За неделю до этого, в другое воскресенье, состоялся марш за права женщин, где было больше 60 тысяч человек. Думаю, он тоже внес свой вклад в ситуацию с коронавирусом. И да, я тоже там была. И власти, и горожане думали, что все под контролем.
Наступил вторник и по указу президента началась строгая самоизоляция — всем нужно оставаться дома и выходить на улицу только в случае крайней необходимости. К этому времени я уже начиталась новостей и следила за статистикой количества случаев с ужасом.
Больше всего, конечно, было страшно не за себя — я живу одна. Страшно было за семью которая в России. Мои родители работают, бабушка выходит, как и большинство российских пенсионеров, в магазин для развлечения, и чтобы отдохнуть от деда. Я чувствовала бессилие и чувствую его до сих пор.
Диплом вяло продвигался, я пыталась читать и решила создать себе распорядок дня. Мне повезло: окно комнаты моего общежития выходит на лужайку с несколькими деревьями. То есть у меня во владении как бы не 9 квадратных метров, а еще двор, дерево с птицами. Я каждый день стала фотографировать дерево за окном, чтобы потом создать анимацию того, как появляются листочки. Такой вот ритуал.
Распорядок дня я пыталась соблюдать несколько дней. Я горжусь своим распорядком, в нем 6 часов продуктивной работы, но это совсем не мучительно, потому что она разбита на три промежутка по 2 часа. В перерывах — кино/книжка, немного физических упражнений, которые частенько скатывались в чтение новостей про вирус и бестолковое листание соцсетей.
Распорядок дня — штука объективно хорошая, и у него были все шансы занять своё место в моем дневном бодрствовании. Только вот однажды, очень скоро после начала карантина, я почувствовала симптомы. Дальше следует анамнез.
Болезнь
Я не поддалась общей истерии с туалетной бумагой и отправилась в магазин через два дня после начала карантина, 19-го марта, с намерением закупить продуктов на неделю и больше не высовываться. Чтобы выйти на улицу каждый раз нужно себе распечатывать справку, с датой и подписью, или писать её от руки. Только несколько дней назад появилась и версия для смартфона.
Погода в этот день была отличная, даже слишком. На обратном пути я почувствовала жжение в груди. Ну, приехали, рассудила я, хорошенько подогретая новостями и статистикой на той самой черно-красной карте распространения вируса. Господин полицейский, укрывавшийся в тени от почти палящего солнца, увидев меня, нагруженную как ослик, не придумал ничего лучше, чем подколоть: «хорошая погода, а?».
Дома стало лучше, я списала свое состояние на жару. Но вдыхать до конца было как будто не очень легко. Это от стресса, уверяли меня знакомые. Ну, стресс и стресс, значит пройдет. На выходных, которые следовали за этим походом, я даже, повинуясь общей моде, побывала на скайп-беседах и аперитивах.
Спустя неделю запасы мои иссякли, я пошла снова в магазин, предварительно договорившись на созвон-аперитив тем же вечером. 26 марта было не так жарко. Уже после обеда этого же дня я почувствовала неприятную вялость, щеки горели, вставать с кровати было совсем не интересно. Но мне ужасно хотелось пообщаться в скайпе, это же единственная возможность общения в изоляции! И вино уже куплено.
Во время беседы я выпила всего один бокал. После этого пошла в кровать, у меня поднялась температура, уж не знаю до какой цифры, потому что градусников в аптеках Сен-Дени давно не осталось, и онлайн по доступной цене тоже не заказать. Но трясло меня знатно, спала в эту ночь я очень плохо, меня даже тошнило, а на следующий день попросила свою знакомую из соседней комнаты сгонять за парацетамолом, здесь только им и лечат. Выпила его в обед, уснула, проснулась в состоянии намного более сносном, но все равно не фонтан .
Сталкиваться с медициной в пока еще чужой стране мне совсем не хотелось, хотя у меня тут есть все гарантии и права. А может через такие столкновения страна и перестает быть чужой? В общем, поскольку ощущение неприятной тяжести в груди не проходило, я решила зайти издалека — написать в сервис превентивной медицины от университета, созданный чтобы консультировать студентов оставшихся в общежитии. Доктор ответил мне через пару дней, что нужно спать сколько хочется, пить парацетамол и много отвара ромашки или липы. Меня его ответ устроил. Довольно скоро появился сухой кашель, но чего-то испугался и быстро прошел. Насморк тоже не задержался надолго, а вот боль и тяжесть в груди остались. Примерно в то же время пропало обоняние, но видимо организм решил, что мне и так несладко, и обоняние вернулось где-то через 4 дня.
Состояние, в котором я пребывала первую неделю, было совершенно нерабочим. Ненамного более рабочее оно и сейчас. Фоном социальные сети мусолили эту проблему и так и эдак, боль в груди оставалась, очень странная и тревожащая. Когда в новостях написали, что во Франции умерла 16-летняя девушка, а я дочиталась до того, какой пневмония бывает атипичной, решила, что надо идти к «нормальному» врачу, что почтовой консультацией не отделаться. Надо добавить, что все это происходило и происходит в режиме самоизоляции в одиночестве и с редкими подбадриваниями друзей. Упомяну и об ужасе мамы, которая может и не против, чтобы я болела вирусом, но не так далеко от неё!
В режиме самоизоляции идти к врачу вообще-то крайне не рекомендуется, нужно звонить ему по онлайн-связи. Но это если у тебя уже есть терапевт. Некоторые терапевты принимают и новеньких на онлайн-консультации, но мне это казалось какой-то ерундой. Доктор? Будь добр послушать мои легкие, по скайпу это сделать может разве что сверхчеловек.
В понедельник я решила, что это дурацкое жжение в груди, вялость и головную боль нужно кому-то показать, а заодно измерить температуру. Нашла врача на среду, в двадцати минутах пешком от дома. Проблемы с дыханием, сначала оттененные другими симптомами, как будто вернулись. Об этом я и сообщила доктору, молодой женщине.
Вердикт после осмотра она мне вынесла странный: легкие в порядке, температура в порядке, а у жжения в груди может быть несколько причин, или их совокупность: желудок, сердце, куда иногда заходит инфекция, когда ошибается дверью с легкими, а также «нервное». Врач честно призналась, что от тревоги помочь мне ничем не может, что тут я могу помочь себе сама (ха-ха), равно как и от сердца, это к кардиологу, а вот желудок можно попытаться поправить.
Этим визитом я осталась не очень довольна: да, наконец-то меня осмотрели, температуры нет, но часть с сердцем, конечно, мне совсем не понравилась. Молодая врач посеяла ядовитое зерно в моем душевном саду, который и до этого райским не был.
Полученной дозы спокойствия от контакта с врачом, виртуальным и реальным, мне хватало ровно на сутки. Через день после этого визита я начала лениво смотреть кардиологов в квартале. Кардиолог — удовольствие не из дешевых. По идее, мне должны возместить затраты на лечение и консультации, только вот загвоздка — для этого нужно отправить бумажки по почте, которая сейчас почти не работает.
На данном этапе ничего лучше, чем написать еще одно письму виртуальному университетскому врачу с описанием эволюции своей ситуации я не придумала. На этот раз, дело было в пятницу, он ответил через несколько часов. Сказал, что ситуация, которую я описываю, с жжением в груди, звучит довольно тревожно, и посоветовал позвонить sos-médecin или в скорую.
В скорую рекомендуется звонить только в крайнем случае, когда есть угроза жизни, потому что скорые, ясное дело, переполнены. Я решила позвонить sos-médecin, врачам, которые приезжают на вызов – в конце концов, для этого они и существуют. Только вот даже не смотря на мои симптомы, ехать в Сен-Дени никто не спешил под предлогом того, что нет врачей. На самом деле, врачи отказываются ехать сюда по соображениям безопасности: район бедный и нестабильный.
Мне предложили самой приехать в Париж, в один из центров экстренной помощи. Рандеву назначили на 21 час, то есть через четыре часа после звонка. Ну как бы экстренная помощь, но не совсем.
И здесь началось самое интересное. Сердце заколотилось, жжение стало как от добрых горчичников, я сомневалась, ехать или нет, потому что вообще-то говоря центр находится далеко, и цена консультации в вечерний час (70 евро) немного кусалась, если не сказать сильно. Какого черта, подумала краснощекая я, мне ехать, платить за консультацию и прочее, может, я вообще не доеду. За эти пару часов, которые я размышляла, стоит ли игра свеч, у меня как будто поднялась температура. Я начала читать, в каком случае оправданно звонить в скорую, и боль в груди в общем-то даже вне эпидемии выглядела уважительной причиной.
Я стала читать про проблемы с сердцем, потому что боль была именно в этой области, и нашла у себя сразу несколько симптомов — боль отдавала и в левую руку, и в шею, левая щека как будто даже онемела, одышка усилилась. Если честно, мне немного стыдно это писать, хотя может и не должно быть, но я реально чувствовала все эти физиологические процессы.
Вот уже и «набежало» на звонок в скорую, вполне солидный букет симптомов, почти готовенький инфаркт. Это ничего, что раньше проблем с сердцем не было, и ничего, что мне всего 27, мало ли на что способен этот коварный вирус!
Позвонив в скорую я дала свой подробный адрес и симптомы диспетчеру, и меня сразу соединили с дежурным врачом. С ним мы проговорили полчаса, я рассказала ему историю трансформаций за последние две недели. Мы сделали тесты на дыхание и он просто и ясно дал понять, что мне ничего не угрожает, что да, это коронавирус, но что я на пути выздоровления, а это долго, нужно просто потерпеть. Что жжение и тяжелое дыхание у меня — это легкие, а никакое не сердце, и пройдет само.
На все мои тревоги и сомнения у него находился ответ, доктор напомнил мне статистику группы риска, которая, конечно, залегла на дно, глубоко спрятавшись за моими сиюминутными симптомами. Стоит ли говорить, что когда разговор закончился, мне уже не казалось, что боль такая уж сильная, и что на следующий день мне было почти хорошо.
На сегодняшний день мытарства лирического героя этой истории практически подошли к концу. Но до сих пор остается неясным, какие из симптомов были реальными, а какие — ну, если не вымышленными, то психосоматическими. Одно я поняла точно, хотя к этой идее относилась раньше со скепсисом, а зря — стресс не способствует выздоровлению. Да, я не написала почти ничего за эти две с половиной недели, но мне казалось, что я всё делаю правильно, информирую себя (посредством Интернета), читаю свидетельства и тем самым себя защищаю. Как бы не так! Я преумножала стресс, подкармливала страх, сама не ведая, до какой степени могу вырастить этого зверя.
* * *
Потом президент продлил карантин до 11 мая, а также сказал, что университеты до сентября не откроются. Вот и учебный год! Это ни для кого сюрпризом не стало.
Я рада, что симптомы прошли, теперь даже взялась за работу (не очень активно). Прорастила чечевицу, посадила в йогуртовые банки лучок. Поскольку еще больше трех недель сидеть, как минимум, всерьез задумалась о приведении себя в форму, хотя от самой формулировки и идеи всё ещё подташнивает.
Вообще магазины со спортивными товарами давно закрыты, но в местном гипермаркете есть, хоть и бедные, отделы с товарами для удовольствия, а не только продуктами. Тут нам повезло — в Италии, говорят, эти отделы закрыты. Очередь в гипермаркет обычно метров 50, потому что все держат дистанцию, а запускают в магазин порционно. Но мне повезло, я пришла достаточно рано, и очередную порцию как раз вводили внутрь. Я выхожу на улицу очень редко, в основном один раз в неделю. И если у гипермаркета большая очередь, иду в магазин поменьше. Обычно иду к большому сначала, потому что там большой выбор и можно купить что-то кроме еды.
Вот я и направилась в отдел игрушек и спорт-товаров. Коврик для йоги лежал на обычном месте, но я поняла, что йога меня не успокоит, и вообще коврик громоздкий, так что купила йо-йо.
Прожила несколько дней с йо-йо, не надоело. Так приятно добавить в свою жизнь в это непростое время что-то иррациональное, детское, дурацкое. А если серьезно, эта биография не закончена, потому что и карантин не закончен. Но, кажется самый «трясущий» эпизод уже позади.
Александра Белова, Сен-Дени
Социологический институт РАН и журнал «Город 812» продолжают собирать дневники времен борьбы с коронавирусом (подробнее – тут). Объем не ограничен. Тексты можно послать по обычной или электронной почте. Наш адрес: 190005, СПб, 7-я Красноармейская ул., 25/14, Социологический институт РАН, офис 506 с пометкой «Конкурс автобиографий».
Электронная почта: olegbozh@gmail.com и baluev@gorod-812.ru
