Я прочитал четыре из семи книг Роулинг про «Гарри Поттера». Потом надоело – чем старше становился Поттер, тем мне он казался неинтереснее (но чем дело кончилось, в курсе – кино видел). Не могу сказать, что поттериана перевернула мое сознание. Это потому, что я прочитал ее слишком поздно – слишком взрослым. А на поколение Z Поттер оказал самое серьезное воздействие.
В итоге «поколение Гарри Поттера» оказалось умным, добрым, но трусоватым – ждущим волшебной палочки, которая придаст ему решимость, чтобы победить зло. А что такое волшебная палочка? Это примерно как «санкция сверху»…
Это уже не я говорю, это Даниил Коцюбинский такую мысль высказал – о вредности Гарри Поттера (см. тут). А мысль эта появилась у него в процессе наблюдения за своими студентами разных годов.
Коцюбинский высказывает много мыслей, но именно эта показалась молодежи самой интересной, провокационной и возмутительной. И представители «поколения Поттера» стали наперебой доказывать, что взрослые ничего не понимают в Гарри Поттере. Что, может, у молодежи и имеется ряд недостатков, но уж Гарри Поттер в этом точно не виноват.
Прочитайте тексты, которые мы публикуем ниже, и вы увидите, что даже закончившие университеты и подающие надежды девушки обсуждают Гарри Поттера с такой серьезностью, с которой Дмитрий Быков обсуждает братьев Стругацких, а 150 лет назад обсуждали «Анну Каренину» и «Бесов».
Жалко, что мы не такие молодые.
Сергей Балуев
- Екатерина Виноградова
Екатерина Виноградова
Гарри Поттер не виноват в том, что молодежь сегодня безыдейна
В Сети развернулась дискуссия о влиянии Гарри Поттера на политическую состоятельность современной молодежи, спровоцированная Даниилом Коцюбинским, заявившим, что надежда обрести волшебную палочку Гарри Поттера лишает «поколение миллениалов» стремления к активным действиям в реальном мире, а значит, и шанса совершить «свою» молодежную революцию.
Я не смогла пройти мимо и встала на защиту «тощего очкарика», ставшего олицетворением волшебного мира Роулинг, столь дорогого сердцу моих ровесников. Однако встретила оппонента в лице такой же, как и я в недавнем прошлом студентки факультета свободных наук и искусств СПбГУ Марты Сюткиной. Как выяснилось, мы, хоть и сходимся в любви к вселенной Гарри Поттера, однако по-разному оцениваем ее влияние на «быт и нравы молодых маглов» (то есть «простых людей» – не волшебников). Марта назвала поттериану «опиумом для молодежи», захватывающим и уютным миром, в который мы сбегаем от «отвратительного мира “Путиных и Трампов”».
На мой взгляд, дискуссия закономерно разделилась на два русла – 1) в чем секрет успеха эпопеи в молодежной среде и 2) политическая дееспособность самого Гарри Поттера и воспитанного им поколения. Я лишь постараюсь последовательно разобраться в этих двух вопросах и попутно ответить на критику выдвинутых мной тезисов.
Итак, Марта считает, что очарование мира Гарри Поттера заключается прежде всего во всемогущем и всепроникающем волшебстве, способном решить любые задачи и вызывающем «пьянящий восторг от волшебной “вседозволенности”, доступной героям поттерианы». Волшебная палочка, как справедливо утверждает Марта, может наколдовать воду, починить разбитую вазу, вылечить раны и перенести своего обладателя в любую точку мира.
Но ведь все эти чудеса у нас «и так есть»! А точнее, волшебство поттерианы в таком «бытовом» контексте – сродни современному высокотехнологичному миру. Стирка сегодня запускается одним нажатием кнопки, еда разогревается за пару минут, долететь можно до любой точки земного шара всего за несколько часов, поболтать с друзьями из-за океана, не вставая с дивана (да еще и по видеосвязи). Один смартфон чего стоит! (Кстати, в чем-то мы волшебный мир даже превосходим – например, будь у главных героев в первой части Википедия под рукой, они бы сразу выяснили, кто такой Николас Фламель и что охраняет Пушок – и тогда события, возможно, развивались бы по-другому). Стиральная машина, микроволновка, самолеты, Интернет – всё это наши волшебные палочки. Сильно они приближают нас к решению глобальных проблем и экзистенциальных вопросов? Мне кажется, нет. (Хотя от возможности экспресс-уборки одним взмахом я бы, конечно, не отказалась – но и здесь сразу вспоминается реклама всемогущего Мистера Пропера).
Это, в свою очередь, приводит меня к мысли о том, что волшебство – это всё же условность, допущение, которое, безусловно, сообщает поттериане ее обаятельный магический колорит, но не может поколебать важности основных человеческих ценностей, транслируемых произведением (и спасибо Роулинг, что она проповедует эти ценности не в лоб, как басенную мораль, а завуалированно – так их понять и принять гораздо легче и приятнее!). Подобно тому, как, читая «Онегина» и «Героя нашего времени» мы, конечно, в первую очередь интересуемся перипетиями сюжета, а не нравственным обликом нового типа героя – хотя и с последним неизбежно знакомимся. Так в принципе работает вообще любое искусство – дает нам новую систему координат, отличную от повседневной реальности и за счет этого позволяющую открыть новые грани человеческой души. Любое искусство – это одновременно и опиум (и для молодежи, и для всех остальных – особенно искусство массовое и пользующееся популярностью), и новая точка зрения, способная быть поучительной и назидательной.
Но я отвлеклась. Возвращаясь к вселенной Роулинг, – мне кажется, что, всерьез в неё погрузившись, мы бы столкнулись как раз с возросшей остротой экзистенциальных вопросов. В чём смысл жизни, когда все текущие проблемы решены при помощи магии? Во имя чего существуют волшебники? Возможно, в настоящем волшебном мире стали бы появляться магические буддисты, отрицающие магию и превратившие отказ от нее в духовную практику. Или религиозные фанатики. Или тайные общества сквибов (сквиб – человек, рожденный в семье волшебников, но лишенный магических способностей) – ну а правда, чем ещё можно заниматься аутсайдерам магического сообщества?
Однако верно и то, что, как отметила Марта, люди в саге – это действительно всего лишь люди. А люди не могут жить без выхода из зоны комфорта, люди постоянно создают проблемы, чтобы потом их решать. Счастье эфемерно и не может длиться во времени, и даже магия не может стать гарантом перманентного застывшего благополучия. А увлекает нас на самом деле не магическая вседозволенность, а именно игра в Гарри Поттера и ее модель альтернативного мира – волшебная, хорошо нам знакомая, детализированная и уютная, но от этого не менее сказочная.
Но, думаю, большая часть фанатов не задумывается об этом. Потому что мир Гарри Поттера для них все-таки заканчивается на последней странице книг или на последней минуте фильма. А дальше начинается мир настоящий, в котором ты, конечно, можешь на некоторое время предаться приятной игре воображения (ах, если бы я был(а) в Хогвартсе) или даже написать/прочитать фанфик, но это никак не изменит твоей объективной реальности.
Подводя промежуточный итог – да, действительно, мир Гарри Поттера с его почти осязаемой детализацией увлекателен и гостеприимен. Он заставляет мечтать о письме из Хогвартса и в 12, и в 22, и в 32 года. Но давайте все-таки будем отделять мечту о Хогвартсе от мечты о волшебной помощи в реальном мире. А то тут уже недалеко и от тезисов, вроде «наиграются в игрушки, а потом дробовик в школу приносят» или «яркие диснеевские мультики заставляют детей ненавидеть реальный мир». Повторюсь, вселенная Гарри Поттера имеет свои границы – это обложка книг и хронометраж фильмов. Временное погружение в фантастический мир не искажает восприятие мира реального. В конце концов, амбассадорами фантастических миров в свое время были Гёте, Жуковский, Шуберт, Чайковский, Вагнер, Врубель и многие-многие другие, но это не помешало им повлиять на мир реальный и не сделало их фанатов пассивными метателями.
И это, в свою очередь, подводит нас к следующему вопросу – вопросу о гражданской позиции Гарри Поттера и современной молодежи.
Здесь мне хотелось бы сразу ответить на аргумент о политической несостоятельности Гарри и его друзей – они, дескать, не борются с прогнившей системой, а лишь реагируют на угрозу в лице Темного Лорда. Бунт же против экзаментаторши Амбридж – сродни обвинениям профессоров в харассменте и некомпетентности в реально существующих вузах – мелкий и неконструктивный.
Во-первых, я не представляю, с какими еще прогнившими устоями стоит сражаться Гарри Поттеру, когда он борется против магического расизма (идеология Тёмного Лорда – искоренение «грязнокровок» – волшебников, родившихся в семьях не-магов – и порабощение маглов). Роулинг не уточняет, какое место занимает в волшебном мире ЛГБТ-сообщество (опустим слухи о сексуальной ориентации Дамблдора и Грин-де-Вальда), есть ли там харассмент и несменяемость элит – спасибо ей за это, к слову. И если в Министерстве Магии не установлена либеральная демократия в привычном понимании – то только потому, что вертикаль власти волшебникам необходима, чтобы сохранять магическое сообщество в тайне от маглов. Можно еще сделать оговорку о так называемом «режиме Фаджа», устанавливающемся после 4-й части эпопеи – но этот режим как раз является прямым следствием влияния Тёмных Сил и коррумпированности Министерства силами Пожирателей смерти, вроде Малфоя-старшего. Единственный упомянутый в книгах «прогнивший устой» – это эксплуатация труда эльфов-домовиков, с которой борется Гермиона, к слову, вопреки желанию самих эльфов-домовиков.
А во-вторых – бунт близнецов Уизли против профессора Амбридж – это не только и не столько хулиганская проделка, сколько выступление против ее тоталитарного правления в традиционно свободном и автономном Хогвартсе. Более того, сценарий этого бунта имеет некоторые параллели с молодежной революцией 1968-го: многие преподаватели – на стороне протестующих (хотя и вынуждены это скрывать), основной повод к протестам – многочисленные декреты Амбридж (вспоминается молодежный лозунг «Запрещать запрещается»), а последующие события приводят к полному свержению казавшегося таким прочным «режима Фаджа».
Далее, Марта пишет:
«Да, Гарри с друзьями преодолевают множество препятствий, особенно в финальной книге, более мрачной и тяжелой, чем все остальные. Но на то они и выдуманные персонажи, чтобы пострадать и… выжить. Нам ничего неизвестно о последствиях магической войны для их психики, экономики волшебного мира и экологии мира в целом. Вероятно, “всё было хорошо” — как пишет в эпилоге Джоан Роулинг, — “шрам не болел уже девятнадцать лет”. Похоже, что посттравматический синдром, физическая боль, депрессия, тревога и напряжение обошли персонажей поттерианы стороной».
Позвольте, но никто же не сказал о том, что «шрам не болел» означает полное благополучие и идиллию? «Все было хорошо» – в том смысле, что Волан-де-Морт мертв окончательно и бесповоротно. Но зло ведь имеет множество лиц, а еще оно – неотъемлемый спутник добра. Волшебникам не чужды человеческие проблемы, вроде ревности, одиночества, трудного взросления, ссор и т.д., а им еще и приходится сталкиваться с вызовами своего мира – драконами, гоблинами, великанами, кентаврами, гигантскими пауками, которые не всегда настроены дружелюбно и миролюбиво. И всё это надо держать в тайне (из уважения к праву маглов на свободное и независимое существование)!
Кстати о маглах – мы не знаем, есть ли в роулинговском мире маглов ядерное оружие и терроризм, но со всем этим тоже наверняка пришлось бы бороться волшебникам. Возможно, эти 19 лет могли бы стать содержанием новой книжной эпопеи – только Роулинг решила предоставить это нашему воображению.
Да и последствия магической войны очевидны – жертвы ее, конечно, не исчисляются миллионами (магическое сообщество не столь многочисленно), однако дети все же остаются сиротами (сын Люпина и Тонкс), родители теряют детей (Фред и Перси), на стороне проигравших может теоретически зреть недовольство своим положением «виноватого» – например, в лице сына Драко Малфоя. Стараниями Беллатрисы Лестрейндж родители Невилла неизлечимо больны, а Гарри лишается последнего родственника – крестного Сириуса Блэка. «Всё было хорошо» – это хэппи-энд для семичастной эпопеи, окончание любимой сказки, а что было за её границами – это уже совсем другая история.
Но здесь мне все-таки хочется остановиться и отметить, что рассуждения о вселенной Гарри Поттера в таком глубоком философско-политическом контексте – это уже уход в дебри, на зыбкой почве которых можно строить любые гипотезы о точках соприкосновения нашего мира и поттеровского. И у каждого фаната будет своя версия, и каждый будет прав. Но важно не это, а то приятное волшебное послевкусие, которое оставляет поттериана, – и которое, всё-таки, прочно связано с дружбой, любовью и верой в неизбежное торжество добра. Ну и да, с увлекательным миром магии!
Как же быть с молодежью, выросшей на Гарри Поттере? Я уже писала об этом и повторюсь – да, я не думаю, что мыслящая молодежь сегодня готова устроить революцию. Но не потому что с головой ушла в опьяняющие вымышленные миры, а потому что, во-первых, не верит в светлое будущее ценой кровавых погромов и разрушений, во-вторых – хочет следовать за своими интересами, а не за знаменем какого-нибудь оратора верхом на броневике, ну и в-третьих, самое главное, – молодёжи нечего сегодня написать на своих революционных плакатах. Тут мнения всех трех участников дискуссии, насколько я понимаю, совпадают — Большие Проекты действительно закончились. И не Гарри Поттер в этом виноват.
- Марта Сюткина и Алексей Кудрин
Марта Сюткина
Никто ни в чем не виноват
Честно признаюсь: сетевая дискуссия о «Гарри Поттере» увлекла меня куда больше, чем акция #metoo или протесты движения BLM в США. Пожалуй, даже если бы мой дом решили снести, я бы пережила это с меньшими эмоциональными переживаниями, чем наезды на святое — вселенную Гарри Поттера.
«Наезжать» на поттериану начал Даниил Коцюбинский, а на защиту саги встала его студентка и моя однокурсница Екатерина Виноградова. Мне кажется, что оба оратора правы по-своему.
Даниил прав в том, что молодежь, за неимением веры или сценария будущего, сориентировалась на книгу, которая помогла миллениалам обрести себя вдали от мерзкого мира старикашек-политиков и агрессивных активистов. В итоге мы, миллениалы, стали революционно недееспособными.
Екатерина права в том, что тому виной не непосредственно сама сага, а изначальный идеологический вакуум, в котором молодежь не находит для себя лучшего будущего (правда, Коцюбинский это тоже признаёт). Сага же только стала символом нашего безреволюционного поколения. В мире Путиных и Трампов действительно нет места ни чуду, ни хотя бы надежде на светлое завтра.
Тем не менее, в некоторых аспектах наши с Екатериной представления о внутренних смыслах саги разошлись, поэтому я не могу не продолжить наш экспертно-поттероманский бой лапками.
Итак, Екатерина подвергает деконструкции мой тезис о том, что поттериана стала «чуриками» для огромного количества людей, которые настолько погрузились в виртуальную реальность, что перестали интересоваться реальным миром. Екатерина пишет:
«Подводя промежуточный итог – да, действительно, мир Гарри Поттера с его почти осязаемой детализацией увлекателен и гостеприимен. Он заставляет мечтать о письме из Хогвартса и в 12, и в 22, и в 32 года. Но давайте все-таки будем отделять мечту о Хогвартсе от мечты о волшебной помощи в реальном мире. А то тут уже недалеко и от тезисов, вроде “наиграются в игрушки, а потом дробовик в школу приносят” или “яркие диснеевские мультики заставляют детей ненавидеть реальный мир”.
Повторюсь, вселенная Гарри Поттера имеет свои границы – это обложка книг и хронометраж фильмов. Временное погружение в фантастический мир не искажает восприятие мира реального. В конце концов, амбассадорами фантастических миров в свое время были Гёте, Жуковский, Шуберт, Чайковский, Вагнер, Врубель и многие-многие другие, но это не помешало им повлиять на мир реальный и не сделало их фанатов пассивными метателями».
Конечно, в теории граница поттерианы и реального мира проходит по последней странице книги и последней сцене фильма, но на практике дело обстоит иначе. А именно: существуют онлайн и оффлайн ролевые игры по «Гарри Поттеру», квест-румы, косплей-фотосессии; проходят концерты симфонических оркестров, исполняющих саундтрек к фильмам саги; LEGO выпускает конструкторы с локациями из «Гарри Поттера» (самая большая из которых — замок Хогвартс — содержит 6020 деталей) и из приквела к нему — «Фантастических зверей»; Wrebbit3d делает реалистичные 3D паззлы с еще большим количеством знакомых поттерхедам локаций. В конце концов, во Флориде после выхода всех фильмов о Гарри Поттере был построен Хогвартс в реальную величину, и прилегающие к нему объекты, например, волшебная деревня Хогсмид, где можно отведать сливочное пиво с шоколадными лягушками и купить всевозможные магические аксессуары в том числе для украшения дома — чтобы Хогвартс был всегда рядом.
Всё это — коммерциализация фанатской базы. Но следует ли пояснять, что её породил исключительно бурный запрос на «продолжение волшебства».
Для сравнения. Три фильма по циклу повестей «Хроники Нарнии» К.С. Льюиса аналогичный спрос не породили, и даже запланированные съемки оставшихся частей «Хроник» так и не были начаты. Хотя и магия, и персонажи-ровесники молодых зрителей в этом проекте также наличествуют. Но с экранизацией «Нарнии» как будто опоздали: если присмотреться, в цикле есть то, что ныне подвергается тотальному «шеймингу» – и «расизм» (внешнее сходство тархистанцев – врагов Нарнии – с мусульманами), и «принижение роли женщин» (отказ одной из сестер Певенси – Сьюзен – от Нарнии в пользу «помады, чулок и любви», что критиковала в том числе и феминистка Роулинг), и устаревшая для зрителей 2000-х гг. христианская мораль. Из-за ориентации на христианство и магия в «Хрониках» была не повсеместной и бытовой, а исключительной и приходящей в нужный момент, при этом нужный момент определялся не персонажами, а высшей силой: например, братья и сестры Певенси не могли попасть в Нарнию по собственному желанию, Нарния сама впускала их, когда нуждалась.
«Гарри Поттер» был написан более современным автором, чем родившийся в 1898 году К.С. Льюис, и написан с поправкой на некоторые тренды, а также с «правильными» дополнениями, сделанными Роулинг «по ходу пьесы», вроде тех, что Дамблдор (директор школы магии Хогвартс) — гей, а чернокожая Гермиона в театральной постановке — это хорошо. И магия в поттериане такая, что её хоть ложкой черпай, и в Хогвартс — добро пожаловать в любое время. И потому, хотя и поттериана не идеальна – если разбирать ее по кирпичикам, с точки зрения феминизма, антирасизма и т.д. – успех книги и фильма оказался ошеломляющим и она в итоге стала «культурным кодом» поколения миллениалов.
Содержащий меньшее количество триггеров (вроде упомянутых выше расизма и дискриминации женщин) из всех фэнтези-саг — и рождающий самую безопасную и развлекательную зону комфорта «Гарри Поттер» смог стать отражением молодежного запроса на нечто легкое, приятное и полностью уводящее из мира неприятной и бесперспективной, «античудесной» реальности — в мир, где всегда есть место чуду и общему/личному счастью.
Возвращаясь же к процитированному отрывку из текста Екатерины, сравнение автора «Гарри Поттера» с Гёте и Вагнером как с «амбассадорами фантастических миров» не представляется мне возможным, поскольку упомянутые Екатериной авторы, во-первых, находятся все же на ином уровне мастерства и сложности, нежели Роулинг (при всём к ней почтении), а во-вторых, изображают скорее эпических героев, нежели реальных, «таких же, как мы», людей, которых можно как бы увидеть и потрогать.
Далее, Екатерина отвергает мою интерпретацию бунта учеников против злобной преподши Долодер Амбридж. В первом своем тексте Екатерина отмечает это событие как борьбу против системы, тогда как я, в ответ, сравниваю этот бунт с нынешними студенческими бурлениями на тему «преподавательского харассмента» и свержения преподавателей из-за их некомпетентности.
Эти реальные современные студенческие возмущения представляются Екатерине «мелкими и неконструктивными». Но, как ни парадоксально, Амбридж действительно угнетала своих студентов, нанося Гарри Поттеру физические увечья на назначенных ему отработках за то, что он посмел заявить вслух о возвращении Волдеморта (что Министерство Магии и его ставленница Амбридж предпочитали отрицать). Во время этих отработок Гарри должен был писать особым пером фразу: «Я не должен лгать», которая, в процессе записи на бумаге, также выцарапывалась у него на руке.
Также Амбридж проявила свою некомпетентность, когда запретила практические занятия по защите от темных искусств, посчитав, что одной теории будет достаточно. В связи с этим Золотое трио организовало подпольный клуб по изучению защитных чар, что, в конце концов, помогло школьникам в борьбе против сторонников Волдеморта.
Одним словом, в «бунте» студентов против Амбридж не было чего-то по-настоящему революционного и идейно окрылённого: они просто негативно реагировали на грубую и неумную «училку».
В конце концов, Екатерина, полемизируя со мной, предлагает собственную трактовку эпилога книжной серии:
«Позвольте, но никто же не сказал о том, что “шрам не болел” означает полное благополучие и идиллию? “Все было хорошо” – в том смысле, что Волан-де-Морт мертв окончательно и бесповоротно. Но зло ведь имеет множество лиц, а еще оно – неотъемлемый спутник добра. Волшебникам не чужды человеческие проблемы, вроде ревности, одиночества, трудного взросления, ссор и т.д., а им еще и приходится сталкиваться с вызовами своего мира – драконами, гоблинами, великанами, кентаврами, гигантскими пауками, которые не всегда настроены дружелюбно и миролюбиво. И всё это надо держать в тайне (из уважения к праву маглов на свободное и независимое существование)!».
Вольная трактовка выражения «все было хорошо» ввиду отсутствия канона, на который можно было бы ориентироваться, действительно возможна и правомерна. Хотя, как представляется мне, именно житейская чуйка фанатов подсказала им фальшь подобного хэппи-энда, что и привело к расцвету «реалистичных» фанфиков по всей вселенной Гарри Поттера, на существование которых даже Джоан Роулинг публично дала добро.
Мне повстречалось огромное количество фанфиков, в которых персонажи поттерианы не справляются либо с военными травмами, физическими или душевными, либо с нахлынувшими на героев войны славой, а на выживших пособников Волдеморта — забвением, что приводило к алкоголизму, депрессии, сумасшествию и прочим депривациям. Более того, существует немало и вовсе альтернативных финалов, в которых Темный Лорд одерживает победу над миром добрых волшебников.
Однако в сухом остатке канона саги — да, успешный финал. Как пишет Екатерина: «Волан-де-Морт мертв окончательно и бесповоротно». И, хотя, по её же словам, «волшебникам не чужды человеческие проблемы», основная беда – явно позади. Наступает благополучная жизнь героев, которые в эпилоге провожают в Хогвартс своих многочисленных детей, и это делает даже Драко Малфой — сын Пожирателя смерти, сам некогда принявший Черную метку от Волдеморта. Но он женат, и его сын едет в Хогвартс вместе с детьми Гарри Поттера, что значит искупление ошибок прошлого и второй шанс для оступившихся героев.
Так что всё же сага о Гарри Поттере – это сага о счастливом пространстве доброго волшебства, а не метафора нашего реального мира, полного бесконечных тревог и разочарований.
И самое последнее. Оглядываясь на всю ветку обсуждений – как письменных, так и устных – исходного интервью Даниила Коцюбинского, где речь шла о множестве актуальных политических тем, я замечаю, что наиболее ярко выделился именно сюжет, связанный с «Гарри Поттером». Причем обсуждение развернулось не вокруг этой книги как «знаке времени» и культурном символе целого поколения, но как о «священной ценности», которую надо во что бы то ни стало защитить от осквернения «недостаточно фанатским» анализом.
Что ж. История о Мальчике-который-выжил появилась в нужное время и закрыла собой те лакуны, которые не смогли заполнить новыми идеями современные мыслители. «Гарри Поттер» пришелся к месту, но он не стал новым «Капиталом» — и не должен был им стать, ведь в конце концов — это развлекательная литература с легкой прививкой от злости, алчности и жизни без любви.
«Гарри Поттер» настраивает на позитивный лад, много дает и не требует ничего взамен. В то время как спутники молодежи других времен, несомненно, требовали от своих фанатов жизненного активизма: и рок-музыка, и русская литература XIX века и философия и литература эпох Просвещения и Романтизма.
Другое дело, что изменилось и время, и оно задало тренд на новых кумиров: нынешняя слабость культуры отражается не только в пристрастии к фэнтези, но и в том, какие ныне создаются музыка, сериалы, книги и даже мода — но это уже отдельный разговор.
Даниил Коцюбинский
Мы сами виноваты, что молодежь сбежала от нас в Хогвартс
Мир, сколько существует, всегда «сходил с ума». В том смысле, что жил страстями, химерами и всегда был дурнее, агрессивнее и опаснее любого отдельно взятого среднестатистического человека своей эпохи.
Отличие сумасшествия-XXI – в том, что исчезла Respublica Literaria – Республика учёных, в которой люди думающие и рефлексирующие всегда внутренне спасались от окружающих их безумия, ужаса, пошлости и прочих непременных атрибутов человеческой истории.
Эта Республика учёных могла быть самой разной – виртуально-эпистолярной, философско-кружковой, кухонно-квартирной – не суть. Важно, что, пока она была жива, в мире сохранялись очаги «веры и мудрости», которые давали шанс «литературным республиканцам» не унывать и уповать на своё высокое предназначение.
Сегодня это всё ушло. Провалилось в интернет-коллектор и сгинуло без следа. Но не интернет тому виной. Сам интеллектуальный класс в какой-то момент перестал ценить интеллект. Отныне Ум не может даже написать галантно-изысканную «Похвалу Глупости» – никто это и читать не станет: «многабукв!»
От интеллектуалов нынче – при полной их расторопной готовности! – требуется быть суетно-успешными аниматорами, быть «в тренде», «на хайпе» и т.д. и т.п. Иными словами, быть бойкими шарлатанами, торговцами лицованным вторсырьём под видом «последней моды», пустой болтовни – под видом экспертизы, плоской фальши – под видом глубокой истины.
Первопричина этого – в том, что люди, испугавшись ужасов Нового времени с его множественными и раз за разом всё более ужасными попытками построения «светлого завтра», решили запретить себе «проектировать будущее».
Но «коллективный человек» так устроен, что без мечты о «светлом будущем» жить не может. И потому если старые религии как интегрирующие социум проекты «небесно-райского завтра» больше не работают, если на идеологии, обещающие «рай на земле», наложено негласное табу – возникает всеобщий невроз.
Без мобилизующей большой прогрессивной мечты – общества начинают метаться и выдумывать всякого рода прогрессо-заменители, вроде борьбы за «малые прогрессивные дела». Но в конечном счёте эта борьба ещё больше невротизирует социум, ибо заменить собой мечту о «светлом завра» не может – ворох малого лишь умножает хаос, так и не порождая ничего великого…
В отсутствие полноценных – то есть развернутых и открытых для обсуждения – «утопий» энергия социального действия (которую ведь никто не отменял и отменить не сможет!) превращается из идейно-конфликтного – в человеко-конфликтный тренд, прикрывающийся, как и положено дьяволу, личиной гипер-человеколюбия.
«Враги людей» начинают мерещиться повсюду – ведь отныне они не сгруппированы хотя бы по взглядам и партиям. И этими врагами потенциально оказываются все: белые, мужчины, пользователи пластиковых пакетов, «молчащие насильники», потенциальные трансгендерофобы, потенциальные носители ковида, вообще, потенциальные обладатели любого потенциала…
И даже в такой стране, как Россия, где, вроде, бы, ещё сохраняется архаическое идейное деление на «державников» и «либералов», волна тотального человеконенавистничества – захлёстывает. И вместо державников появляются «ватники», а вместо либералов – «либерасты».
Любопытно, что даже в самый разгар революций и гражданских войн самые непримиримые враги обычно не называли друг друга уничижительно. Точнее, грубые и презрительные прозвища не были главными маркерами тех, с кем шла борьба не на жизнь, а на смерть. Противники воспринимали друг друга как серьезных людей, у которых есть их собственный, хоть и ужасный, но отнюдь не ничтожный (иначе зачем бы нужна была война с ним?) проект будущего.
Да, отсутствие проекта будущего, вроде бы, гарантирует нас от горячей «войны всех против всех». Но на её место приходит страх всех перед всеми. Недоверие всех ко всем. Априорное презрение к человеку как носителю ясного ума и доброй воли. Наступает сон разума, в который проваливаются и в котором гаснут сулившие хоть какую-то надежду огоньки Республики учёных…
И потому молодежь, хоть и вовлечена отчасти в разрастающийся, подобно грязевому пятну на океанской глади, «паллиативный прогрессизм», но по сути от него же и бежит в «более настоящий» мир. Где нет ни большой мечты, ни большой политики. И где личное счастье может заменить собой всё – чего, увы, не бывает и быть не может в «менее настоящем» реальном мире…
Поэтому лично для меня коллективная эмиграция молодёжи в «мир Гарри Поттера» – это симптом той системной болезни, которой болеет XXI век, а отнюдь не признак духовной бодрости поколения миллениалов.
Но я понимаю, что виноваты в этом по большому счёту – мы. Люди поколения 50+, упустившие свой шанс разработать большие новые идеи и написать «нужные книги» – и переложившие бремя этой ответственности на сказочников, среди которых самой успешной и хайповой оказалась рыжеволосая «шотландская колдунья» Джоан Роулинг.
- Джоан Роулинг и Даниил Коцюбинский
