24 февраля 1913 года родился Эммануил Казакевич.
Хорошая советская биография. После окончания семилетней трудовой школы окончил Харьковский машиностроительный техникум, в начале тридцатых отправился в Биробиджан. Работал бригадиром, инженером, начальником участка, начальником строительства городского Дворца культуры, председателем колхоза «Валдгейм», организатором еврейского молодёжного театра, директором Биробиджанского театра имени Кагановича.
Писал на идише бравурные стихи о новом городе.
Встает рассвет
над синью
дальних сопок,
Колышет горизонт трава лучей.
Как в сине небо
серпокрылый сокол,
Вдруг грянет песня ―
лучше и звончей
Той,
что писал я,
что носил ―
под сердцем,
С которой сто
путей-дорог прошел.
Рассвет кричит: «Эммануил, вос эрт зих?»
И я в ответ бросаю: «Хорошо!»
А он встает
в неровном свете буден,
Наш новый день,
прорвавшийся из тьмы.
Над всем, что было,
и над всем, что будет,
Над городом, который строим мы!
«Вос эрт зих?», как вы уже догадались, это «Как дела?».
В 37-м Казакевич чудом ускользнул от ареста, на фронте прошёл путь от рядового разведчика до начальника разведотдела дивизии, помощника начальника разведотдела армии. В 1947 году в журнале «Знамя» опубликовал повесть «Звезда», принесшую ему Сталинскую премию.
Повесть начинается эпически, повествователь взирает на мир с большой высоты.
«Дивизия, наступая, углубилась в бескрайние леса, и они поглотили ее.
То, что не удалось ни немецким танкам, ни немецкой авиации, ни свирепствующим здесь бандитским шайкам, сумели сделать эти обширные лесные пространства с дорогами, разбитыми войной и размытыми весенней распутицей».
Далее разведчики идут в тыл, и автор следит за каждым их шагом, — и каждый человек виден, каждый индивидуален — истеричный приблатненный храбрец, невозмутимый великан, красивый трус, юный витязь без страха и упрека, — они убивают, их убивают, за ними гонятся, окружают…
И тут снова вступает величественный эпос.
«Они шли, обессиленные, и не знали, дойдут ли. Но не это уже было важно. Важно было то, что сосредоточившаяся в этих лесах, чтобы нанести удар исподтишка по советским войскам, отборная дивизия с грозным именем «Викинг» обречена на гибель».
Эти героические одиночки приводят в движение огромные силы исторического масштаба.
«Подполковник Галиев позабыл, что такое сон, отвечая на телефонные звонки из корпуса, армии и соседних дивизий. Он сразу же перестал зябнуть и куда-то закинул свою бурку, стал криклив, требователен, весел. «Галиев почуял немца», – говорили про него.
На тысячи карт между тем синим карандашом наносился район сосредоточения дивизии «Викинг». Из штаба армии данные эти внеочередным донесением пошли в штаб фронта, а оттуда – в ставку Верховного Главнокомандования, в Москву.
Если в дивизии и корпусе данные Травкина были восприняты как событие особой важности, то для штаба армии они имели уже хотя и важное, но вовсе не решающее значение.
Штаб фронта взял эти сведения на заметку, как показательное явление, доказывающее лишний раз интерес немцев к Ковельскому узлу.
Верховное Главнокомандование, для которого мошкой были и дивизия «Викинг», и в конечном счете весь этот большой лесистый район, сразу поняло, что за этим кроется нечто более серьезное: немцы попытаются контрударом отвратить прорыв наших войск на Польшу.
Так ширились круги вокруг Травкина, расходясь волнами по земле: до самого Берлина и до самой Москвы».
И есть ли где-то здесь признаки каких бы то ни было национальных проблем? Нет, весь народ, все государство действует как единый могучий организм. Нигде нет ни тени национализма или космополитизма, над всем царит могучий не этнический, но общегосударственный патриотизм.
Антисемитская кампания конца 40-х была хуже, чем преступлением, – это была ошибка.
Александр Мелихов
