С 1-го мая 2023 года вступит в силу Закон Санкт-Петербурга от 14 декабря 2022 года № 725-137 об уличных исполнителях.
Новый закон закономерно возник «по заявкам трудящихся», т.е. жителей города, уставших от аэродромных децибел, шума под окнами домов и от толп посреди улицы, мешающих передвижению.
Горожанам, судя по стилистике музицирования, противостоят однодневные заезжие кавер-группы, у которых однодневно и одноразово все, начиная с агрессивного маркетинга в духе 90-х и заканчивая вторичным репертуаром, где незамысловатая западная попса причудливо сочетается с музыкой из советских фильмов брежневской эпохи.
Хотя уличное музицирование в Петербурге в постсоветском варианте существует уже лет 30, законодатели перепутали уличных исполнителей именно с назойливыми кавер-группами, видимо, по факту их опен-эйрового формата.
Между теми и другими есть существенная разница. Уличный исполнитель строит свою карьеру, приспосабливаясь к местности и вступая во взаимодействия с людьми. Когда его прогоняют, он ищет другое место. Кроме индивидуальной манеры исполнения, репертуара у музыканта есть еще свой образ, выделяющий его среди других исполнителей. Даже не обладая хорошим музыкальным образованием, некоторые музыканты становятся местными достопримечательностями.
Многие помнят, как в середине 90-х в переходе метро с Гостиного двора на Невский (в «теплой трубе») стоял трогательный старичок и бесконечно играл на блокфлейте одну и ту же мелодию, Ave Maria, с одинаковыми ошибками, неправильным ритмом и искаженной мелодией. Его исчезновение было равносильно тектоническому сдвигу во времени.
В Екатерининском сквере давал свои концерты в окружении пожилых фанаток аккордеонист с соломенной шевелюрой; сам играл, сам же сочинял частушки.
У метро «Сенная площадь» с гармонью сидел мужичок, которому его вечное постпохмельное состояние не мешало завороженно играть и надрывно петь. Когда он умер, его дружки тут же у метро устроили поминальный концерт с портретом своего товарища в траурной рамке.
Знаменитый дядя Миша с его эпатажными экспромтами на трубе; всегда сосредоточенная бабулечка с мелодикой где-нибудь у Эрмитажа, начинавшая когда-то с детских песенок, а сейчас исполняющая сложные пьесы; неуклюжий саксофонист на станции «Проспект Просвещения», живописный дедушка с гуслями возле Кузнечного рынка, – каждый из этих музыкантов неповторим. Пройдут времена, среднестатистические жители города забудут, кто руководил филармонией десять лет назад, но будут помнить дядю Мишу или старичка с блокфлейтой в «теплой трубе».
Симптоматично, что ограничения на деятельность уличных музыкантов выходят в год 20-летнего юбилея группы «ОтаваЁ», музыканты которой как раз начинали свою карьеру на Невском проспекте перед зданием Петрикирхе.
Уличное музицирование за это время прошло путь от имиджевой креативности до уродливых наскоков на уши прохожих. Проблемы горожанам и правоохранителям доставляют именно кавер-группы, имеющие к музыке лишь косвенное отношение. Безличные исполнители, собранные, по всей видимости, случайным образом, играющие на улице (причем и при минусовой температуре) по пять часов, с тем уровнем децибел, который вызывает необратимые увечья слухового аппарата не только у самих музыкантов, но и у прохожих, не говоря уже о тех людях, которые на своем рабочем месте вынуждены слушать шум, сравнимый со звуком взлетающего самолета.
Явно не обладающие ни музыкальным, ни социологическим образованием чиновники, разрабатывавшие новый закон, не учли, что уличное музицирование относится к сфере экономики эмоций: музыкант зарабатывает на улице не столько музыкой, которую прохожий вообще может слышать только три секунды, а провоцируемыми впечатлениями: кто-то в восторге от одного вида скрипки или гуслей, кому-то подросток с гитарой напоминает его юность и брошенные попытки освоить легкий инструмент, кто-то оценивает костюм и образ исполнителя или просто само стремление человека заработать при помощи своих навыков.
Кавер-группы в этом смысле полностью выпадают из экономики эмоций. Если только не считать эмоциями раздражение и усталость от них горожан.
Кавер-группы вернули в Петербург лихие 90-е с их эстетикой ларьков (когда ларек/музыкальное оборудование можно было разместить хотя рядом с Мариинским дворцом), превентивной агрессией, варваризацией городского пространства и недальновидным маркетингом на грани воровства: при помощи звукоусиливающей аппаратуры собрать толпу, вытрясти из нее донаты, предоставив отдельных зевак в руки вездесущих карманников, вызвать ненависть у жителей близлежащих домов и переместить свое оборудование на двух-трех машинах в среду обитания следующих жертв акустического террора.
Если вспомнить, нашествие кавер-групп на город началось несколькими годами позже после появления стритрейсеров и плюшевых зебр-оленей, охотящихся за туристами.
Их этих трех напастей власти решили начать борьбу именно с уличными музыкантами. Стоит надеяться, что если у чиновников столь ранимый слух, то вслед за пересмотром репертуара улиц они займутся регламентацией речевого поведения граждан, чтобы те перестали трехэтажно материться в общественных местах.
Елена Рыйгас,
ассоциированный научный сотрудник СИ РАН,
уличная исполнительница на скрипке
На заставке: дядя Миша, скриншот с видео
