Совсем скоро Прага и весь культурный мир будут отмечать 30-летие открытия Танцующего дома (Tančící dům) — того самого здания, которое могло разозлить горожан и критиков, но вместо этого стало символом свободы, юмора и смелости в архитектуре.
Когда-то этот участок у Влтавы был зияющей пустотой: американская бомба разрушила старый жилой дом, и долгие годы город оставлял этот шрам нетронутым. Именно здесь, на месте руины, президент Вацлав Гавел задумал поставить нечто совершенно иное — архитектурный жест новой Чехии.
Президент и два архитектора
Гавел пригласил архитектора Владо Милунича, чье чувство истории идеально сочеталось с чешским характером, затем к проекту присоединился Фрэнк Гери, уже тогда мировая звезда и главный создатель неоконструктивизма им. Фрэнка Герри. Стиля со скульптурными архитектурными формами из жести и крайне жесть-характером. Единственный в мире архитектор, озвучивший сам себя в «Симпсонах». И человек, привыкший мыслить скульптурой, а не чертежом. Великий мастер, к счастью, еще здравствующий, про которого его друг, режиссер «Тутси» Сидни Поллак снял свой последний и ,наверное, лучший документальный фильм про архитектора – «Наброски архитектора» (Город 812 настоятельно советует его посмотреть всем , особенно членам Союза архитекторов России).
И этот блистательный дуэт создал здание, которое словно ожило и стало танцевать.
Фрэнк Гери: путь к танцующей архитектуре
Гери родился в Торонто в 1929 году и с юных лет увлекался скульптурой. Позднее он понял, что прямые коробки и строгие линии ему скучны, что архитектура может быть живой, как джаз, где каждый жест, каждая линия — импровизация. Его проекты, включая музей Гуггенхайма в Бильбао, уже говорили о любви к пластике и движению, но Танцующий дом стал его танцем в историческом городе. Он сам объяснял:
«Жидкая архитектура. Это как джаз — импровизируешь, работаешь вместе, подстраиваешься друг под друга…»
И добавлял:
«Я не хочу заниматься архитектурой, которая суха и скучна.»
Именно эта философия оживила Прагу.
Когда стены начали двигаться
Фасад словно вздрогнул: одна башня стройная и подвижная, другая массивная и устойчивая, вместе они превратились в пару танцоров. Так родилось народное прозвище — «Фред и Джинджер».
Скандал и любовь
Не все сразу полюбили этот жест. Кто-то видел «золотой зуб, портящий улыбку города», кто-то шутил про «вторую американскую бомбу», только теперь сброшенную на культурный ландшафт. Но привычка сделала свое дело: туристы фотографируют Танцующий дом с той же страстью, что и Карлов мост, а гиды теперь рассказывают о нем с гордостью.
Гавел как куратор современности
Для Вацлава Гавела Танцующий дом был не просто стройкой. Он видел в нем символ Чехии, способной на иронию, смелость и современность.
Танцующий дом стал визуальным продолжением его философии свободы — глотком воздуха после десятилетий несвободы.
Венецианская хартия и печать времени
И все же возникает вопрос: насколько такой «танцующий» жест допустим в историческом городе? На помощь приходит Венецианская хартия 1964 года, главный международный документ о сохранении памятников. В статье 9 сказано:
«Любое добавление должно быть отчетливо различимо и нести печать нашего времени. При этом уважение к существующему памятнику остается основополагающим».
Танцующий дом — воплощение этой статьи: он открыто демонстрирует свое время, не маскируется под старину, не подражает барокко, и при этом уважает исторический контекст. Он вырос на пустом участке, где не осталось ни одного подлинного памятника, и вступил в диалог с городом — современность честна, диалог живой, история не пострадала.
Тридцать лет в ритме джаза
Сегодня Танцующий дом уже не кажется провокатором. Он часть городской жизни, место встреч, ресторан с панорамной террасой, туристическая точка и культурный символ. Ирония в том, что здание, которое когда-то критиковали за чужеродность, оказалось самым честным: оно не маскируется, оно признается в своей эпохе.
И спустя три десятилетия словно подмигивает прохожим и говорит:
«Да, я все еще танцую. И, пожалуй, это лучший способ стареть».
Алексей Шолохов
