Если ехать в Кронштадт по дамбе, видно, что часть залива в районе батареи Северная №1 активно заболачивается – воды уже нет, вместе нее водоросли, осока и камыши. По спутниковым снимкам в Google высчитали площадь акватории, превращающейся в болото, это около 70 гектаров.
Поскольку акватория Финского залива – это федеральная территория, я обратился за разъяснениями в Департамент по Северо-Западному федеральному округу Федеральной службы по надзору в сфере природопользования. Со мной встретились Василий ФЕДОРОВ, зам. начальника Департамента, и Виктор ИВАНОВ, нач. отдела надзора на море по СПб и Лен. области.
– Справа от дамбы, если ехать в Кронштадт от Горской, акватория заболачивается. Если пройти по молу к батарее Северной, то в воде видна гниющая биомасса. Вы знаете об этой проблеме?
Василий Федоров. Мы, Департамент, отслеживаем и контролируем соблюдение природоохранного законодательства РФ на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Плюс на Департамент возложен контроль за соблюдением природоохранного законодательства на акватории морей, которые омывают Северо-Западный федеральный округ. Это внутренние моря, прилежащая экономическая зона, а также континентальный шельф. Третья функция Департамента – он координирует деятельность территориальных управлений субъектов федерации. Это первое.
Второе. То, что касается той проблемы, которую вы обозначили. Чтобы мне аргументированно ответить на ваши вопросы, как минимум я должен получить данные натурного обследования от своих сотрудников. То есть с ваших слов там ситуация, скажем так, не вписывается в понимание гражданина о благополучии. С нашей стороны, я не уверен, плохо это или нет. Пока мы все это не увидим, пока мы не проведем, если такая необходимость будет, лабораторные исследования взятых образцов воды, планктона, флоры… Тогда можно будет четко сказать, что там есть, почему это произошло и есть ли здесь какое-то нарушение природоохранного законодательства и вообще того биоценоза, который имеет историческую природную форму.
Что в этой связи я хочу сказать. То, что заболачивается прибрежная полоса, то, что там находятся сине-зеленые водоросли, может быть, в каком-то количестве, это не обязательно плохо. Ведь когда Петр I пришел сюда в начале XVIII века, здесь что было? Здесь было болото. Везде было болото по всей территории Финского залива, и только на отдельных участках, островах, так называемых мызах, велось земледелие, находились поселения местные, потом крепости шведские, а все остальное – это болото. Это не обязательно плохо.
– А для кого болото хорошо?
В.Ф. Как для кого хорошо? У нас болота охраняются государством. Существуют такие формы охраны природы, как особо охраняемые природные территории. То есть заповедники.
– И болото под названием «Маркизова Лужа» – оно теперь охраняется государством именно в статусе болота?
В.Ф. А видите, еще историческое название – Маркизова Лужа. Не назвали Берег Слоновой Кости или Прекрасного Состояния Природной Окружающей Среды, или Лазурный Берег, как во Франции. А у нас изначальное название историческое – Маркизова Лужа. То есть уже негативное отношение к этому.
– Вы хотите сказать, что заболоченное состояние Финского залива в районе дамбы – это естественное состояние еще с допетровских времен. Не надо бить тревогу общественности?
В.Ф. У нас особо охраняемая территория в районе Ломоносова – заболоченные угодья. Там, где гнездятся птицы перелетные, там, где они откладывают яйца, там же наши земноводные гнездятся. Это тоже охраняется государством. Мы же не бьем тревогу: почему в районе Ломоносова территория заболоченная? Когда мы летали на строительство газопровода «Нордстрим», вице-губернатор говорит: «Смотрите, болото в районе Ломоносова. Надо бить тревогу». Ему, соответственно, говорят: какую тревогу? – это болото охраняется государством.
Виктор Иванов. Оно так и называется: водно-болотное угодье «Лебяжье».
– Видите, таких дураков, как я, много. Мы считаем, что если болото – значит, плохо.
В.Ф. Надо посмотреть, что возле дамбы за болото. Есть ли там грязь, есть ли там скопление мусора.
– Мусора там нет. Хотя на молу, который ведет к батарее Северная № 1, мусор есть, потому что там отдыхают люди, а отдых – это шашлык.
В.Ф. Вот видите, люди, жители Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Там же нет строителей дамбы, которые выгрузили мусор…
– На мой взгляд, с постройкой дамбы циркуляция воды уменьшилась, и мелководный залив стал еще более мелководным.
В.Ф. Если есть болото на территории Финского залива, это еще не значит плохо. Отдельные болотные угодья охраняются государством. На территории Петербурга и Ленобласти два федеральных заповедника – и оба болота.
– Вы сказали, что Департамент занимается надзором за соблюдением законодательства. А есть законодательство, касающееся Финского залива в этой его части? Кто-то должен это заболачиваемое пространство чистить?
В.Ф. Вкратце скажу, как у нас в Российской Федерации организована система государственной власти. Муниципалы, территориальные органы субъектов федерации и федеральные структуры. Мы – федеральная структура, мы отвечаем за Финский залив, за, грубо говоря, прибрежную полосу. Потому что это федеральный объект контроля.
Но при этом что у нас в Конституции записано? Что существуют еще законы межгосударственные, на уровне межправительственных соглашений, конвенции. Если они заключены между государствами, то они имеют приоритет над законодательством РФ. У нас так написано. Я к чему веду? На Финский залив распространяется достаточно много конвенций, которые заключены между государствами. Есть национальные комитеты, которые регулярно собираются, проводят мониторинг на Финском заливе. Первую тревогу, если будет какое-то неблагополучие в плане природоохраны, будут бить как раз не граждане, будут бить национальные органы, которые созданы для того, чтобы ситуацию в районе Финского залива улучшить кардинально. В частности, могу назвать Хелком (The Helsinki Commission, HELCOM – комиссия по защите морской среды Балтийского моря. – М.З.). Если что-то плохое случается на морях Российской Федерации, то Хелком первой начинает шуметь. Первыми начинают шуметь наши уважаемые коллеги с Запада. В частности, финны. Потому что финны говорят: ребята, у вас морей много, вам, может быть, на Балтику и наплевать, а у нас одно Балтийское море, поэтому давайте мы будем вместе его охранять.
– Финны пока не бьют тревогу?
В.Ф. Финны не бьют. Когда строилась дамба, финны тоже не били тревогу, потому что понимают, что это очень благое дело. Финны били тревогу, когда начали делать порт пассажирский. Когда начали насыпать песок, замутнение пошло… Технологии тогда использовались в первый раз, поэтому, может быть, они недостаточно щадящими были. А у западных партнеров денег много, Евросоюз дает на всевозможные мониторинги достаточно большие суммы. Тот же снимок со спутника с расшифровкой стоит примерно 2000 евро. А у них это идет в режиме он-лайн. И они на конференции нам показывали: вот видите, идет замутнение, что вы делаете? Наши инженеры-проектировщики сказали: не волнуйтесь, через несколько месяцев ничего не будет. И действительно, пока работы шли, это замутнение было, после завершения работ песок осел, замутнения не стало.
– Возвращаемся к растительности. Вы осуществляете надзор за соблюдением законодательства. А кто реализует эти законы практически? То есть кто должен вести мониторинг этой части Финского залива?
В.И. Наблюдением за акваторией Финского залива в целом?
– Здесь, около дамбы.
В.И. Я – практик, хотелось бы, чтобы вы более конкретно указали точку, чтобы мы при выезде посмотрели внимательно еще раз эту точку. (Объясняю, рисую схему. – М.З.) Что вы подразумеваете под мониторингом? Наблюдение за растительностью, за химическим составом воды, изменение береговой линии? Химический состав воды отслеживает Росгидромет.
– Я имею в виду наблюдение за растительностью. Может быть, сейчас она превысила критическую массу, после которой начнется заболачивание?
В.И. То есть в данном случае все касается наблюдений за флорой, которая расположена в акватории Финского залива?
– Мне кажется, что фауны там уже нет. Там стоит густой запах сероводорода, йода…
В.Ф. Прекрасно: значит, все это работает.
– Вообще-то принято считать, что Финский залив – это часть моря, а не охраняемое государством болото.
В.Ф. Болото – это для нас болото. Пахнет сероводородом, грязно… А для птиц, земноводных, млекопитающих это среда жизни.
– Правильно ли я понимаю, что теперь, получив от меня сигнал о заболачивании, вы должны выехать на место – это ваша функция?
В.Ф. Да, конечно. У нас есть телефон оперативного дежурного: 8-921-9875899. Нам, например, позвонили и сообщили, что в Финском заливе наблюдается замор рыбы. Действительно, в этом году замор рыбы шел, и сине-зеленые водоросли периодически появлялись по побережью. Из-за чего это произошло? Из-за того, что резко наступила весна, были очень теплыми конец апреля – май, очень сильно прогрелась вода в Финском заливе. А для того, чтобы рыба существовала нормально, шла на нерест и не умирала, температура придонная должна быть определенной. Так как вода резко прогрелась, рыба начала умирать, планктон тоже начал умирать, потому что рыба перестала его есть и его стало слишком много, и он начал подниматься наверх. Опять-таки распространились сине-зеленые водоросли.
– И поле водорослей возле дамбы – просто сезонное явление?
В.Ф. Я думаю, скорее не сезонное, а связано с аномальной климатической ситуацией, которая сложилась в мае месяце.
В.И. Мы также должны учитывать многолетний цикл движения воды в Финском заливе. Периодика уровня воды тоже существует. Это не постоянная величина.
В.Ф. При строительстве всех сооружений, которые возводятся на акватории морей, они все проходят государственную экологическую экспертизу. У нас есть закон о государственной экологической экспертизе, это не решает один человек, собирается комиссия. И ведется дискуссия на тему негативного воздействия строительства на состояние окружающей среды. Мнения ученых бывают диаметрально противоположными.
– Перед строительством дамбы высказывалось мнение: залив зарастет, зацветет.
В.Ф. Он зарос, зацвел?
– Вот, пожалуйста.
В.Ф. Так это же кусочек небольшой.
– Это тревожный симптом.
В.Ф. Если пройдетесь по Финскому заливу, по всей территории, – ухудшилось состояние или нет? Я как приезжаю в район Солнечного, где сейчас начали пляжи приводить в человеческий вид, я не вижу, что там состояние ухудшилось за последние 20 лет.
– Так я про другое место говорю.
В.Ф. Если пойдет болото, оно пойдет везде.
– Так, может, это уже началось?
В.Ф. Что там произошло? Возьмем чисто гипотетически. Может, там застой воды произошел…
– Безусловно.
В.Ф. Небольшой. Может, там что-то выбросили. Мы не знаем генез этого процесса.
– Зарастание акватории флорой – многолетнее явление, ему 5-6 лет, и каждый год площадь водной флоры увеличивается. Это результат наблюдений людей, которые ездят по дамбе в Кронштадт.
В.И. Там поблизости есть форты?
– Батарея Северная № 1 есть.
В.И. Не исключен вариант, что все-таки кто-то как-то возьмет на себя ответственность, возьмет на свой баланс какое-либо сооружение, находящееся на берегу.
– И вы не вмените владельцу или арендатору батареи в обременение очистку акватории. Они тогда разорятся сразу.
В.И. Подождите. Наверняка кто-то возьмет какой-то участок берега себе в эксплуатацию, в аренду земельный участок. Он наверняка захочет, чтобы все было хорошо, красиво, т.е. подход со стороны залива. То есть в данном случае мы имеем факт эксплуатации, ведения хозяйственной деятельности на акватории. Согласно нашему законодательству, хозяйствующий субъект, ведущий деятельность на акватории, обязан заключить определенное соглашение с государством. Заключается договор водопользования, в котором что-то прописывается. Будет швартовка судов, отстой судов, на акватории может быть расположен какой-то понтон в виде кафе… То есть в своей хозяйственной деятельности он непосредственно использует акваторию.
– То есть вы считаете, что наилучшим вариантом было бы найти заинтересованное лицо. Но никто пока что батарею Северную № 1 с молом брать в аренду не хочет.
В.И. Как один из выходов это, в принципе, возможно.
– А государство не может почистить залив само?
– Береговая полоса – зона общего пользования, – объясняет Гульнара Гудулова, пресс-секретарь Департамента. – Но в данном случае установить виновное лицо – хозяйствующего субъекта, который был бы ответственным и должен был бы устранить эти сине-зеленые водоросли из акватории, – практически невозможно, его фактически нет.
– Дамба – это мощный техногенный фактор в Финском заливе. Мы получили плюсы: удобно ездить и, возможно, что она защищает от наводнений. Но есть и минусы: ухудшилась циркуляция воды, стал мельче залив, флора пошла пышным цветом.
В.Ф. Единственное место, которое мне не нравится, – в районе Лисьего Носа, где сейчас будет вестись намыв территории. Там загадили граждане, наши петербуржцы, загадили страшно. Всё, что можно. И если люди туда ездили после войны отдыхать, то в последние 15-20 лет туда уже никто не катается.
– То есть вас мусор беспокоит больше болота?
В.Ф. К самому главному вопросу подошли незаметно. Мы затронули антропогенную нагрузку. Я бы разделил ее на три части. Это наши крупнейшие предприятия. Вторая часть – мелкие и средние предприятия. И третья часть – это граждане.
Возьмем крупнейшие предприятия, многие считают – это самая худшая составляющая в плане нагрузки на окружающую среду. Но чем структура больше и мощнее, тем она более законопослушна. При любом строительстве они стараются заручиться поддержкой и государственной власти, и, зачастую, граждан. Мелкий бизнес – они маленькие, их никто не знает, пиариться им не надо нигде, вот они строительные работы какие-то провели, 10 самосвалов нагрузили и не на полигон твердых бытовых отходов сдали этот мусор, а выкинули его в ту же акваторию. Вот откуда могли эти водоросли возникнуть. Несанкционированные свалки на территории Петербурга – это бич, при советской власти этого не было.
Но самый большой бич – это граждане. В лес вышли – сколько мы там находим мусора! По берегам рек! Свалки беспокоят нас больше всего. Вы смотрели зимой по телевидению, как очищают Новую Землю и Землю Франца-Иосифа?
– Нет. Знаю, что Земля Франца-Иосифа загажена не населением, а военными.
В.Ф. Там стояло очень много воинских частей. Начиная от ракетных войск и кончая пограничниками. Все завозилось им: от бочек с соляркой и далее. Теперь там поля, на которых валяются самолеты еще с 1930-х годов, огромное количество грузовиков, разбитые дома, сооружения из железа. Между всем этим бродят белые медведи.
– А это тоже ваша зона ответственности?
В.Ф. Да. (Дальше выясняется, что есть федеральная целевая программа по вывозу этого мусора. – М.З.)
– А надо вывозить? Пусть там лежит.
В.Ф. Белые медведи подохнут. Остатки масел, горючего, ракетного топлива, может быть, гептил. Все сгниет, там же быстро все гниет, и все это выльется на землю. То у нас Русская Арктика – природоохранная территория, а то у нас будет район экологического бедствия. И в Ленинградской области находятся крупные полигоны твердых бытовых отходов. Население рядом с ними живет. Полтавченко планирует построить 10-15 заводов мусороперерабатывающих. Отходы, мусор в плане экологии – это проблема № 1 в РФ.
– Я понял: водоросли на этом фоне – не очень серьезно.
В.Ф. Нет, почему, и водоросли проблема. Если будет цвести, то мы об этом узнаем первые. Даже не от наших источников российских. Я все пытался вас направить на тему мусора. С водорослями я могу вам сразу сказать: это вопросы абсолютно не критичные. Водоросли – это не критично.
– Просто неэстетично и запах жуткий.
“Ни в одном нормативном акте не написано, что Финский залив не должен зарасти камышом”
Мне показалось подозрительным, что специалисты Росприроднадзора, регулярно обследующие Финский залив и не отрицающие, что это их обязанность, не заметили 70 га, заросшие цианобактериями, или сине-зелеными водорослями, которые нетрудно заметить, когда едешь в Кронштадт. На эти 70 га флоры можно ездить и любоваться хоть ежедневно, это территория общего пользования.
Возможных причин нежелания увидеть то, что бросается в глаза (а с близкого расстояния еще и бьет в нос запах Н2S), несколько. Во-первых, возможен запрет на создание негативного образа дамбы. Во-вторых, легче охранять особо охраняемые болота, отгоняя от них потенциальных строителей, чем бороться с заболачиваемой частью Финского залива. Лучше рассуждать о пользе болот для биоценозов. (Если они так полезны, может быть, устроить пару болот в центре Петербурга? А так тут будут гнездиться птицы, класть яйца, размножаться земноводные и млекопитающие, насекомые, являющиеся кормом для птичек.) Или ссылаться на Хелком и ждать сигнала от финских коллег. Или на отсутствие в месте возможного заболачивания хозяйствующих субъектов, к которым можно было бы применить санкции. Или ждать, когда такие субъекты появятся.
Но гораздо более серьезная проблема заключена в том, что Департамент по «Положению о государственном надзоре в области использования и охраны водных объектов» (утверждено постановлением правительства РФ от 5 июня 2013 г. № 476) обязан бороться с нарушениями природоохранного законодательства, допущенными госорганами, муниципальными органами, хозсубъектами, индивидуальными предприятиями и гражданами.
Мне, например, очевидно, что заболачивание происходит из-за комплекса защитных сооружений, или дамбы. Кому предъявлять претензии? Проектировщикам? Строителям? Но каким, если строительство велось от Брежнева до Путина, с 1979 по 2011 гг., а началось по постановлению ЦК КПСС и Совета министров СССР от 2 августа 1979 г.? Или виновной назначить Дирекцию комплекса защитных сооружений министерства регионального развития?
Но зам. начальника Департамента В. Федоров не случайно сказал, что «при строительстве всех сооружений, которые возводятся на акватории морей, они все проходят государственную экологическую экспертизу». Раз экспертиза была, значит теперь обвинять в чем-либо дамбу нельзя. Была комиссия, провели экспертизу, все хорошо.
По идее, надо было бы провести работу самому Департаменту, взять и начать чистить Финский залив, эти самые 70 га, как в Петербурге чистят от водорослей Фонтанку, однако в Положении о Росприроднадзоре о такой функции не сказано. Такая в законодательстве дырка: Финский залив будет превращаться в болото, а по законам РФ никто за это не ответит и мер не предпримет. Только если напрямую прикажет тот, кто выше закона и сам есть закон. Парадокс, но болота в РФ под охраной находятся, а Финский залив как водоем, но не как заболоченная территория – нет.
Департамент может только искать виновных, но, скорее всего, таковых не найдет, и мне скажут, что виновата природа. Собственно, набор возможных ответов уже был представлен. К тому же ведь нигде, ни в одном нормативном акте, включая Водный кодекс, не написано, что Финский залив не должен зарасти камышом, осокой и водорослями, а природе штраф не выпишешь, и водоросли так навсегда в заливе и останутся, и будут расти, и площадь 70 га постепенно превратится в 140 га, а никто ничего делать все равно не будет.
Хотя даже в статье про Финский залив в Википедии уже написано: «Беспокойство вызывает начавшееся постепенное заболачивание мелководных частей Финского залива между Санкт-Петербургом и дамбой, поскольку ослабленные дамбой осенние штормы не способны уже в достаточной степени очищать дно Невской губы от поселяющихся там высших растений. Заболачивание и связанное с этим гниение остатков растений со временем может привести к дополнительной эвтрофикации водоема (насыщение водоемов биогенными элементами, сопровождающееся ростом биологической продуктивности водных бассейнов. Эвтрофикация может быть результатом как естественного старения, так и антропогенных воздействий) и исключению из акватории обширных участков Невской губы».
Да, свалки – явление серьезное и опасное, и уже ясно, что именно они – главная забота Департамента, но, надеюсь, что теперь по моей жалобе и во исполнение закона 294 Департамент поднимет себе веки и хотя бы изучит это явление, а не будет делать вид, что его вообще нет.
Михаил Золотоносов
