Пандемийный паралич, обрушившийся на Кремль, российскую экономику и российское общество в целом, похоже, почти похоронил прежнюю легитимность того lucky-самодержца, который на протяжении предшествующих 20-ти лет методично её крепил и – как казалось ещё недавно – достиг-таки высшей, «обнулённой» власти.
Происходящее сегодня можно сравнить с ситуацией, когда 18 марта 1584 в Москве умер Иван IV Грозный – и сразу же образовался политический вакуум, который устремились заполнять его многочисленные «полупреемники» – представители тогдашних «элит».
Сегодня самодержец, правда, жив-здоров. Но иногда начинает казаться, что он сам стремительно превращается в одного из собственных «полупреемников», вынужденных бороться за самосохранение и самоупрочение.
Одним словом, есть повод вспомнить, как это было на Москве четыре с половиной столетия назад…
Грозный царь умер – за здравствует Смута!
Как только Иван IV почил в Бозе, тут же выяснилось, что нет ничего более нестабильного, чем «абсолютная стабильность». Самодержавный режим Ивана Грозного был не просто легитимистским (то есть, основанным на легитимной наследственной власти). Он был ещё и персоналистским. То есть, был основан не на власти законодательных установлений и постоянно действующих учреждений со своими традиционными компетенциями – а на властном произволе первого лица, приближавшего или отдалявшего от себя тех или иных лиц.
Таким образом, уход самодержца означал моментальную дестабилизацию «наверху». В ее основе лежало вполне естественное стремление бывших приближенных царя в новых условиях «отодвинуть» друг друга от трона, создав и утвердив при новом государе новую иерархию фаворитов, чему особенно способствовало слабоволие и слабоумие нового царя – Фёдора Иоанновича…
Первым активность проявил наиболее близкий к силовым постопричным рычагам и в то же время наименее титулованный и уважаемый родовитыми московскими боярами «выскочка» опричных времён – Богдан Бельский. Он решил опереться на оставшуюся «в наследство» от Ивана Грозного Дворовую думу, где был неформальным лидером – против Боярской думы, где задавали тон Рюриковичи, Гедиминовичи и близкие родственники царя – Романовы.
При этом наиболее влиятельным человеком в Московском государстве в тот момент практически сразу оказался Борис Годунов – шурин царя, умный, расчётливый и талантливый царедворец и правитель. Он также был «из опричных выскочек», но в то же время – как брат жены (шурин) Фёдора Иоанновича – находился в родственных отношениях и с дядей царя – Никитой Романовичем Захарьиным-Кошкиным. При этом жена царя – Ирина Годунова – была верной союзницей своего брата, а сам Фёдор Иоаннович – верным и любящим мужем-подкаблучником. Так что у Годунова, вроде, всё было «схвачено». Но расслабляться на первых порах было ещё рано…
- Ирина Годунова
- Любимые занятия царя Фёдора – смотреть на медвежьи бои либо бить в церковные колокола
Помимо Бориса Годунова, Богдана Бельского, Никиты Романова и других влиятельных бояр эпохи Грозного, которые в новых условиях стали обнаруживать тяготение к реставрации системы «лоббистского» («олигархического») самодержавия, существовал и ещё один «протополитический субъект», который всем участникам больших политических гонок необходимо было учитывать.
Речь о народе – то есть, по преимуществу, о московской черни – незнатном столичном населении.
Начать с того, что само восшествие Федора Иоанновича на престол – впервые в истории московского царства – сопровождалось его «обранием» на Земском соборе. Являясь прямым наследником своего отца и имея, таким образом, все права на престол, Федор Иоаннович всё же получил от Земского собора т.н. Утвержденную грамоту – своеобразный «наказ избирателей».
- Федор Иоаннович получил от Земского собора «наказ избирателей»
С тех давних пор данная форма самодержавной манипуляции обществом – утверждение верховной власти при мнимом и театрализованном участии «народа», а также инспирирование «всенародной поддержки» решений, принятых правительством, – стала одним из элементов московской политической культуры, который чуть было не воспроизвелся в очередной раз 22 апреля этого года, но пал жертвой «коронавирусной диверсии»…
Борьба за контроль над слабоумным самодержцем
Но вернемся в конец XVI века. Итак, Борис Годунов среди прочих ближних государевых бояр имел самые сильные позиции. Однако – чисто формально – он был не единственный влиятельный сановник. Незадолго до смерти Иван Грозный распорядился организовать опекунский совет над своим наследником – слабоумным Фёдором. В составе этого совета, по разным оценкам, было четыре, шесть или семь человек.
- Наследник Грозного – слабоумный Фёдор
Учитывая всё, что было сказано выше, нетрудно понять, что эта олигархическая опекунская конструкция была заведомо непрочной и недолговечной. Победителем в итоге неизбежно разразившейся схватки вокруг трона вышел Борис Годунов, умело лавировавший – подобно Никите Хрущёву в период послесталинского “междуцарствия” – между более горячими и амбициозными соперниками, сталкивая их лбами и в итоге возвышаясь над всеми.
- Борис Годунов подобен Никите Хрущеву
Первым делом был нейтрализован Богдан Бельский – неформальный лидер Дворовой (бывшей Опричной) думы и «двойной опекун», т.е. формально самый влиятельный член опекунского совета при Федоре Иоанновиче. Дело в том, что Бельский, помимо этого, был также опекуном, притом единственным, малолетнего царевича Дмитрия – младшего сына Ивана Грозного от «незаконной» (по православным канонам) седьмой жены – Марии Нагой. Довольно быстро Бельский столкнулся с неприятием своей фигуры в качестве ключевой со стороны лидеров Боярской думы. В одном из кремлевских помещений бояре даже напали на Бельского. В итоге он вызвал на подмогу стрельцов, замкнул ворота Кремля, поставил стрельцов с пушками на кремлевские стены стрельцов, а сам попытался де-факто стать правителем при новом царе – Фёдоре, уговаривая его сохранить Дворовую думу.
- Богдан Бельский – неформальный лидер Дворовой думы
Однако Боярская дума, вдохновляемая боярином князем Иваном Фёдоровичем Мстиславским и ближайшим царским родственником – Никитой Романовичей Захарьиным (братом покойной царицы Анастасии) повела на Кремль толпу вооруженных дворян и холопов.
Кроме того, бояре распустили среди московского простонародья ложный слух о том, что Бельский «извёл» царя Ивана IV и готовится извести его сыновей (Фёдора и Дмитрия), чтобы сделать царём своего свояка – Бориса Годунова, жена которого – Мария Скуратова-Бельская – приходилась Богдану Бельскому двоюродной сестрой.
Таким образом, политический инструмент под названием «московская чернь» в ситуации междуцарствия был успешно использования московскими «верхами» в своих интересах.
К Кремлю приблизилась агрессивно настроенная толпа, и Бельский – после попытки вооруженного сопротивления при помощи стрельцов, со стрельбой со стен и убитыми среди штурмующих – пошёл в итоге на переговоры и капитулировал.
Посредником сумел выступить Борис Годунов, проявивший, судя по всему, недюжинный дипломатический талант, учитывая, что изначально толпа была настроена и против него. Вероятно, сыграла роль также его родственная связь с Никитой Романовиче – неформальным лидером Боярской думы в тот момент.
Бельского – как свояка Годунова – убивать не стали и отправили в почетную ссылку воеводой в Нижний Новгород.
Таким образом, бунт посадских людей против Бельского оказался выгоден не столько лидерам Боярской думы, сколько Борису Годунову. В результате того, что ему удалось добиться компромиссного решения по делу Бельского, Годунов как бы возвысился над конфликтующими сторонами и закрепил за собой статус ближайшего царского советника, получив вскоре самый почётный придворный титул – «великого боярина».
Один против всех – и все против одного
Неудивительно, что в дальнейшем большинство членов опекунского совета решили совместными усилиями одолеть Бориса Годунова.
Правда, на первых порах Годунов сдерживал боярский напор при помощи своего союзника – Никиты Романовича Захарьина-Юрьева.
Здесь необходимо пояснить, что в Боярской Думе наиболее влиятельными людьми были те, кто возвысился при Иване Грозном: Никита Романович (брат покойной царицы Анастасии) и незнатный дьяк Посольского приказа Андрей Щелкалов. Родовитые же бояре – Рюриковичи (Шуйские) и Гедиминовичи (Мстиславские) – чувствовали себя незаслуженно оттеснёнными на второй план и мечтали о реванше. Это заставляло Романова ещё больше нуждаться в альянсе и взаимной поддержке с Годуновым.
Однако престарелый Романов тяжело болел, и это сулило скорый новый расклад сил и новую борьбу за «лоббистский передел». Чувствуя, что силы его оставляют, Никита Романович попросил Годунова в дальнейшем «соблюсти» (охранить) семью Романова. Вскоре, в 1585 г., Никиту Романовича хватил удар, и глава семейства Романовых утратил способность влиять на ситуацию.
- Никита Романович тяжело болел
В итоге в 1585-1586 гг. сперва Иван Мстиславский и его сторонники, а затем Иван Шуйский и «примкнувший к ним» митрополит Дионисий стали обсуждать возможность развода Фёдора с Ириной Годуновой и его женитьбы на дочери Ивана Мстиславского.
Дионисий и Шуйский стали убеждать Федора Иоанновича развестись с супругой (являвшейся «фундаментом» влияния Бориса на царя Федора) под предлогом её бездетности. Иностранный наблюдатель Жак Маржерет, правда, побывавший в Москве чуть позже, свидетельствовал, что бояре даже обсуждали возможность отстранения слабоумного Фёдора от власти. И что именно по этой причине Никита Романович – всё влияние которого покоилось на родственной связи с царём Фёдором – поддержал Годунова как правителя ещё в ситуации борьбы Боярской думы с Богданом Бельским и Дворовой думой…
Заговорщики постарались придать своему выступлению «общеземский» характер. Они явились во дворец и подали Фёдору прошение, чтобы он «чадородия ради» второй брак принял, а первую свою царицу отпустил «во иноческий чин».
«Прошение, – пишет известный петербургский историк Р.Г. Скрынников, – равнозначно было соборному приговору: его подписали регент князь Иван Шуйский и другие члены Боярской думы, митрополит Дионисий, епископы и вожди посада — гости и торговые люди. Чины требовали пострижения Ирины Годуновой, а следовательно, и удаления Бориса. Выступление земщины носило внушительный характер».
Разумеется, на самом деле фрондёров меньше всего волновал в тот момент вопрос о фертильном потенциале Ирины Годуновой. Им было важно «свалить» Годунова, лишив его главной политической опоры – сестры. Вероятно, боярам и патриарху показалось, что если они «купно» объединятся против Годунова, то смогут повлиять на пугливого царя Федора. Это была, конечно же, самонадеянная глупость с их стороны. Если уж Фёдор мог противостоять в этом вопросе своему страшному отцу – когда тот требовал от Фёдора развода с бездетной женой, слабоумный сын стоически сносил отцовы побои, но с Ириной не разводился – ясно было, что мнение трусливых и своекорыстных бояр не окажет на него решающего воздействия.
В итоге, инициатора «заговора» – князя Ивана Шуйского Годунов намеренно «подставил»: поручил судить местнический спор, в котором одной из сторон был родственник Шуйского – Фёдор Лошаков-Колычев, а затем обвинил Шуйского в несправедливом решении.
Затем в 1587 г. Годунов, инициировал раскрытие целого «заговора Шуйских». После чего насильно постриг Ивана Петровича Шуйского в Кирилло-Белозерский монастырь и заставил принять схиму, и в 1588 году Шуйский умер там от отравления угарным газом в своей келье (судя по всему, это было убийство по прямому приказу Годунова).
- Сцена из спектакля «Царь Феодор Иоаннович». На переднем плане слева – И.П. Шуйский
Ивана Мстиславского еще раньше, в 1585 году, заставили «добровольно» постричься в тот же Кирилло-Белозерский монастырь под именем инока Ионы – в обмен на то, что его семья не подвергнется репрессиям, а сын «унаследует» отцовский почетный пост старшего боярина в Боярской думе.
- Кирилло-Белозерский монастырь
Учитывая, вероятно, что Мстиславский фактически добровольно, хотя и под нажимом, согласился постричься в монастырь, а также принимая во внимание, что когда-то он покровительствовал самому Годунову – князя пощадили: он умер своей смертью в монастыре в 1593 году.
А вот судьба опального митрополита Дионисия была более трагичной. 13 октября 1586 года он был лишен митрополичьего сана и сослан в Хутынский монастырь, где и умер в следующем году. Возможно, так же, как и Шуйский, не своей смертью.
- Борис Годунов с сыном
Как мы видим, Борис Годунов не нападал первым. Он был вынужден обороняться. Правда, его противники обречены были вести себя активно. В противном случае они очень скоро столкнулись бы с тем, что великий боярин Годунов постепенно оттесняет их от царя, а это само по себе явилось бы для них угрозой их благополучию, ибо никаких гарантий безопасности, кроме возможности лично влиять на самодержца, на Москве не существовало. Таким образом, схватка между членами опекунского совета была неизбежной.
Когда Годунов разобрался с основными конкурентами, а другие – прежде всего, Романовы – пять сыновей Никиты Романовича – еще не вошли в возраст политической активности, наступил непродолжительный период его стабильного и успешного правления…
- Федор Никитич Романов
Но позднее Романовы повзрослели, осознали свои самодержавные амбиции и учинили-таки Смуту, в которой сгинули и сам царь Борис, и его семья, и всё государство российское – но это уже совсем другая история (см. здесь).
Даниил Коцюбинский
На заставке: Константин Маковский. Смерть Ивана Грозного
