По долгу службы я часто работаю со студентами из США, которым преподаю историю России, а иногда и другие предметы. С некоторыми из моих американских учеников я потом поддерживаю общение, время от времени мы переписываемся, делимся новостями, поздравлениями – в общем, все вполне частно и в хорошем смысле слова рутинно.
Когда начался нынешний всплеск антирасистских протестов в США, мы разговорились с одной моей бывшей студенткой – Элисой Шлект, и оказалось, что она весьма критически воспринимает происходящее сегодня в США. Я предложил ей написать небольшую статью. Сперва Элиса сказала иронично, что если она напишет то, что думает, то её подруги её «съедят». Но потом согласилась.
Когда Элиса прислала текст, он показался мне очень интересным и убедительным, но… в нём не было всего того, о чём мы перед этим говорили. Он оказался таким, как будто прошёл сквозь самую суровую редакционную цензуру…
Тогда я попросил мою экс-студентку дописать текст. Она ненадолго задумалась, а потому сказала: «У меня есть идея!» И прислала второй самостоятельный текст.
Я предложил Элисе опубликовать оба текста – тот, за который автора «не съедят», и тот, за который «могут съесть». Она любезно согласилась.
Даниил Коцюбинский,
кандидат исторических наук
- Элиса Шлект
Кто мы? Семья
Когда Black Lives Matter («Жизни чёрных важны») появились в моём городе, я была в замешательстве. Жизнь в Шебойгане, штат Висконсин, в основном протекает без приключений. Да, у каждого города есть свои проблемы, но мне всегда казалось, что от этого маленького городка с населением 48 000 человек, где семьи чернокожих, белых, азиатов, латиноамериканцев и коренных американцев живут рядом друг с другом без происшествий, проблемы расизма и жестокости полиции – очень далеки. Но в этом и заключается коварство расизма в современной Америке.
Правда, расово-сегрегационные законы Джима Кроу, действовавшие во многих южных штатах, были отменены более пятидесяти лет назад, а это означает, что по закону каждый гражданин имеет одинаковые права, независимо от цвета кожи. Однако отмена этих законов не означает, что расовых предрассудков больше нет и что они не влияют на повседневную жизнь миллионов людей. Это, может быть, не так очевидно, но расизм все ещё гнездится в Америке. И отрицание существования проблемы лишь позволяет ей сохраняться.
Смерть Джорджа Флойда стала своевременным напоминанием о том, что расовые предрассудки продолжают проникать в американскую систему уголовного правосудия – безоружные people of color («цветные») становятся жертвами жестокости полиции так часто, что их истории даже не попадают в заголовки газет. Цвет кожи используется полицией в качестве предлога для «обоснованных подозрений», позволяющих проводить незаконные обыски, предъявлять необоснованные уголовные обвинения и применять смертоносную силу.
Конечно, не каждый полицейский является расистом. Есть замечательные офицеры полиции, которые обеспечивают безопасность наших сообществ и активно стремятся преодолеть грань между полицией и протестующими, чтобы выслушать цветных людей, понять их положение и использовать эти знания, чтобы улучшить наши общины и защитить интересы каждого гражданина. Но реальность такова, что расистские чувства по-прежнему сохраняются среди членов нашего общества, и когда они вырываются наружу, последствия оказываются катастрофичными.
- Митингующие в Миннеаполисе требуют лишить полицию финансирования
- Городской совет города Миннеаполис, где 25 мая при задержании полицейскими погиб Джордж Флойд, проголосовал за расформирование департамента полиции города. Вместо департамента полиции в городе будет создана специальная программа по общественной безопасности.
Несколько недель назад в Нью-Йорке, в районе Центрального парка, где разрешен выгул собак только на поводке, чернокожий человек спросил женщину по имени Эми Купер, может ли она взять свою собаку на поводок. Но та отказалась, и когда он спокойно спросил её об этом снова, она сразу перевела разговор в острую фазу и сказала, что сейчас позвонит в полицию и скажет, что её преследует чернокожий. Она знала, что если просто скажет, что к ней с претензией обратился черный, этого будет достаточно, чтобы осложнить ему жизнь. И это потому, что в американской системе уголовного правосудия к афроамериканцам часто относятся более жестоко.
Поражает, сколько афроамериканцев заключено в тюрьму за преступления, за которые белого человека просто отпустят с предупреждением или штрафом. Это – несправедливость. Хотя система была разработана с учетом принципа равенства, расовые стереотипы и предубеждения в отношении цветных людей привели к тому, что система правосудия оказалась несправедливой.
И даже когда расизм активно не проявляется, его последствия все еще ощутимы. В последнее время много молодых цветных людей опубликовали списки правил, которые их родители разработали для них, чтобы защитить их от несправедливости со стороны полиции: никогда не кладите руки в карманы, никогда не ходите без рубашки, не трогайте ничего в магазине, если не собираетесь это покупать, всегда берите чек на покупку. Это те вещи, о которых большинству белых людей никогда не приходилось думать, потому что мы, белые, принимаем цвет нашей кожи как должное. Но правда в том, что цвет кожи в Америке является решающим фактором, когда дело доходит до правосудия. Эта печальная реальность ощущается цветными всякий раз, когда они выходят из своей парадной. И если бы это была твоя повседневная жизнь, разве ты бы тоже не разозлился?
Я невероятно горжусь тем, что в моем городе начался диалог о расовых проблемах, хотя нас и не затронула волна насилия последних дней. Я горжусь тем, что нам удалось собраться вместе, чтобы обсудить эти вопросы. Мы не молчим. И мы здесь не для того, чтобы отвергать мнение других, мы стремимся развивать диалог и помогать друг другу продолжать демократический процесс.
Движение Black Lives Matter не утверждает, что все полицейские плохие. Оно не заявляет, что все американцы – расисты. Напротив, эти протесты показали, что американцы стремятся выступать в качестве союзников и защищать права друг друга, даже если у них может быть разный цвет кожи. Смысл движения «Черная жизнь» заключается в том, чтобы показать, что в нашей системе уголовного правосудия существуют проблемы расизма и предрассудков, которые слишком долго игнорировались и которые должны быть решены. Последний пример жестокости полиции является лишь печальным напоминанием об этой проблеме…
Черт с ним! Поехали!..
В последние дни я сидела тихо, оставляя свои мысли при себе. Эта страна медленно разрывает себя на части.
Эта страна всегда была страной острых контрастов, но сейчас, как никогда, они выходят на свет. Протесты безудержны. Дискуссия вездесуща. Но я молчу. Я хочу говорить! Но я знаю, какие меня ждут последствия. Я сталкивалась с этим много раз и всегда утешала себя словами Набокова: «Я продолжаю молчать, и в тишине я становлюсь сильнее».
Теперь как будто появилась возможность изменить это. Америка ведь так гордится тем, что является страной свободы слова! Тогда почему я чувствую себя в ловушке?
Чёрт с ним! Поехали!..
Страна в хаосе. Я бы не посмела назвать её нацией в данный момент, потому что это подразумевало бы некоторое чувство единства – культурного, идеологического или иного. Но сейчас здесь нет такого единства.
Я всегда была намного более консервативной и гораздо более «авторитарной», чем сверстники из моего окружения. Когда я училась в России в течение года, это было настоящее блаженство – жить без постоянных протестов вокруг, без постоянной заботы о политкорректности, без обсуждения и оспаривания каждого решения правительства. Мне было приятно жить, независимо от того, что было выше меня.
Типичный американский взгляд на такую систему заключается в том, что она по своей сути является репрессивной. Но в авторитарной системе, как мне показалось, есть и своя элегантность. Если закон нарушен – следует наказание. Случаи коррумпированности и политической мотивированности полиции и суда в авторитарной системе я намеренно оставляю в стороне, чтобы подчеркнуть мою основную мысль. А эта мысль – в том, что в авторитарной системе нет «эмоционального рассмотрения» правонарушений. Некоторые говорят, что эмоциональный аспект необходим, чтобы власть не скатилась в садизм, и это в какой-то степени верно. Но существенным моментом авторитарной модели власти является то, что закон в её рамках не подлежит обсуждению с точки зрения морального оправдания его невыполнения…
Я не думаю, что наша страна сегодня полностью сознаёт всю серьезность протеста. А ведь это призыв к системным изменениям. За последние несколько дней я много раз слышала кучу слов и читала бесчисленное множество текстов, где утверждалось, что смерть Джорджа Флойда от рук белого полицейского свидетельствует, во-первых, о фундаментальных предубеждениях против цветных людей среди полицейских, а во-вторых, о необходимости лишить финансирования и вообще демонтировать эту проблемную часть нашей системы уголовного правосудия. Однако эти утверждения опасны.
Дело в том, что для того, чтобы делать такие заявления, необходимо опираться на достоверные факты. Однако коварство данного утверждения состоит в том, что оно выдает за «истину» тезис о том, что поведение одного, двух или даже четырёх полицейских демонстрирует поведение полиции в целом. Майкл Че из Sunday Night Live очень хорошо это выразил, сказав, что если наш нынешний президент – идиот-расист, это не означает, что мы должны избавиться от всех президентов.
Полиция играет очень важную роль в нашем обществе, поддерживая гражданский порядок и наказывая тех, кто его нарушает. И лишая финансирования или распуская наши полицейские силы, мы теряем возможность обучать наших офицеров и позволять им использовать их власть для общего блага.
Безусловно, проблема расизма в недрах полицейских сил больше, чем масштаб «четырех человек», и доказательства этого на протяжении десятилетий постоянно всплывали на поверхность. Однако, критикуя действия нескольких человек, мы упускаем из виду тех, кто активно работает на благо общества, и стимулируем рост культуры страха. В итоге возникает порочный круг: чем меньше мы доверяем людям в тех сообществах, которые работают на благо общества, тем меньше они доверяют нам, и этот негативный цикл длится до бесконечности, удерживая нас на противоположных сторонах.
Но в том-то и дело, что полиция и общественность – не на противоположных сторонах! Ни один офицер не хочет осквернять себя актами насилия, и ни один «гражданский» не хочет быть жертвой такого насилия. Именно этим нам и нужно проверить себя и те меры, которые мы предпринимаем.
Социальные сети недавно были заполнены фотографиями резиновых пуль и бомб со слезоточивым газом: протестующие раскрывали то, что они считают «безобразной правдой» о насильственной природе полиции. «Посмотрите, какая огромная пуля! Посмотрите на рубец, который она оставила на мне!»
Но разве вы не понимаете, что если бы пуля была хоть немного меньше, то, несмотря на мягкий материал, из которого она сделана, она бы все равно пробила вашу кожу? Разве вы не видите насилия, сопровождавшего эти протесты, поджоги автомобилей, разгрома культовых учреждений, грабежа и разрушение магазинов? Ведь должно быть ясно, что, разгоняя незаконно собранные толпы «нелетальными средствами», мы предотвращаем огромный вред, наносимый общественному благу. Но большинство не видит ситуацию в этом свете! Для них это – просто очередная «системная несправедливость».
Я помню протесты, которые по сути пустили под откос весь штат Миссури – когда был убит Майкл Браун (это случилось в 2014 году). Я понимала предпосылку этих катастрофических событий тогда, понимаю её и сейчас. Если бы он был белым, то гораздо менее вероятно, что офицер застрелил бы его на месте. Эта жестокость непростительна, и именно она требует общественного протеста.
Но когда протесты превращаются в беспорядки, беспорядки оборачиваются вандализмом, а вандализм выливается в уголовные преступления, это посылает всем нам ложным месседж. Нелепо призывать к роспуску полицейских сил методами, которые как раз доказывают необходимость полиции. Если вы хотите уважения, вы сами должны действовать уважительно.
Голосу, говорящему спокойно: «Я не агрессивен, не бойтесь меня!», доверяют куда больше, чем голосу, который те же слова хрипло и надрывно выкрикивает что есть мочи.
Элиса Шлект, г. Шебойган, Висконсин (США)
