Cто лет назад в Москве впервые в истории отечественного православия собрался демократический орган церковного управления: Всероссийский поместный собор Православной российской церкви. Своеобразное церковное Учредительное собрание. Широкой общественности он известен тем, что избрал патриархом митрополита Тихона. Вместе с тем история Собора гораздо богаче. Участники Собора – представители как клира, так и мирян (и они были в большинстве) – должны были построить новую, независимую от государства церковь. О том, чего именно они хотели и как им это удалось, «Городу 812» рассказал заведующий кафедрой церковной истории СПбДА протоиерей Георгий МИТРОФАНОВ.
– Поместный собор решил восстановить патриаршество, упраздненное Петром I. Однако обсуждался и другой сценарий: вообще отказаться от поста патриарха и ввести коллегиальное управление церковью.
– Да, в июне 1917 года, когда началась подготовка к созыву Собора, некоторые стали выказывать опасения, что существовавший до революции цезарепапизм, когда во главе церкви стоял монарх, будет заменен папоцезаризмом патриарха. Поэтому появилась идея создания коллегиального органа управления – Синода. К моменту начала Собора в августе 1917 голоса противников патриаршества стали звучать все громче и громче. Нельзя сказать, что они находились в большинстве, но споры шли. Хотя среди сторонников этой точки зрения были некоторые заметные ученые и профессора, наиболее авторитетные участники Собора выступали за избрание патриарха. Это были люди разных взглядов – от монархиста архиепископа Антония (Храповицкого) и консервативного богослова архимандрита Иллариона (Троицкого) до либеральных профессоров Сергея Булгакова и Евгения Трубецкого. В условиях крушения государственности многие склонялись к мысли, что патриарх станет фигурой, которая сможет сплотить нацию и отстаивать интересы церкви перед светскими властями.
В итоге сторонники патриаршества победили. Но сразу после избрания патриарха был принят ряд определений, очень четко очерчивающих его права и обязанности. Патриарх становился лишь первым среди равных ему епископов. Его полномочия были сформулированы таким образом, что могли быть реализованы лишь при наличии высокого нравственного авторитета.
– На практике это как выглядело?
– Патриарх не мог обязать епископа отменить свое решение. Он мог лишь просить его об этом, а если епископ отказывался – выносил этот вопрос на обсуждение всего Синода. Синод уже имел на это право. Если возникал конфликт между архиереями, они могли апеллировать к патриарху, и он мог предложить им способ решения, но опять же – только Синод имел право обязать епископа поступать тем или иным образом. В перерывах между Соборами, которые должны были собираться раз в три года, власть концентрировалась в руках Синода и Высшего церковного совета. Синод избирался из епископов, в Совете доминировали представители духовенства, мирян и монашества.
То есть изначально не было речи о том, что в межсоборный период церковью управляет исключительно патриарх. Однако обстоятельства сложились так, что в годы Гражданской войны и начавшихся гонений кто-то из епископов оказался в эмиграции, кто-то погиб или был арестован. Новый Собор большевики созывать не позволили, и патриарх вынужден был назначать членов Синода самостоятельно, на что он формально права не имел. В этот момент начинается расширение прав патриарха за рамки, обозначенные Собором.
– В истории мирового православия были прецеденты, когда церковь управлялась не патриархом, а Синодом?
– Только на короткие промежутки времени. Везде были предстоятели, их полномочия могли различаться. Только в русской церкви на протяжении 200 лет церковь управлялась Синодом, во главе которого стоял государь. Но учреждая Синод, Петр I заручился согласием восточных патриархов.
– Насколько я помню, Петр при этом забыл сказать патриархам, что во главе Синода будет стоять он сам.
– Нет, они все знали и согласились признать. После того как с ними провели разъяснительную работу и оказали материальную помощь.
– Если бы сто лет назад все же победила точка зрения противников патриаршества и церковь управлялась Синодом – это что-то изменило бы?
– Вообще, синодальный период во многом способствовал развитию церковной жизни. Хотя такая форма управления была неканоничной, к началу XX века наша православная церковь находилась в лучшем положении, чем в Московской Руси. То есть могли быть позитивные моменты. Но в тех условиях – сначала гонений, а потом, когда в 1943 году Сталин решил недобитую им церковь использовать в своих пропагандистских целях, жесткого контроля со стороны советской власти, – я думаю, не имело принципиального значения, через кого церковь контролируется – через патриарха с большими полномочиями или через Синод.
– Патриарх Тихон носил титул патриарха Московского и всея России, а сама церковь именовалась Российской. Это же именно избранный в 1943 году патриарх Сергий стал «всея Руси»?
– Да. Это интересный эпизод, говорящий, насколько митрополит Сергий научился тонко чувствовать малейшие нюансы мироощущения Сталина. На их ночной встрече в сентябре 1943 года, с которой начался альянс церкви и государства, одним из первых вопросов Сталина был вопрос о том, как будет называться патриарх. Сергий понимал, что предлагать «Московский и всея России» неправильно. «Россия» была словом непопулярным, ассоциировавшимся с царским периодом. Та самая Россия, где товарищ Сталин сидел в ссылке. Патриарх всего Советского Союза – слишком дерзновенно. Другое дело – Русь, к которой и сам великий кормчий питал определенную симпатию. Неслучайно своим историческим альтер эго он считал Ивана Грозного. К тому же тут элемент дополнительной архаики, что-то из далекого прошлого.
Патриарх Тихон
– Фаворитом на выборах патриарха в 1917 году был не ставший им благодаря жребию Тихон (Белавин), а Антоний (Храповицкий). Если бы патриархом избрали Антония – все могло бы развиваться иначе?
– Он был более известным и более популярным. Но и весьма противоречивой личностью. Наблюдая, как Антоний, будучи митрополитом Киевским при гетмане Скоропадском, ведет себя со Скоропадским и с немцами, будущий протопресвитер Василий Зеньковский делал такой вывод. Он писал, что если бы патриархом избрали Антония и большевики не уничтожили его в первый год власти, он быстрее бы пошел на уступки Советам, чем Тихон. Потому что для него идея союза с государством была самодавлеющей.
– Украинцы, кстати, принимали участие в Соборе? Ведь как раз в это время Украина и стала самостоятельным государством.
– Конечно. Никакой украинской церкви, кроме самопровозглашенной группы маргиналов, тогда не было. И Собор, понимая, что усиливаются сепаратистские настроения, дал епархиям на Украине статус автономной церкви. Также было признано возможным ведение службы на украинском языке.
– Когда Тихона избрали патриархом, ему надели куколь Никона. В этом был какой-то символизм?
– И дали посох митрополита Петра. Символизм в это не закладывался. Что было – то и дали. Среди участников Собора находились большие почитатели Никона, предлагавшие его канонизовать. Но их было немного. Это все же очень противоречивая фигура.
– Сейчас же он популярен внутри церкви?
– Смотря у кого. У нас любят строгих архипастырей и жестких руководителей, особенно когда они претерпевают страдания. Но в русской церковной историографии, которая на начало XX века достигла наивысшего развития, Никон всегда был пререкаемой фигурой.
– Кроме избрания патриарха – какие еще принципиальные решения принял этот Поместный собор?
– Проводился принцип соборности, то есть коллективного управления церковью, на всех уровнях. Были существенно расширены полномочия приходских и епархиальных собраний и советов. Вот пример, непредставимый ни до ни после. Епархиальный совет – выборный орган, избираемый из примерно равного числа клириков и мирян – мог обжаловать в Синоде любое решение епископа, управляющего этой епархией. И на время рассмотрения апелляции решение епархиального архиерея приостанавливалось. Похожим образом были расширены полномочия приходских собраний и советов. Приходы получали право собственности на церковное имущество и права юридических лиц. До этого храмы (если они не были ведомственными), как и сейчас, находились в собственности епархий. Надо добавить, что благоприятный опыт изменения приходского устава был еще до революции. Ведь к Поместному собору начали готовиться в 1906 году, когда было образовано Предсоборное присутствия.
– А чего хотели в 1906 году? Тогда же не могла идти речь об избрании патриарха?
– Почему? Император созывал Предсоборное присутствие для того, чтобы потом провести Собор. Было убеждение, что Собор состоится в 1907 году и там введут патриаршество. Но потом Николай передумал и отложил собор на неопределенное время.
– Идея Собора – это реакция на революцию и манифест 17 октября?
– Нет. Если что и обусловило создание Предсоборного присутствия, так это действия обер-прокурора Синода Константина Победоносцева. Который в июле 1905 года предложил всем епархиальным архиереям дать свои отзывы о необходимости церковных преобразований. Победоносцев был уверен, что епархиальные архиереи, большинство из которых были обязаны ему своими кафедрами, поддержат его точку зрения и заявят о нежелательности преобразований. Но в итоге только 3 архиерея из 64 не высказались в поддержку Собора. Подавляющее большинство написало о необходимости восстановления патриаршества. Записки этих архиереев стали будущей программой действия Предсоборного присутствия. А сам Собор был настолько успешным потому, что базу для него стали готовить еще в 1906 году.
– Если выборным органам придавалось такое значение, то как определялось, кто является прихожанином этой конкретной церкви и имеет право голоса на приходском собрании?
– Тогда была простая система – все лица православного исповедования записывались в прихожане того храма, к которому относились по месту жительства. Даже если на практике ходили в другой. Но членом приходского собрания человек мог быть только при условии, что он хотя бы раз в год причащается и исповедуется, не имеет в недавнем прошлом судимости и не занимается предосудительным делом. Например, не является проституткой, зарегистрированной в полиции.
– Как правило, в современной историографии очень высоко оценивается состав участников Поместного собора. Это справедливые оценки?
– Качество нашей элиты до 1917 года было выше, чем после и чем сейчас. Епископы и священники были более образованны. Они с детства воспитывались в церковной среде. Это не гарантировало отутствие недостатков, но тем не менее. Наконец, среди участников Собора были представители профессуры духовных академий, которые могли подготовить канонически обоснованные решения. Собор был слепком той церкви, которая сформировалась к началу XX века, а о ней можно сказать, что это была не только самая богатая, но и самая образованная и самая интеллектуальная православная церковь. Чего я бы не решился сказать сейчас.
– Автор очень известных воспоминаний протопресвитер Георгий Шавельский достаточно критично оценивает интеллектуальный уровень тогдашнего епископата.
– Шавельский был гиперкритичным. Но то, что мог появиться такой человек, как он, говорит об уровне свободы внутри церкви. На самом деле не очень-то свободной, но гораздо более свободной, чем сейчас. Достаточно сказать, что академик Евгений Голубинский, будучи профессором Московской духовной академии, писал такие книги, что их запрещала церковная цензура. Но сам он при этом продолжал преподавать. Церковь наша никогда не была столь образованна и внутренне свободна, как тогда.
– При этом Собор не поддерживал идею отделения церкви от государства. Например, он требовал, чтобы глава государства, министр просвещения, министр исповеданий и т.д. были именно православные.
– Да. Это определение о правовом положении церкви и государства. Оно было разработано двумя либералами, членами кадетской партии – министром исповеданий Антоном Карташевым и его заместителем профессором Котляревским. То есть даже для либералов того времени идея формального отделения церкви от государства была неприемлемой.
– Какие решения Собора имело бы смысл сейчас реализовать?
– За прошедший век наша жизнь слишком изменилась, чтобы пытаться реализовать то, что было придумано тогда. Например, практика избрания епархиальных архиереев летом 1917 года полностью себя оправдала. Потому что тогда в выборах участвовала лишь малая часть русского православного народа. Крестьяне грабили награбленное, солдаты бежали с фронта, рабочие бастовали – и только те, для кого церковная жизнь имела значение, выбирали архиереев. В Петрограде на выборах провалился будущий патриарх митрополит Сергий (Страгородский), вместо которого избрали будущего священномученика Вениамина (Казанского). Антония (Храповицкого) в Харькове избрали даже в его отсутствие. Сейчас такое невозможно, потому что именно эти ответственные, мыслящие христиане были выкошены в 1920–1930-е годы. И достаточного количества новых пока нет. Дух невежества и иждивенчества, который разъедал советское общество, пронизал и церковных людей.
Наверное, надо постепенно активизировать соборные начала. Если мирян не приобщать к соборному управлению, они и не будут приобщаться. Некоторые актуальные по сей день вопросы Собор не успел довести до конца. Например, о богослужебной реформе.
– То есть переводе на русский язык?
– Необязательно. Неизвестно, какие решения могли бы быть приняты. Скорее всего, не о переходе на русский, а о сокращении богослужений, упрощении уставов и серьезной редактуре богослужебных книг. Которые до сих пор наполнены не только синтаксическими, но и орфографическими ошибками.
– С тех пор никаких богослужебных реформ не проводилось?
– Нет.
Антон Мухин
ЕЩе про церковь:
Господи, дай денег каждому! О чем петербуржцы просят Бога в записках
