Есть два принципиально разных алгоритма разрешения любых социальных проблем – полицейский и либеральный.
Первый работает через негативные стимулы.
Второй – через позитивные.
Первый – устрашает, запрещает и предписывает.
Второй – убеждает, увлекает и обольщает.
Первый бывает как государственным, идущим «сверху», так и общественным, наползающим «отовсюду» и зачастую оказывающимся куда более тотальным, непрерывным и тягостным для человека, нежели казённо-вертикальная полицейщина, обрушивающаяся на него лишь время от времени.
Второй же может идти только «снизу», от общества и его культурного контекста, проявляя себя через государство и социальные предписания лишь в плане их максимальной адаптации к людям, но ни в коем случае не в плане адаптации людей – к внешнему диктату.
Первый исходит из презумпции «некачественности» людей, которых необходимо «перевоспитывать», «перековывать», «просвещать», «улучшать». То бишь делать добрее, чище, сознательнее, толерантнее (или патриотичнее, не суть), справедливее, вежливей, скромнее и т.п. Одним словом, стандартизированнее, одинаковее и конформнее.
Второй делает выраженный акцент на индивидуальной яркости и нонконформизме, на культе ума, таланта и подвига – а не социально сертифицированной стандартной добродетели и заранее предсказанных и подсказанных человеку извне слов и дел.
В той или иной пропорции оба этих подхода есть в любом обществе. И всё же очень важно понимать, на каком из них тот или иной социум в тот или иной момент своей истории делает главный акцент.
Если акцент – на запретах и предписаниях (включая самозапреты и самопредписания), то мы вправе говорить о том, что перед нами – вариант полицейского государства/общества.
Если акцент – на свободе и доверии к способности взрослых людей саморегулироваться без внешних понуканий и припугиваний – то мы имеем дело, скорее всего, с обществом либерального типа.
Китайский «цифровой тоталитаризм» на восточном полюсе современного мира и на другом, западном – царство «спасительных» запретов, правил и контрольных процедур, а также тоталитарного по духу социал-активизма и «новой этики» – всё это не оставляет сомнения, в каком именно отрезке человеческой истории, с каким именно мейнстримом на повестке дня мы очутились.
Мир вплотную приблизился к формату антиутопии à la «Метрополис» или «1984» и сопротивляться этому становится так же тягостно, как ежесекундному вторжению домкома во главе с тов. Швондером в квартиру проф. Преображенского, оказавшегося на свою беду не в том месте и не в то время.
Но если тогда у человека старой либеральной культуры ещё – условно –оставался шанс, бросив всё, погрузиться на последний пароход и переметнуться в цивилизацию свободы – в Париж, Лондон или Нью-Йорк, то нынче «архаичный либерал» обложен тоталитарными львами и крокодилами со всех сторон. Направо поедешь – Китай и с Большим электронным Братом. Налево – Запад с глобальным запретом на «неправильную повседневность» – «неинклюзивные» и «небезопасные» слова, мысли и жесты. Прямо ступишь – в бушующий ислам окунёшься. Обратно намылишься – из подворотни Путин с ОМОНом и Росгвардией наперевес…
Куда деваться креативному либералу? В какой скальный монастырь? На какой остров Питкэрн?
Никуда и ни на какой. Живи, и радуйся, что жив. А об остальном не печалься. За тебя всё уже решили. И с каждым днём решают всё успешней. И жизнь твоя для тебя же всё полезней! И всё надёжней. И безопасней. Что? Ты что-то сказал? Тихо шепчешь… Что?! Тебе же ясно сказали: сиди ровно, ходи опасно, дыши внятно – как все нормальные и правильные люди! Чего тебе не хватает?
А не хватает самой малости – воли и смысла, мечты и куража. Без которых нет ни жизни, ни радости. А есть лишь бесконечная чума – только на сей раз без пира и Декамерона. Зато со страхом свободы и с холопской мольбой о безопасности.
Но как так получилось? Как мир, ещё не так давно почти повсеместно мечтавший о свободе и поклонявшийся ей, провозгласивший полвека назад универсальный лозунг «Запрещено запрещать!» –
вдруг очутился в цивилизационном карцере с мерцающей лампочкой над входом и мрачной надписью под ней: «Всё, что не разрешено – запрещено!»?
А дело, думаю, вот в чём. Как известно, нет ничего обломней сбывшейся мечты. Ибо, во-первых, она всякий раз сбывается не так, как мечталось. А во-вторых, непонятно – что теперь дальше?
Вот это самое случилось и с мечтой о свободе. По итогам молодёжной революции 1968 года и борьбы за гражданские права на Западе – то есть там, откуда всё человечество последние, как минимум, 500 лет получало стабильные и императивно манящие сигналы успеха – человек, притом любой, независимо ни от каких формальных характеристик (классовых, расовых, национальных, возрастных, культурных, религиозных, сексуальных, половых) добился, наконец, права быть самим собой. То есть не оглядываться в своей личной жизни больше ни на какие предписания и ограничения. Ни на семью, ни на общество, ни на государство. Конструировать себя и мир вокруг так, как ему заблагорассудится.
Но вот прошло с тех пор сперва 10, потом 25, а потом и 50 лет – и стало ясно, что, хотя, вроде бы, формальное равноправие в этом мире – по крайней мере, в его золотомиллиардной части – в самом деле утвердилось, однако ни мир в целом не стал надёжней и стабильней, ни люди в обществе – успешней и счастливей.
Но если тогда, 50 лет назад, казалось, что враг известен и понятен – это был, условно говоря, патриархальный «мир отцов» и построенных ими авторитарных политических и социальных институций – то теперь, спустя полвека после практически полной и безоговорочной победы «рассерженных молодых людей» в их борьбе за личную свободу и гражданское равноправие – кто виноват в том, что всеобщее счастье по-прежнему где-то там, за горизонтом?
Снова отцы и порожденные ими угнетательные институции? Но фокус в том, что сегодняшние «отцы» и даже «деды» – пресловутые бумеры – как раз те, кто в 68-м зажигал по полной. Те, кто, грубо говоря, построил тот самый мир, который сегодня вдруг стал казаться полным угнетения и несправедливости.
А стал он казаться таким потому, что утопия 1968 года была не просто ультралиберальной, но ещё и ультралевой – то есть, помимо лозунга «Запрещено запрещать!», включала в себя и мечты о всеобщем равенстве и братстве. О том, чтобы все люди и все народы мира были в равной мере (то есть в той мере, в которой это казалось правильным юным европейским и американским бунтарям) мирны, благополучны и счастливы. Не случайно одним из слоганов той молодежной революции стали «Три М»: Маркс, Мао, Маркузе.
Но, казалось бы, в чем проблема? Поколение отцов со своей большой революционной программой облажалось, «Три М» так и остались не более, чем тремя политически не слишком пристойными буквами – значит, самое время престарелым бумерам быть скинутым с корабля современности новыми бунтарями с новыми идеями и новой Повесткой. Разве не так?
Формально – так. А на деле – нет ни новых идей, ни новых бунтарей. А есть вместо них – идейно вторичные интеллектуальные и активистские шестёрки всё тех же бумеров, которые, в свою очередь, несмотря на крах своей поколенческой повестки 50-летней давности, по-прежнему держат штурвал корабля современности в своих всё более паркинсонных руках.
Чтобы было понятно, о чём речь, достаточно, думаю, взглянуть на те системные «драки в доме престарелых», в которые с некоторых пор превратились выборы и вообще политические дебаты в США.
А равно на символический «дуумвират» европейской политики в виде 66-летней «несменяемой» Ангелы Меркель и 94-летней Елизаветы II.
Почему на Западе (а значит, и в мире в целом) не народились ни новая Повестка, ни новый политический класс, разговор отдельный. Если, опять-таки, совсем коротко – то главная причина в том, что за истекшие десятилетия концептуальное развитие политической философии и политической мысли на Западе по сути остановилось. Во-первых, по причине того, что, как показалось многим, особенно после крушения СССР, «либеральная цель достигнута» и «история кончилась». Во-вторых, потому что XX век так сильно травмировал человечество своими «новыми идеями», что мораторий на новые «большие проекты» установился как бы сам собой.
Но прошло время – а именно, два раза по 21-25 лет (цикл появления новых поколений), и рождённая накопившейся неудовлетворённостью от несбывшихся ожиданий потребность в новых идеях и новых проектах стала нестерпимой. Но их – нет! А потребность – есть!
И вот здесь – никакого заговора, чисто инстинкт самосохранения! – идейно обанкротившиеся бумеры инстинктивно-коллективно подтолкнули новые беспокойные молодежные массы к «молодёжному бунту наоборот». А именно, к повторению – под видом революционной – стариковской повестки полувековой давности, притом в её наиболее антилиберальной, макрсистско-тоталитарной части.
Почему именно в этой части? Да просто потому, что либеральная часть Повестки-68 – давно реализована. А вот пресловутые «три М» – которые сегодня правильнее было бы в русской версии обозначить как «три Ж» (учитывая яркий феминистский окрас актуального «революционного» дискурса) – по-прежнему висят в воздухе под грифом desideratum – «желанные».
- Джудит Батлер – интеллектуальный хедлайнер феминизма, одна из самых известных современных американских философов
Однако нынешняя «революция запретов», накатившая на Запад, является по факту стариковской не только потому, что кумирами нынешней молодежи являются пассионарии 70+, а идейным содержанием текущих дебатов – наиболее социал-конфликтные положения из леворадикальных текстов (социал-конструктивистских, антирасистских, антикапиталистических, феминистских, «зелёных» и т.д.), сочинённых в 1960-70-х гг.
Самое стариковское в той идейно-политической волне, которая накрывает сегодня Запад, включая молодёжь, является то, что главным врагом текущего западного мейнстрима оказывается не государство и даже не общество, а – «несознательный человек». То есть человек, не соответствующий новейшим антиутопическим стандартам: недостаточно политкорректый, недостаточно экологичный, недостаточно инклюзивный, недостаточно самцензурированный, одним словом, недостаточно мейнстримный. Если собрать всё это воедино, то получается не что иное, как интегральное брюзжание занудного – даже не отца, а именно дедушки! – в адрес «внука-оболтуса».
И потому сколько бы ни дразнила сегодня молодежь представителей старшего поколения мемами типа «ОК, бумер!» (мол, мели и дальше свою старческую чушь, папаша-дедок!), на самом деле вся – от начала и до конца – повестка западной (а значит, повторяю, и общемировой) современности есть не что иное, как мятая, вытащенная из заднего кармана старых дедовских джинсов шпаргалка 1968 года. К тому же в её наиболее одиозных и антилиберальных – а значит и античеловеческих, тоталитарных – выжимках-цитатах, годных лишь для того, чтобы легализовать словесно-акционистский выхлоп накопившейся агрессии одних людей против других. Но не для того, чтобы поменять что-то в политическом устройстве и сделать человека более свободным от нарастающего контроля и диктата со стороны всё того же государства, которое ведь никуда не делось, хоть и управляется ныне некогда молодёжно-революционными бумерами и их мейнстримными полит. ассистентами.
Системная манипуляция «революционными» массами со стороны истеблишмента сегодня оказывается тем более возможной и удобной, что все общественные процессы разворачиваются по большей части в Сети или при её активном соучастии, а Сеть – это жёстко регулируемое и цензурируемое пространство Системы. Той самой, которая стремится себя сохранить, стравливая возбуждённых и жаждущих перемен людей друг с другом и возвышаясь над этой потной и пыльной потасовкой в партере – в положении «третьего радующегося в бельэтаже».
Успокоить сердце здесь, пожалуй, остаётся тем же, чем с некоторых пор привыкли себя успокаивать россияне, уставшие от «вечного П.»
Поколения не вечны. Смена их – вопрос лишь времени, притом недалёкого. Уйдут засидевшиеся на капитанском мостике бумеры, уйдёт и их дважды устаревшая Повестка. И придёт другая.
Какая? Об этом – как-нибудь в следующий раз. Время ещё есть! Бумеры пока рулят. «И корабль плывёт…»
Даниил Коцюбинский
