Читая рассказы девушек про случившиеся ветер и ливень, которые задирали им юбки до самой головы, я вспоминала историю, как сидела в кромешной темноте в гостинице «Зеленый крокодил», когда на Майами обрушился ураган Вилма в 2005 году.
Я думала тогда, что если оставлю включенным на ночь телевизор (там каждые две минуты сообщали, что Вилма неминуемо приближается), мне сообщат, когда ураган, наконец, накроет нас.
Но проснулась от того, что телевизор без электричества, естественно, не работал, одна ставня колотилась об стену, другая улетела, а перед окном моталась переломанная пальма. На ощупь я спустилась в фойе, где собрались постояльцы. Они все были замотаны в одеяла, хотя шторм был тропический, и обсуждали, получат ли утром горячий завтрак. Двое толстых мужчин после борьбы с дверью, которую не удерживали никакие засовы, придавили ее диваном.
Когда ветер, вместе с грохотом стекол и летающей кровли, принес рассвет, я решила пойти посмотреть на океан. Я мучительно протискивалась между дверью и диваном, а ночной портье размахивал руками и кричал, что там опасно и придвигал диван обратно. Когда он меня окончательно достал, я со словами : «отъ@итесь, мы, русские, любим сильный ветер», таки вылезла на улицу.
Там было свежо и пустынно. По воздуху кроме кусков пальм, летали неожиданные предметы, я еле увернулась от махрового полотенца. До пляжа было метров двести, надо было только завернуть за угол. Вот на углу меня и подхватило. Я еле успела обнять фонарный столб и сцепить руки. Думала, что порыв на секунду, но пальцы уже посинели, а ветер все дул. Когда сил оставалось только лечь на землю, из какой-то двери выскочил огромный кубинец и затащил меня внутрь. Так пару часов, пока стихия чуть-чуть не угомонилась, вместо берега бушующего океана, я просидела на полу вонючей подсобки.
…Вечером того же дня я глядела в окно и грызла чипсы. На домах повесили объявления, что из-за мародерства с 9-ти вечера объявлен комендантский час – на всем побережье, в сотнях тысяч домов не было света. Внезапно в конце абсолютно черной улицы мелькнул огонек. Портье, тот же, что и ночью, с отвращением смотрел, как я отпирала дверь, но потом протянул мне фонарик.
Мерцающий огонек оказался свечкой в крошечном баре. Его хозяйка, турчанка Фарида, перед ураганом забила все морозилки льдом и теперь была единственной в окрУге, у кого было холодное пиво. У стойки семеро мужчин обсуждали, как утром на соседней улице смерч снес фасад магазина, торгующего купальниками. В тот год в моде были неоновые цвета и улицу усыпало оранжевыми и зелеными лифчиками и трусиками. Один из мужиков вытащил из кармана сувенир – розовый бюстгальтер и приложил к груди. Все заржали.
Пива они в потемках употребили немало, и, увидев меня, дядька кинул мне лифчик с криком: «Примерь, а!?» Я бросила его обратно и попала ему в стакан. Он его обсосал и спросил, откуда мой акцент. Узнав, что я из России, мужики начали по очереди представляться. И тут уже смеялись все: в баре сидели кубинец, венгр, вьетнамец, англичанин, аргентинец, турок (хозяин заведения) и марокканец. И все они – граждане США.
Следующие два часа мы провели за тем, что каждый учил остальных считать до десяти на своем родном языке. Надо сказать, что мы с венгром оказались остальным не по зубам.
Больше всего я смеялась наутро, когда, проходя мимо этого бара, обратила внимание на вывеску. Назывался он «Пролетая над гнездом кукушки».
Но самая потрясающая встреча случилась, хоть убей не помню, как называлась в Майами ресторанная улица, там, где, среди обломков стен, кусков крыш, поверженных пальм, к кафе, которые загодя запаслись генераторами, выстраивались гигантские очереди за едой. Мимо меня, подбрасывая ногой всяческий мусор и весело напевая, протанцевала маленькая сухонькая дочерна загорелая пожилая дама. Когда она допрыгала до сломанной телефонной будки и схватила безжизненно болтавшуюся на проводе трубку, ее лицо сияло от счастья. «Никого нет дома», – прокричала она и швырнула трубку. Закурила, нарезала несколько кругов вокруг будки и снова схватила трубку: «Я же сказала – никого нет дома, не звоните больше!».
Тут набежали фотографы, которые снимали народные бедствия и защелкали затворами. Загорелая старушка на публику повторила свою мизансцену и, пританцовывая, пошла дальше. Я увязалась за ней.
Через пару кварталов мы уперлись в очередь за вареной кукурузой. После обмена любезностями, дескать, можно и поголодать, главное, что все живы, я спросила про телефонную будку:
– Чем она вам досадила? – брякнула я наобум.
– Она разрушила мою жизнь!
Много лет назад муж этой женщины завел любовницу и каждый вечер говорил, что пошел подышать перед сном свежим воздухом, а сам отправлялся к этой будке, щебетать с разлучницей. Когда дама поняла, что дело нечисто, она выследила мужа и разбила камнем окно в будке. Ее забрали в полицию, правда, быстро отпустили. Мужа она прогнала. Местный муниципалитет починил будку. Муж просился обратно, но она его не пустила. Потом он умер. А вчера дерево рухнуло на проклятую будку и теперь ее точно не восстановят.
Подошла наша очередь. Женщина купила кукурузу и утанцевала дальше. А я вернулась смотреть на разбитую телефонную будку.
Диана Качалова
