Я бы назвала тактику властей предержащих «повторением уроков истории» как они их понимают. Точнее, как эти уроки понимает он – Путин. Почему я так думаю? Потому что он сам многократно об этом говорил, когда я его ещё слушала.
С его точки зрения все беды страны в ХХ веке (а для него страна равна государству) происходили из слабости правителей, не удержавших власть. Именно за это он презирает Николая Второго и Горбачёва. Он бы не пускал в имперскую Думу кого попало (читай: за кого проголосуют, хотя бы и по «неприличным» выборным законам), а сделал бы из неё точно такой прикормленный «принтер», как сейчас. Он бы упаковал Ленина с компанией прямо у выхода из пломбированного вагона и засунул бы их так, чтобы никто никогда не нашёл. И никаких броневичков с Апрельскими тезисами. А ещё лучше – нейтрализовал бы всех большевиков-меньшевиков-эсеров и прочих загодя: догадливых и желающих убежать в Женеву выпустил бы навсегда, а слишком непонятливые у него скончались бы дома от разных болезней. Горбачёв, по его мнению, тоже дал слабину, не задавив в зародыше «малой кровью» антиправительственные возмущения. И, кроме того, зря пошёл на сближение с коварным Западом.
«Ужасные 90-е» он ненавидит вовсе не за бандитский беспредел – это страшилка для плебса – а за разгулявшуюся вольницу, которую ему долго, дорого и изобретательно пришлось прикручивать. Чтобы присмирели, но не передавливая, не провоцируя взрывы. Население после 90-х было для него «тяжёлым материалом», доставшимся в наследство от глупых предшественников. Но он справился. И поэтому не просто доволен собой, а уверовал в собственную непогрешимость.
Пожалуй, даже в своё мессианство, ведь ему потребовалось больше усилий и ума, чем Николаю или Горбачёву, которым всего-то и надо было – не распускать людишек.
Ко всему, он понимает, что условия у него при всех этих интернетах более сложные: от Ленина сто лет назад избавиться было намного проще.
Но это всё – второстепенно. Главное, что уроки он выучил и выводы из ошибок слабаков сделал. Уверен, что правильные. Вся история это подтверждает: при Николае Первом никаких революционеров не было, о заговоре против товарища Сталина даже думать при посторонних боялись. А царя-освободителя и реформатора как раз убили. С семнадцатой попытки.
Отсюда вся логика тактических, упреждающих действий. Без неприемлемого по масштабам террора, с выпуском лишнего пара, но с постоянным давлением: ни у кого не должно возникать вредных иллюзий насчёт послаблений или ослаблений.
Тут есть прорехи. Хотя небольшие.
Во-первых, они в том, что это – тактика в долгую, и тактика как стратегия. Во-вторых, в том, что «материал» меняется под прессом, переходит в иное «агрегатное состояние» и осваивает новые способы из-под пресса вытекать. Больших надежд возлагать на этот процесс не стоит: пресс никуда не денется, челюсти левиафана не разожмутся.
Скорее, произойдёт нечто иное. Потому что все левиафаны мира заразились одним столбняком, и российский не сможет заражения избежать никак. С его-то скверным анамнезом. А это значит, что ужасный конец становится вероятнее ужаса без конца.
Знаю, что звучит не оптимистично, но я давно предупреждала, что больно будет всем. Зато теперь появилась надежда, что недолго – лет десять, наверно.
Марина Шаповалова
