Чем отличались «темные века» от того, что было до и после?
Для живущего в них обывателя ничем. Он же не знал, что его век – тёмный. Всё шло само собой и практически так же, как обычно.
Это потом постепенно выяснилось, что никто не помнит, как строить акведуки, некому стало ваять статуи и мостить дороги, а никому не нужные папирусные свитки, столетиями до того писанные, истлели.
В ужасе и страданиях перетерпев пришедшую из Византии чуму, выжившие усвоили, что надо меньше шастать по миру – одна погибель от этого. Привыкли довольствоваться малым, потеряв интерес ко всем излишествам, включая бесполезные знания.
Правда, и в это время отдельным беспокойным натурам на месте не сиделось, но ненормальные запросы единичных маргиналов никакой погоды не делали. Другие наладились, не сходя с места, что-то писать, по-новому, на скреплённых в переплёт пергаментах: кто про божественные замыслы, кто про живущих на краю плоской земли людей с пёсьими головами. Но читать всё это было некому, ибо незачем, и языков, оснащёненных буквами, почти никто не понимал. Потому записанного о тех временах осталось так немного, что и сказать о них толком нечего.
Кроме, разве что, некоторых соображений о причинах произошедшей тогда перемены, в житейском процессе незаметной, но в ретроспективе веков – разительной.
Случилась, говорят, смена парадигмы. Это, проще говоря, когда человечеству всегда было нужно что-то одно, а потом вдруг – раз! -и нужно совсем другое. Правда, на этот «раз» два-три века ушло, в течение которых они, кажется, толком не знали, что им нужно. Но тут другое важно. А именно: подавляющая общая уверенность в том, что нужно именно вот это, а всё другое – вредно, опасно и ненужно. Несмотря на то, что раньше всем казалось наоборот. Или благодаря тому, что раньше так казалось.
В общем, убедившись в том, что прежние представления о нормальном, желательном и правильном, ведут к неминучей погибели, человечество каким-то удивительным образом само себя обнуляет. Отменяет свою преступную, как только что выяснилось, культуру. Вместе с опостылевшими достижениями, не усматривая более в них никакой для себя пользы, кроме вреда.
Ещё удивительнее, что ему довольно легко удаётся убедить себя в том, что всё прежнее стало негодным.
Долгими, холодными вечерами при лучине у нас будет время для глубокого обдумывания этого фокуса.
Марина Шаповалова
