Года два назад я задался вопросом, ответ на который, наверное, все еще продолжаю искать. Мне стало интересно, как люди могут фальсифицировать выборы? Что при этом чувствуют? Ведь есть среди них достаточно много симпатичных, молодых и, в общем-то, приятных дам и господ. Зачем же им это? Я искренне недоумевал.
Поэтому когда мне предложили стать членом УИК с правом решающего голоса я согласился. Решил увидеть все своими глазами.
И вот настали финальные дни губернаторской компании в Санкт-Петербурге и я заступил на пост.
Основная суета развернулась в субботу, за день до выборов, когда бюллетени поступили в распоряжение УИКов, в задачу которых входило привести бланки бюллетеней в «установленную форму». Звучит замысловато, но на самом деле их просто следовало украсить подписями двух членов комиссии и одной печатью. Только вот бюллетеней – полторы тысячи, но эту цифру следовало умножать на два, так как выборы в этом году были двойные — губернаторские и муниципальные.
В комиссии, кроме меня, были, конечно, еще люди, только ведь не этим единственным жив УИК за день до голосования. А ведь члены УИКа – особенно мужского пола – не только бюллетенями должны были заниматься. А кто принесет парты со второго этажа? Соберет кабинку для голосования? Повесит всю необходимую информацию? В общем, рук не хватало, особенно мужских. Но я старался успеть всё. И потому на каждом губернаторском бюллетене в итоге красовалась моя подпись…
Самое удивительное для меня было то, что в целом этот день показался очень даже приятным. Только ощущение было, что повёлся на какую-то психологическую манипуляцию. И хотя большинство членов комиссии вообще не интересовались политикой — им, насколько я мог заметить, были в глубине души безразличны результаты выборов, работали они за небольшие деньги (да и я сам пока что не знаю, какую сумму получу, впрочем, мне это и неинтересно), а людьми – в чисто бытовом плане – оказались вполне приятными. И таблеткой от головной боли могли поделится, и вместе поругать Бортко, фамилию которого пришлось зачеркивать в каждом бюллетене тремя чертами.
В итоге за субботу создалась какая-никакая команда. Хотя, естественно, я понимал, что если будут обнаружены какие-то нарушения, я вряд ли смогу убедить моих коллег ради «прояснения ситуации» задержаться на участке в день голосования на лишний час. Поэтому после того, как я проверил секретаря и председателя УИКа на предмет того, вычеркнули ли они всех открепившихся, я окончательно размяк. Мне было приятно работать с этими милыми людьми, которые на самом деле были мне – коль скоро я сознавал себя «борцом за идеалы честного голосования», хоть и не враги, то уж точно не союзники…
На следующий день я проснулся с четким ощущением того, что не понимаю, в какой именно момент я должен буду обнаружить нарушение и как лучше его стоит зафиксировать. Как правильно оформить жалобу? Какие нарушения стоят скандала, а какие нет? Пускай я и прошел небольшое обучение, но к воскресенью у меня было полное ощущение аудиторской беспомощности. Я паниковал, понимая, что ничего исправить не смогу, хотя, вроде бы, должен. Но ведь вписался в работу УИКа не для того, чтобы люди получили бюллетени — а чтобы их посчитали честно!..
Впрочем, весь стыд моментально улетучился, когда начали приходить избиратели, которых, впрочем, оказалось крайне мало. На моем участке было шесть домов. И между нами, закрепленными за разными домами, случилось внезапное соревнование, результат которого не зависел ни от кого из нас — к кому придет больше всех.
И тут я себя показал, как мне кажется, с лучшей стороны — мой дом занял почетное последнее место! Там оказалось больше тех, кто понял и осознал всю фейковость выборов без выбора.
А выдавать бюллетени оказалось приятным занятием. Тем более, что мне удалось сделать этот процесс хотя бы немного радостным.
— Здравствуйте, ваш паспорт, пожалуйста, — говорил я, занося данные избирателя в книгу, затем попросил подпись, выдавал бюллетень и продолжал, — вы знаете правила этой игры? Все просто! Это ваша возможность выбрать одного из трех кандидатов в губернаторы, вы также вольны испортить бюллетень или просто положить пустой в урну. А вот с муниципальными кандидатами сложнее. Тут вам надо выбрать до пяти человек.
— Но я никого не знаю…
— Информация развешена. Вы точно так же вольны никого не выбирать…
В общем, я добросовестно информировал избирателей о том, что у них есть право ни за кого вообще не голосовать, если они не определились с выбором. И я разыграл этот диалог 66 раз, будто хороший спектакль. Один только странный парень попался. Я ему только успел бюллетень выдать, а он за две секунды уже поставил галку Беглову и – отработанным движением – за «нужных» муниципалов. Странно? Подозрительно? Но что я мог поделать? Я безмолвствовал, как сфинкс.
В какой-то момент меня отправили с полевой миссией – на т.н. надомное голосование. Маломобильных граждан оказалось 20 — попасть удалось к 12. Все пожилые, но одиноких не было, что меня, признаюсь, порадовало. Практически все проголосовали за Беглова. И причина у всех была одинаковая: он в новостях что-то делает, мелькает постоянно, а остальных я и не знаю. В общем, информационная политика Смольного, как я наглядно убедился, сработала. Впрочем, далеко не в первый раз. Но не так, как им возможно хотелось бы. На наш участок пришло лишь 29% человек. Не всем оказалось интересно участвовать в заведомо нечестных выборах. Или же они узнали, что я работаю в комиссии, а значит голоса куда-то могут «украсть».
После окончания выборов начался процесс подсчета голосов. Беглов, конечно, победил. И нарушений, вроде, не было. Во всяком случае цифры выглядели правдоподобно. Но у меня было постоянное ощущение, что я должен найти и заметить какое-то нарушение, иначе я, вроде как, плохой борец с плохой системой. Глупо звучит, конечно, но именно такие мысли меня посещали, когда я помогал председателю оформлять документы в ТИК. Оказалось, что их так много, они такие бесполезные и ненужные… Но следовало обязательно указать, кто был на участке, приложить акты приема бюллетеней, приема каких-то марок, отчет о работе видеосистемы (который мне пришлось писать). На это мы убили часа два, а то и три.
Затем я отправился в ТИК сообщить о результатах выборов губернатора. Меня там встретил тучный амбал, потребовавший в обмен на вход в ТИК показать ему протокол. Я почему-то подчинился… Хотя кто он такой? Но, выходит я – ещё меньше… Он тут же поделил количество голосов Беглова на общее количество бюллетеней, остался доволен полученной цифрой в 52% и пропустил меня дальше. Ничего, кроме изможденных лиц женщин из других УИКов я в этом пространстве не увидел…
Вернувшись в 5 утра на участок, я застал картину подсчета голосов муниципалов. Один из членов комиссии читал фамилии, рядом с которыми стояли крестики, а мои коллеги заносили некие галочки в некую табличку. Правда, никто не контролировал его: называл ли он реальные фамилии — я не знаю. Я сел рядом и понял, что проконтролировать это невозможно. Либо мне придется останавливать его каждый раз, удостоверяясь в том, что он назвал именно тех кандидатов, которых выбрал избиратель, либо мириться с собственным бессилием. Я выбрал стыдиться. Также я увидел члена комиссии с совещательным голосом и кандидата в муниципальные депутаты, которые вели параллельный с основной комиссией подсчёт, чтобы потом сверить результаты — это я их попросил. Так что хоть что-то для победы демократии сделал! Данные подсчётов совпали. Победили кандидаты, шедшие под эгидой действующего депутата ЗакСа Анатолия Дроздова, что, в общем, было неудивительно.
По итогам выборов я попросил копию протокола, которая, как я понял позднее, должна была сниматься с оригинала. И на нее должны были быть поставлены печатать и подпись председателя или секретаря. Но узнал я об этом от муниципального депутата, который весь вечер был рядом с нами, лишь тогда, когда мне уже сунули какую-то не оформленную по всем правилам бумажку. Было уже 6 утра — я очень хотел домой, спать, так как в 10:00 мне уже предстояло оказаться на работе. И я сознательно граждански капитулировал – отказался от какого-то ни было разбирательства, приведения копии протокола к норме закона. Надо было, надо было потребовать! Но уже ничего не хотелось. Через 10 минут я был уже дома и лежал в кроватке, думая о том, что такие выбор — это ужас.
Что это за выборы, где нет настоящих и свободных кандидатов в главные должности, а их программы скучны и серы? Что это за выборы, где существует сумасшедшая бюрократия на участке, где членов УИКа провоцируют на конфликты друг с другом? Что это за выборы, где член УИКа с совещательным голосом должен знать свое место, особо не приближаясь к работе председателя и секретаря, ведь им это мешает?
А рядом на столе лежала «копия протокола», которую я достал из рюкзака. И я думал, засыпаю: «Может быть, мне стоило себя заставить?! А может, это не стоит и выеденного яйца?! К черту выборы, я не хочу в них больше никогда участвовать, покуда они такие. Хоть я и ничего плохого не сделал, а может, и никто ничего плохого не сделал. Всё равно это было что-то плохое. Как будто я сильно соврал – и мне теперь стыдно…»
Григорий Конников
