В 1986 году мне было лет 10 или 11. Учился я неплохо, был крепким физически и морально. Пионер. Даже был председателем совета отряда – максимальная должность по тем моим годам.
На уроке литературы дали задание написать сочинение по картине Аристова «Спасение знамени» – на ней трое подростков спасают какое-то знамя от врагов, обматывая его вокруг голого живота одного из них. Сейчас я могу объяснить, почему на меня картина подействовала как чуть-чуть позеленевший лаваш: то есть никак, но с долькой брезгливости. А тогда это было на ощупь, и всему виной филателия – собирание марок.
Все школьники у нас собирали марки. Но каждый выбирал свою область, основная масса собирала технику, чуть реже животных, я, по совету отца, выбрал художников. Больше всего напирал на Рафаэля, потом шел Рубенс и Тициан.
Потому в сочинении я честно написал, что картина мне не понравилась графически и композиционно, а еще добавил, что знамя – это всего лишь символ, и если за себя еще можно выбирать, то стоит ли рисковать жизнями друзей из-за куска ткани.
Первой на меня орала училка, потом на меня орали в кабинете директрисы, после отвели в Красную комнату и там на меня орала очередная дама. Переписать сочинение мне не предлагали и заочно выгнали с должности председателя совета отряда, хотя отряд еще не успели собрать, грозили даже выгнать из пионеров совсем. Я был слишком мал, чтобы понять – они ведь не шутят, они реально могут испортить мне всю жизнь за эту пару листов в линейку.
Вызвали родителей. Пошел отец. Был уже вечер и потому не к директрисе, а к классному руководителю, она-же и вела русский + литература. Учительница распиналась о моем неправильном пионерском сознании, о невнимательности к грамматике русского языка – ошибки-то в сочинении были, а после подвела разговор к тому, что мне не понравилась картина, хотя она всем нравится.
Отец тогда ответил:
– Вам что больше нравится: сахар или шоколадные конфеты?
– Допустим конфеты.
– Вот видите, вам что-то нравится, а что-то нет. Мне вот моя жена нравится, а вы совсем нет. Так бывает.
Хлопнул дверью. И мы пошли домой.
Но история на этом не окончилась ни для меня, ни для учительницы. Из хорошего, мне повезло– чудом не выгнали из пионеров, учли прежние достижения, но было тяжело выслушивать от бывших друзей и подруг про мое моральное падение. Отец в школу больше не ходил – ему там были не рады. На одном из очередных родительских собраний все дела были оговорены слишком быстро, а учительница рассчитывала на стандартные 45 минут. Видя, что пауза затягивается, она предложила всем спеть и запела «Варшавянку». Сейчас это выглядит смешным, а вот тогда совсем нет – родители с остекленевшим взором стали подпевать. Мама вышла с собрания опешившая. Спустя пару недель меня перевели в новую школу.
Прошло несколько лет. Мой отец встретил мою прежнюю учительницу. Она стала челноком – моталась в Турцию за товаром. Стала очень хорошо зарабатывать. И сказала ему, что тот день был для нее тоже поворотным, она просто поняла, что быть учителем не её. Оказалась хорошим продавцом с коммерческой жилкой. Теперь всё.
Павел Репко
На заставке: Иван Аристов. «Спасение знамени». 1950 г.
