Эта история произошла вовсе не на этих выборах, хотя и в этом городе. Но еще в те далекие времена, когда кандидатов делили на демократов и не демократов. И к сегодняшнему дню, она, безусловно, не имеет никакого отношения.
Наблюдатель – очень популярная во время выборов профессия. И в наблюдатели можно очень неожиданно попасть. Я, например, попала, когда засмотрелась на одного красивого кандидата с хорошей фамилией и из приличной семьи. Ко мне подходят и говорят: а вы хотите, чтобы совсем справедливые были выборы? – Конечно, хочу. – Тогда понаблюдайте за ними.
Конечно, понаблюдаю, и вообще, почему бы не познакомиться с таким приличным и красивым кандидатом. Нет, говорят, сам кандидат не придет, потому что в день выборов его появление на участке означает агитацию. Так что вы и сами не агитируйте. Но если все хорошо сложится, я вас потом с ним познакомлю.
Прямо с утра я пришла наблюдать, вижу – никто не наблюдает, кроме меня. Сидят дамы за столами (а меня предупредили, что эти дамы только на вид безвредные, а на самом деле очень антидемократически настроенные). Сидят дамы типа ЖЭК пятидесятых, все в кримплене и белых блузках. При моем появлении они встают, а откуда-то появляется мужчина, берет мое пальто и вешает его куда-то высоко, что при моем росте даже не видно. Понимаю, что до конца срока мне отсюда не выйти.
Стала я наблюдать. Наблюдать трудно. В кабинку к избирателю зайти нельзя и приходится наблюдать только за ногами. Занавесочка в кабине не до полу, и надо, объяснили мне, смотреть, что делает голосующий. Он там должен находиться один, поэтому надо наблюдать за числом ног. Там должно быть только две ноги. Как увидите лишнюю ногу (даже если это в ваших интересах), сразу поднимайте тревогу.
Я стала наблюдать за количеством ног и тут вдруг увидела, как женщины за столами стали надевать свои пальто. Я говорю: что – разве обеденный перерыв на выборах существует? Мне отвечают: это только для голосующих без обеда, а мы люди скользящие, один обедает, другой сидит. Но в данный конкретный момент обедать рано, мы хотим до обеда урну унести. Меня это сразу взволновало, я спрашиваю: простите великодушно, куда? У них в глазах мелькнуло, что это не мое дело, но вежливо говорят: люди есть, нуждающиеся в урне. Эту урну мы носим больным и людям, плохо передвигающимся.
Сами они передвигались хорошо. В первый раз побежали они без меня, но с урной. Потому что пальто у меня высоко висело. Вернулись быстро. Я спросила, будут ли еще раз носить. Они сказали, что это будет ясно из вытекающих событий. Тут я попросила снять мое пальто с потолка и повесить куда-нибудь поближе или я на него сяду, мне будет наблюдать выше. И правильно сделала. Не прошло и пятнадцати минут, как появился какой-то крайне озабоченный мужчина и спросил: урну использовали? Те говорят: использовали, но не на все сто процентов. Он говорит: начинаем использовать дальше. И побежал, схвативши ее. Но тут я уже пальто быстро надела.
Тут надо сказать, что выборы у нас раньше все время проходили в какое-то холодное время года. Все время надо было надевать не только верхнюю одежду, но и верхнюю шапку и еще что-нибудь, чтобы не заболеть на обратном пути.
В общем, я за ними побежала. И на бегу им кричу: не бегите так шибко, потому что мне наблюдать неудобно. А я имею на это право. Они встали, подождали меня. И говорят: а кто же будет наблюдать там? А я отвечаю: там, кроме ног, наблюдать не за чем. Поэтому давайте я понаблюдаю, как урну несут. Опять побежали. Надо сказать, что по лестницам, как лоси, бегают.
Прибежали. Дама сидит довольно преклонных лет, но двигается хорошо. Милушки, говорит, ко мне все уже приносили, мне все уже дали, большое спасибо. Я заинтересованно бабушку спрашиваю: а за что же вы спасибо говорите? Она говорит: добрые и вежливые люди – большая редкость в наше время. Я, говорит, не персонально, а в общем говорю людям спасибо.
Разговаривая с деликатной старушкой, я отвлеклась от урны. Урны нигде не было. Я вышла в коридор, смотрю – они с урной кучкуются у вешалки, и на лицах у них какая-то неожиданная благодать. Ну, говорят, побежали назад. А как же бабушка, спрашиваю я. А бабушке, оказывается, уже носили, отвечают.
Побежали, говоря на ходу какие-то странные слова: а еще пойдем? Пойдем, если надо будет…
Я думала, что они не знают, сколько на участке больных. Они, оказывается, знали, какое количество на участке больных. Более того, утром обошли всех. А это, говорят, на всякий случай, вдруг к кому-то не сходили. В документах могли быть ошибки, лучше лишний раз сходить.
Что, спрашиваю, с лишним бюллетенем ходить будете? Его же и быть-то по закону не может.
Вы плохо, отвечают, знаете правила наблюдения. Вы совершенно не обязаны наблюдать за бюллетенями, вы обязаны наблюдать за правильностью голосования.
Я говорю: что же, количество бюллетеней…
Вот количество, отвечают, вас не касается. Вас только качество касается.
Очень я удивилась, и мы вернулись на участок. Я привычно стала наблюдать за занавеской и считать ноги, как смотрю – они опять куда-то бегут с урной. Тут, говорят, есть еще один больной, вы за нами все равно не успеете. Я действительно не успела – наверное, выдохлась с первого раза…
Ближе к десяти часам в соседней комнате поставили длинные столы, на них, сказали, урну будем открывать, а еще на одном столе поставили бутерброды и бутылки с лимонадом. Может, говорю, быстро откроем и поедим дома? Нет, говорят, это у нас традиция такая – еще с давних времен (оказалось, что эта избирательная комиссия всегда занималась избирателями). И тут они сказали: пора! И сняли сначала цветочный горшок, а потом покрывало с урны, и тут обнаружилось, что главная урна была того же размера, цвета и вероисповедания, что и переносная. Только она стояла на пьедестале, покрытая тряпкой. Потом появилась еще одна урна.
А эта-то откуда? – спросила я. Эта появилась, сказали мне, потому что больных много. И потом, понимаете, урна маленькая, и по мере поступления бюллетеней мы ее заменяли другой запечатанной урной.
Ой, мамочки, что же я тогда наблюдала? – закричала я. Я ни разу не видела, как ее заменяли.
А это все происходило, сказали они, когда вы ходили с переносной урной.
И стали они сыпать из всех урн разом. То ли их было три, то ли четыре, не знаю, но что не две – богом клянусь.
Чувствую, что плохо я наблюдала.
А потом стали подсчитывать голоса. И всякий раз они говорили мне: вот видите, ваш кандидат. Видите, какое справедливое голосование, и вашему кандидату кое-что досталось. Говорю: а переносную урну посмотреть можно? Может, и там кто-нибудь за моего кандидата проголосовал? И не смотрите, говорят, мы наизусть помним наших людей – это плоховидящие, слабослышащие люди, которым пришлось помогать. За вашего кандидата им помогать не пришлось. Это мы можем вам сказать как на духу. Потому что ваш кандидат за его красоту и кучерявость любовью старушек, не выходящих на улицу, абсолютно не пользуется.
Катастрофически медленно росла гора за моего кандидата. Когда все кончилось, выяснилось, что мой кандидат, несмотря на всю его красоту и демократические ориентиры, занял примерно третье место среди всех остальных малодемократических кандидатов.
Я сказала: я думаю, моя миссия окончена. Нет, говорят, вы нам сейчас напишите, что вы абсолютно все наблюдали собственными глазами и не находили никаких несчастий.
Потом тот импозантный мужчина, который подвесил мое пальто под потолок, увидя, что я такая расстроенная, говорит: ну вы же не видели нарушений. – Нет, говорю, не видела. – Что же вы такая расстроенная? – Это, говорю, личное расстройство, что кандидат не прошел, а не общественное, что нарушены законы.
А он говорит: а вы не расстраивайтесь, что у вас такое личное несчастье произошло, потому что через улицу демократически настроенный участок. И там, извините, тоже с урной ходили. Так что вы абсолютно не расстраивайтесь, подпишите документ, и я вам ручаюсь, что вот там, с той стороны улицы, явно выиграл ваш кандидат.
Подписала я все и зашла к коллегам напротив.
Таки да. Таки там, говорят, и наблюдать не надо было. Потому что там ни одного недемократически настроенного человека в комиссии не было. И результаты выборов получились соответствующие.
Так мне и объяснили. Тут наблюдай не наблюдай, но как ориентирована избирательная комиссия, такие результаты почему-то и получаются.
Больше я наблюдателем ни к кому не хожу. Потому что наблюдать бессмысленно. Хотя мой красивый кучерявый кандидат с хорошей фамилией и из приличной семьи и стал тогда депутатом.
Ирина Чуди
