Выбор в России – всегда иллюзия. Ибо выбирать приходится между страной, в которой «нет пути ни прохожему, ни проезжему, ни пролетному» – и «другой степью», сиречь эмиграцией либо пост-Россией. Ибо, как выясняется всякий раз, другой России у нас для нас нет…
Витязи и фараоны
Тоньше и образней всего это чувствовали, само собой, не партийные идеологи и прочие светочи социального разума, а люди искусства.
Вот, например, Виктор Васнецов хотел было поначалу нарисовать русского богатыря, делающего у камня вполне осмысленный и притом не лишённый перспективности выбор:
«Как пряму ехати — живу не бывати — нет пути ни прохожему, ни проезжему, ни пролетному. Направу ехати — женату быти. Налеву ехати — богату быти».
В общем, выбор изначально был. Хочешь депрессовать и загоняться – ехай прямо, а желаешь счастья и веселья – тебе аж две опции, на любой вкус!
Неудивительно, что в начальных эскизах и в первой версии картины 1877 года (когда на российском троне, напомню, еще сидел царь-реформатор Александр II) витязь был повёрнут лицом к зрителю – коль скоро выбор осмысленный, есть резон показать и рефлексирующее чело.
Однако в финальной – канонической и художественно безупречной – версии 1882 года (когда Александра II сменил его сын Александр III, а робкая надежда на конституцию сменилась «манифестом о незыблемости самодержавия») витязь показан со спины, и нам остаётся только догадываться, с какой невесёлой миной он читает фатальную надпись. Да и сама надпись претерпела радикальное сокращение.
В письме к критику Владимиру Стасову Васнецов пояснил произведенную им перемену так:
«На камне написано: “Как пряму ехати — живу не бывати — нет пути ни прохожему, ни проезжему, ни пролетному”. Следуемые далее надписи: “направу ехати — женату быти; налеву ехати — богату быти” — на камне не видны, я их спрятал под мох и стер частью. Надписи эти отысканы мною в публичной библиотеке при Вашем любезном содействии».
Стасов картину похвалил.
И нам – особливо накануне всенародного хорового голосования за Конституцию, она же – Манифест о незыблемости самодержавия (собственно, а какая ещё в России может быть конституция, помимо самодержавной?), остаётся лишь купно присоcедиться к любомудрой стасовской похвале.
Ведь посудите, люди добрые, сами! Есть ли в России хоть у кого-то сегодня хоть какой-то выбор?
Разве есть выбор у тех, кто «голосует за» – «голосует против» – «не голосует вовсе»? То есть выбор, конечно, есть – позы, в которой тебя… Ну, или как бы поизящнее – выбор степени собственной интерактивности в ситуации принудительного соития с вышестоящим начальством.
Но вдумаемся (пока пребываем в этой самой позе – время-то есть!) разве есть выбор у этого самого вышестоящего/вышележащего начальства? Разве может оно уклониться от священного долга добровольно-принудительной и регулярно обнуляемой первой брачной ночи со своим беспокойным крепостным хозяйством?
Думаете, ему, начальству, особливо хочется? Думаете, не постыло? Думаете, оно железное и ничего не чувствует?
Как бы не так! И надоело, и в лом, и вообще – не царское это дело, с крепостными любовные игрища учинять, платки ситцевые дарить, амурные словечки калякать и с коронавирусными девками и мужиками лишний раз тереться, хотя бы и дистанционно.
Но выбора нет! Ибо ежели Путин не пробежит на очередном ритуальном «празднике хвоста» Хеб-сед (на котором фараоны, бегая раз в три года по 140-метровому стадиону, подтверждали свою право управлять Египтом), если не пролонгирует себя в вечность, то что же дальше?..
А дальше – известно, что: Смута. Ведь как только Путин – неважно по какой причине – кончится как президент, кончится не только его царствие. Кончится и вся его династия. А прерывание династии в России – это всегда Смута и распад. Так было на рубеже XVI-XVII веков, когда пресеклась династия Рюриковичей. Так было после Февраля 1917 года, когда ухнули в небытие Романовы. Так было и по итогам Перестройки, когда сама себе сделала харакири «династия КПСС».
Путин – единый и неделимый
Здесь надо, наверное, пояснить кое-что важное. Специфика текущего, так сказать, момента русской истории в том, что Путин – сам себе династия. У него нет – и не может быть! – легитимного, то бишь настоящего, а не фейкового, эффективного преемника. И вот почему.
Легитимность Путина, как и любого российского самодержца, держится на способности верховной власти держать себя самостоятельно («самодержавно»), то есть независимо от народа. Именно такой – «грозный» – то есть независимый от народа и способный в любой момент растереть в опрично-лагерную пыль любого крамольника/несогласного царь и является для российского народа на протяжении всей его истории «настоящим».
Самодержавная легитимность может передаваться разными путями. По наследству: от царя-отца – царю-сыну. В результате подковёрной схватки элит, легитимизированной устоявшимся элитарным ритуалом – например, через склоку в Политбюро с последующим утверждением ее результатов на Пленуме ЦК КПСС.
Единственный путь, посредством которого самодержавная легитимность не передаётся, а наоборот, губится – это путь хотя бы минимально свободных выборов. Судьба двух Борисов – Годунова и Ельцина – оставшихся в исторической памяти как одни из самых «не настоящих» и «неудачных» самодержцев – тому наглядная иллюстрация. В свою очередь, Михаил Романов оказался «удачным» царём не потому, что был «выбран народом», а потому что был опознан им как самый близкий родственник угасшей династии, то есть как самодержец «настоящего грозного царского корня».
Казалось бы, «самодержавные всенародные выборы» всегда можно срежиссировать и подтасовать. Но это – иллюзия. Ибо такие выборы хороши лишь в условиях, когда самодержец по факту уже есть, а не когда вдруг старый «кончился», не оставив легитимного преемника, и надо срочно выбирать нового «с нуля». Ибо тут же встаёт вопрос – кто должен быть этим новым?
Чисто теоретически можно было бы представить, что этим новым может оказаться заблаговременно подготовленный и презентованный стране «Ким Чен Ын». Ну, или, допустим – если отвлечься от северокорейской партийно-династической экзотики – Дмитрий Медведев или Сергей Шойгу.
Но если так, почему же тогда Путин до сих пор не пошёл по этому пути? Почему пропагандистская машина Кремля приложила столько усилий, чтобы убедить нас в том, что никто – ни Медведев, ни Шойгу, ни Сечин-Иванов-Кадыров etc. – ни в коем случае не могут считаться однозначными и несомненными преемниками Самого?
Отчет очевиден. Дело, разумеется, не в «патологическом властолюбии» Путина. Дело в том, что такой путь означал бы начало конца всей нынешней системы власти.
Как только в России появился бы реальный преемник – на фоне постепенно политически угасающего старого самодержца – это сразу дало бы старт расколу элит, резко усилило бы придворную напряженность и в скором времени привело бы к дворцовому перевороту.
Именно поэтому никакого преемника не назначил себе в прошлом ни один из действительно грозных царей – ни Петр I, ни Ленин, ни Сталин. Ведь чем грознее царь, тем больше у него «скелетов в шкафу» и тем меньше он доверяет своему ближайшему окружению в ситуации, когда у этого окружения появляется хотя бы минимальный выбор между сохранением лояльности старому, уже давно надоевшему правителю, и перемётыванием на сторону нового, более перспективного по всех смыслах царя.
Так что никакого преемника у Путина не будет. А значит, после Путина будет энергичная делёжка его «кафтана» представителями его ближайшего окружения. Иными словами, будет раскол в верхах. А значит, будет политическая Смута. Большого социального катаклизма при этом не будет, как его не было и в ситуации крушения СССР, когда коллапс политической системы не повлек за собой гражданскую войну.
Поэтому главный вопрос лишь в том, что будет после Смуты?
Путин как пожизненный сериал, после которого – «конец фильма»
В прошлом из Смуты Российскую державу каждый раз вытягивали новая великая мечта и новая самодержавная реставрация.
В XVII веке – мечта о «настоящем государе настоящего царского корня». В 1917-1921 гг. – мечта о «счастье народном». В 1991 году – «мечта о возрождённой Великой России».
Но все эти сверкающие золотом мечтания рано или поздно – и с каждым разом всё быстрее – превращались в угарно смердящие кучки золы.
Поэтому вопрос о последствиях Смуты логично сформулировать так – грядут ли после пост-путинской Смуты новая мечта и новая реставрация?
Думаю, нет. Ибо мечтать больше не о чем. Да и реставрироваться нечем. Нет больше ни старых элит (казаков-бояр-дворян-патриархов), ни новых элит (большевиков), ни запасных элит (кагебешников). Кончились все те, кто готов был хоть что-то делать во имя хоть чего-то, помимо сиюминутных печенек. Нынешние «элиты» – неспособны ни на что, кроме как на то, чтобы сдать всю систему с потрохами при первом же шухере.
А первый шухер наступит, как только оставшиеся без конвенционального самодержца «верхи», раздирая его «кафтан» на части, обратятся к «народу» за поддержкой. И с этой целью начнут – в условиях резкого обвала всеобщего страха перед верховной властью – подготовку к очередным, на сей раз реально конкурентным, выборам.
Почему эти выборы будут реально конкурентными? По той простой причине, что на этот раз «верхам» при борьбе за осиротевший трон не удастся обойтись камерной схваткой «пауков в банке», как это бывало после Грозного, Петра, Ленина, Сталина. Слишком далеко зашла традиция всенародных выборов «первого лица», чтобы можно было её просто подменить серией поединков под ковром президентской администрации – современного аналога ближней Боярской думы и Политбюро ЦК КПСС.
Но свободные выборы и потеря всеобщего страха перед властью в стране, исторически державшейся на трепете народном перед самодержавной вертикалью, будут означать довольно быстрый – и на сей раз необратимый – распад державы. То есть уход в автономное – сперва де-факто, а затем и де-юре – плаванье сперва национальных окраин и анклавов, затем и остальных регионов.
Витязь, слезай с кобылы – приплыли!
Резюмирую. Выбора нет. Путин будет пролонгирован по-любому и по максимуму. И те, «кому дорога Россия», должны с этим внутренне смириться (почему – см. выше) и перестать терзаться, рвать на себе рубища и расцарапывать ногтями немолодые свои перси. А те, кому Россия «не дорога», тем более могут ни о чём не печалиться, ибо от них тоже ровным счётом ничего не зависит.
Одним словом, ходить или не ходить на голосование – дело личных предпочтений каждого гражданина в сфере политического БДСМ. Лично я, пожалуй, сведу принудительный интерактив с государством к минимуму и просто подремлю дома на диване. Тем более, что перед Смутой всё же лучше как следует отоспаться. Набраться сил. Прежде всего – душевных.
Даниил Коцюбинский
