7 апреля директор Эрмитажа М.Б. Пиотровский, выступая на пресс-конференции в ИА «Интерфакс» и отвечая на вопрос ведущей о том, как он расценивает письма в защиту Охтинского мыса, под которыми подписалось едва ли не все археологическое сообщество Санкт-Петербурга, коснулся только позиции подписантов – сотрудников Эрмитажа оценил ее как выражение личного мнения подписантов.
«Значит, так. Сотрудники подписывают это и другие заявления в личном качестве. Они не представляют в данном случае позицию Эрмитажа. Эрмитаж пока не выразил окончательно своей позиции, мы её обсуждаем…», – сказал Пиотровский, после чего произнёс ещё некоторое количество общих фраз, не конкретизирующих его позицию по данному вопросу. Это публичное высказывание руководителя ведущего петербургского культурного учреждения, в котором я имею честь работать, заставляет меня вновь взяться за перо.
Но сперва – необходимая предыстория.
В январе-феврале этого года на нескольких профессиональных площадках Санкт-Петербурга мы выступили с докладом «Об уточнении границ и предметов охраны объектов археологического наследия Охтинского мыса».
Мы – это ведущий научный сотрудник сектора архитектурной археологии Государственного Эрмитажа О.М. Иоаннисян и старший научный сотрудник отдела славяно-финской археологии ИИИМК РАН П.Е Сорокин (напомним, что последний является первооткрывателем памятников археологии на Охтинском мысу).
Наш доклад зачитывался и обсуждался в сугубо профессиональной среде. А именно, в Секторе архитектурной археологии Государственного Эрмитажа (21.01.2021), Санкт-Петербургском отделении НК ИКОМОС РФ (16.02.2021) и отделе Славяно-Финской археологии ИИМК РАН (25.02.2021). Заседания эти были открытыми и проходили в онлайн-режиме, что дало возможность участвовать в этих обсуждениях более широкому кругу профессионалов, расширив площадку профессионального обсуждения за счет кафедры археологии СПБГУ и других вузов и музеев. На всех площадках, где заслушивался и обсуждался этот доклад, он получил высокую оценку профессионалов, а его выводы признаны обоснованными и убедительными. В СМИ (и, прежде всего, на страницах «Города 812») стали появляться отклики и комментарии на доклад: решение совета СПБ отделения НК ИКОМОС РФ, комментарии сотрудников Сектора архитектурной археологии Государственного Эрмитажа, открытые письма . Вслед за этим как отклики на доклад О.М. Иоаннисяна и П.Е. Сорокина появились открытые письма преподавателей кафедры археологии СПБГУ, а также сотрудников отдела славяно-финской археологии ИИМК РАН, широкого круга археологов-сотрудников Государственного Эрмитажа, МАЭ РАН (Кунсткамера) и ряда вузов города (всего более 30 подписей), адресованные министру культуры РФ и губернатору Санкт-Петербурга. В этих откликах и обращениях не только поддерживались выводы докладчиков, но содержались призывы вновь вернуться к рассмотрению вопроса о статусе Охтинского мыса.
И вот Михаил Борисович Пиотровский позицию сотрудников Эрмитажа, выступивших солидарно практически со всем археологическим сообществом Санкт-Петербурга, называет личным мнением подписантов.
В буквальном смысле слова Михаил Пиотровский, конечно же, прав. Учёные выразили свою позицию, которая основана на их личном мнении.
Но суть-то в том, что этих «личных мнений» – множество, и они отражают практически единодушную позицию профессионального сообщества.
И в данном случае совершенно необязательна, как мне представляется, позиция тех или иных учреждений как юридических лиц. В том числе Эрмитажа, о котором упомянул уважаемый Михаил Борисович.
Поясню. Необходимость в выработке общей формализованной позиции у какой-либо организации или сообщества возникает лишь в тех случаях, когда на основании высказанных мнений должно быть принято какое-либо решение, влекущее за собой принятие документов или распоряжений, носящих уставной, административный, гражданско-правовой или нормативно-правовой характер.
На момент обсуждения нашего с П.Е. Сорокиным доклада ни перед Государственным Эрмитажем, ни перед Отделом Славяно-Финской археологии ИИМК РАН, ни перед другими организациями, сотрудники которых подписали упомянутые письма, такая задача не была поставлена.
Ну, а то, что подписавшие письма сотрудники проставили в подписях, помимо своих имен, ещё и свои должности и звания, то это было сделано для того, чтобы показать, что высказываемые мнения принадлежат не просто общественникам, но специалистам-профессионалам, оценивающим выводы научных исследований своих коллег.
Кстати, и наши с П.Е. Сорокиным выводы, сделанные в докладе, – это тоже наше личное мнение. В этом и была наша цель – выступив с докладом перед коллегами, проверить наши выводы, услышав мнение других профессионалов.
Особенно важным для нас было мнение моих ближайших коллег – сотрудников сектора архитектурной археологии Государственного Эрмитажа.
Во-первых, потому что исследования, связанные с изучением памятников фортификации на Охтинском мысе, в течение более 10 лет являются одной из моих плановых тем, и я просто обязан отчитываться о ходе этих исследований перед коллегами, что я и делал совместно с П.Е. Сорокиным в течение всего этого времени, поэтому сотрудники сектора были до деталей информированы о состоянии дел на этих объектах.
Во-вторых, я уже выступал в роли судебного эксперта, рассматривавшего вопросы о границах объектов археологического наследия на Охтинском мысу.
В-третьих, свое мнение о наших выводах высказали именно те коллеги, которые по характеру своей научной деятельности связаны с решением аналогичных исследовательских задач и хорошо разбираются в вопросах изучения и сохранения памятников монументального искусства, архитектуры и фортификации.
Ну, и, наконец, в-четвертых, именно в секторе архитектурной археологии Государственного Эрмитажа хранятся коллекции находок, сделанных в ходе раскопок П.Е. Сорокина на Охтинском мысе, и уже, хотя бы в силу этого обстоятельства, сектор связан с ответственностью за судьбу его памятников.
Особенно для нас ценным и значимым было то, что высказывания, высоко оценившие выводы нашего доклада, принадлежали как раз тем коллегам, которые хорошо разбираются в данной проблематике и которые сочли для себя необходимым высказаться на эту тему.
Для нас как для авторов доклада это было важно тем, что укрепило нашу точку зрения. Раз более 30 профессионалов признают выводы, сделанные в нашем докладе, значит наши личные мнения убеждают коллег, а не являются плодами наших досужих фантазий. Здесь важно отметить, что все подписанты также знакомы с проблемами памятников Охтинского мыса не «понаслышке» и потому их мнение тоже очень важно.
Особая благодарность – сотрудникам кафедры археологии СПБГУ. Они не ограничились подписанием общего письма, а провели самостоятельный сравнительный анализ тщательно упрятываемой от глаз общественности и отвергнутой Министерством культуры в угоду Газпромнефти экспертизы ВООПИК 2014 года с одной стороны – и экспертизы А.Г. Ситдикова с другой. Результат – такой же, как и у нас с П.Е. Сорокиным: по личному мнению сотрудников кафедры, экспертиза Ситдикова оказалась «фальшивкой».
Особо следует упомянуть решение, принятое на заседании Совета Санкт-Петербургского отделения ИКОМОС. Оно тоже было основано на личных мнениях его членов. Дело в том, что, согласно уставу ИКОМОС, принятие решений совершенно необязательно должно происходить при наличии консенсуса и единомыслия. Ведь эти решения носят не обязательный, а консультационный характер для тех органов, которые принимают административные или нормативные акты. И на заседаниях ИКОМОС высказываются именно личные мнения. Те, кто выражает свое несогласие, прямо заявляют об этом или воздерживаются от голосования.
Возникает, конечно, вопрос: почему же столь разительно разошлись личные мнения участников заседаний ИКОМОС в Москве и Санкт-Петербурге? Почему на заседаниях в Москве экспертиза г-на Ситдикова получила практически единодушное одобрение, а в Петербурге всё случилось с точностью до наоборо?
Как я уже пояснял ранее, на заседаниях в Москве, с моей точки зрения, голосовали «по команде», а в Санкт-Петербурге исход голосования зависел от того, насколько докладчики своими аргументами смогли убедить коллег. И наши доводы оказались убедительными. А доводы г-на Ситдикова – которые тоже ведь не что иное, как его личное мнение, – таковыми не оказались. И его мнение не убедило не только поддержавших нашу точку зрения членов Совета СПБ отделения ИКОМОС, но и многих профессионалов археологов из Отдела славяно-финской археологии ИИМК РАН, Государственного Эрмитажа, кафедры археологии СПБГУ и еще ряда музеев и вузов Петербурга.
В этой связи не может не вызывать досады и возмущения тот факт, что именно доводы г-на Ситдикова легли в основу административных решений и нормативно-правовых актов: приказа министерства культуры РФ, распоряжения КГИОП.
Об этом я тоже уже написал целую серию статей, опубликованных в «Городе 812». И пояснил, что все эти решения принимались без детального обсуждения опуса г-на Ситдикова и по существу и опирались на слепое доверие авторитету эксперта, который, как выясняется при детальном рассмотрении, вводил всех в заблуждение. Кроме того, ряд документов, существенных для установления истинной картины, вообще не рассматривался ни Ситдиковым, ни обсуждавшими его экспертизу организациями.
Специально подчеркну, что ни с Законом, ни с нормативно-правовыми актами мы не дискутируем. Мы дискутируем именно с личным мнением г-на Ситдикова и стараемся убедить и профессионалов, и общественность в неверности и неубедительности этого мнения.
И, как показывают события, это нам удается.
Что же касается нормативно-правовых актов и административных распоряжений, то они оспариваются уже в судах истцами-градозащитниками, среди которых есть и законодатели-депутаты, и профессиональные юристы.
Кстати, истцы неоднократно настаивали на том, чтобы и П.Е Сорокин и я были допрошены в ходе судебных заседаний в качестве судебных экспертов или свидетелей, но суды всячески уходили от такого поворота событий. Это и вынудило меня попытаться вступить в открытую дискуссию с А.Г. Ситдиковым, но он от такой дискуссии уклонился.
8 апреля 2021 г. юристу-градозащитнику П.А. Шапчицу в ходе тяжелейшего восьмичасового противостояния с газпромовскими и КГИОПовскими юристами удалось переломить ситуацию и добиться вызова на допрос в качестве свидетеля П.Е. Сорокина. И это сразу же переломило ситуацию. Показательно, что юристы КГИОП и Газпромнефти в течение полутора часов упорно сопротивлялись появлению П.Е. Сорокина в зале суда и предоставления ему возможности ответов на вопросы. В этом можно удостовериться, ознакомившись с документальной записью судебного заседания.
Вот почему я сохраняю уверенность в том, что личные мнения профессионалов, даже не подкреплённые мнением Эрмитажа как юридического лица, должны и могут влиять на ситуацию, связанную с судьбой Охтинского мыса.
Олег Иоаннисян
«Заключение экспертизы А.Г. Ситдикова — такое же частное мнение, как и «частные мнения» десятков археологов, с ним не согласных»
Юрист-градозащитник Павел Шапчиц полагает, что личные мнения экспертов максимально достоверны только в суде.
– Слово эксперта по проведению государственной историко-культурной экспертизы «весит» гораздо меньше, чем слово свидетеля в судебном процессе или судебного эксперта. Дело в том, что свидетель и судебный эксперт дают подписку об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний или заключения — и эта подписка подкреплена статьей 307 Уголовного кодекса РФ.
Напротив, эксперт по проведению государственной историко-культурной экспертизы ни уголовной, ни административной ответственности не несет: нет таких статей УК РФ. Он может нести разве гражданско-правовую ответственность перед заказчиком экспертизы (например, не выполнив ее или выполнив с ненадлежащим качеством).
Начальник Юридического управления КГИОП Ж.Г. Трушина в своей статье «Итоги 10-летнего опыта применения Положения о государственной историко-культурной экспертизе» справедливо признает, что обычно заказчика волнует не столько качество экспертизы, сколько итоговый вывод заключения.
Таким образом, следует признать, что заключение государственной историко-культурной экспертизы А.Г. Ситдикова — это такое же частное мнение, как и «частные мнения» десятков археологов, не согласных с мнением Ситдикова.
