Доходы РПЦ от продаж свечей и икон снизились – сообщил митрополит Волоколамский Илларион (он – важное лицо в структуре РПЦ, председатель Отдела внешних церковных связей Московского патриархата). Это Илларион связывает не с угасание религиозной активности, а с падением покупательской способности населения. Может ли в результате РПЦ стать банкротом?
Митрополит Илларион заявил, что в храмах РПЦ упали продажи свечей, икон. Также прихожане стали экономить на молебнах, реже подавать записки. «То есть доходы храмов упали», – подвел итог Илларион.
Каковы доходы РПЦ в целом – никто точно не знает. Есть кое-какие ориентировочные цифры – так, несколько лет назад Федеральная налоговая служба заявила, что доходы Русской православной церкви составляют 4,6 миллиарда рублей в год.
Эти не самые большие в масштабах России миллиарды посчитаны, исходя из той финансовой отчетности, что представляет сама РПЦ. Но на самом деле, каковы реальные доходы РПЦ, вряд ли понимает даже патриарх: это в буквальном смысле известно одному Богу.
Потому что никаких кассовых чеков за продажу икон, свечей и проведение церковных обрядов служители РПЦ не дают.
Все доходы, которые получает приход церкви от продажи книжек, икон и свечей, а также обрядов, с формальной точки зрения являются пожертвованиями. Никаких фискальных документов на них не выдается, учет финансовых поступлений осуществляет ревизионная комиссия, состоящая из нескольких человек, избранных приходом. Сумма собранных пожертвований, которую она укажет в официальном отчете, остается на ее совести.
Финансовые потоки в церкви идут исключительно снизу вверх и никак иначе. Из всех заработанных денег каждый приход должен отдавать часть в епархию (доля этого взноса устанавливается в зависимости от доходности каждой конкретной церкви), еще часть – на общецерковные мероприятия (например, сбор помощи какому-нибудь региону, пострадавшему от пожара или наводнения, или регулярные пожертвования на содержание Духовной академии). Епархия, в свою очередь, отправляет часть денег в Москву.
Все, что остается после этого, приход может тратить на себя: коммунальные платежи, зарплаты клиру и т.д. При этом ни епархия, ни патриархия приходам практически никогда финансово не помогают.
Даже если речь идет о строительстве нового храма или больших реставрационных работах, на местах должны изыскивать средства самостоятельно. Как правило, источником таких средств становятся богатые жертвователи. В случае, если храм является памятником, деньги на ремонт можно пытаться получить из бюджета.
Если где-то хотят построить церковь, то сначала образуется ее приход. Для этого нужно, чтобы как минимум 10 человек обратились с соответствующей инициативой в епархию. Епархия утверждает создание прихода, назначает туда председателя приходского совета и настоятеля будущей церкви. Как правило, это одно и то же лицо. На практике это выглядит так: вокруг священника образуется группа верующих, располагающих необходимой для строительства суммой и энергией. Все вместе они идут в епархию и оформляют свои отношения.
У прихода есть одно право: за все платить. Он является юридическим лицом, от своего имени проходит весь мучительный путь согласования строительства и оплачивает работы. Как только церковь построена – она переводится на баланс епархии. Это очень предусмотрительно. Ведь если церковь останется в собственности прихода, а приход будет самостоятельной организацией, он может уйти в раскол: объявить себя какими-нибудь обновленцами или катакомбниками.
В дальнейшем приход самостоятельно несет все затраты по содержанию храма, выплате зарплат священникам и т.д., а также платит «церковный налог» – регулярные отчисления в епархию, размер которых никогда не афишируется.
До революции, в так называемый Синодальный период истории русской церкви, многие храмы точно так же строились на средства жертвователей, после чего передавались под контроль Синода или епархий. Наряду с этим существовали ведомственные храмы. Военное министерство строило полковые соборы, Морскому ведомству принадлежал, например, Никольский собор.
Однако были еще и частные храмы, построенные единолично каким-нибудь купцом или помещиком. В этих случаях инвестор (в церковной терминологии – ктитор, то есть попечитель) имел большое влияние на жизнь своей церкви, в том числе мог влиять на назначение настоятеля. «Поэтому церковные власти не приветствовали появление таких храмов и при первой возможности старались реально переподчинить их себе», – говорит о. Георгий Митрофанов.
Как и сегодня, доходность храмов была важным фактором во внутрицерковных отношениях. Так, например, Георгий Шавельский, глава военного духовенства в русской армии в 1914–1917 годах, а потом – в армии Деникина, вспоминал в своих мемуарах, как в 1919 году архиереи белого юга России делили епархии и «екатеринославский епископ Агапит протестовал против отделения Ростова из-за Ростовской часовни, приносившей ему от 18 до 20 тысяч рублей в год».
С появлением в Петербургской епархии митрополита Варсонофия, сборы с приходов увеличились. «Подтвердились худшие опасения. Единственное, что интересует митрополита Варсонофия в Петербурге, – это доход», – говорили «Город 812» знающие люди.
Какой будет реакция патриархии на уменьшение доходов, о чем говорит митрополит Илларион?
Патриархия потребует от глав епархий активизировать работу по сбору денег. Митрополиты поднимут размер отчислений от приходов. Приходы застонут, но указания выполнят. Потому что никто из настоятелей не хочет работу терять.
Итог: каждый конкретный приход РПЦ вполне может стать банкротом, но РПЦ в целом – нет. Потому что она так хитро финансово устроена.
