Ирка пишет: «Доехала до Цхинвала, голодная как черт, купила колбасы, нарезали кусками в сантиметр толщиной, давлюсь. Гостиница роскошная, ванная красивая, воды нет». На следующий день добавляет: «Но тут везде наливают, караул!»
И так мне от этого «воды нет» и «везде наливают» взгрустнулось… Потому что когда я была в Цхинвале, там не было ни воды, ни даже роскошной гостиницы, но наливали хорошо.
Я не жадная до чужих командировок. Сама столько намотала – мало не покажется. Но вот Цхинвал тридцатилетней давности – это боль и любовь. А потому кусаю ногти и завидую Ирке.
…Главный редактор отпустила меня, как детям говорят, ножки помочить. В Южной Осетии шла первая осетино-грузинская война, и мне разрешили доехать только до Владикавказа – поговорить с беженцами. Вместо беженцев я нечаянно попала в штаб-квартиру боевиков, которые собирались гнать в Цхинвал санитарную машину – забрать раненых. Наутро Бибо Дзуцев, глава ополченцев, извинился: врачи не поедут, дорога последние два дня простреливается. Но четверо боевиков возвращаются домой и могут прихватить меня с собой.
Тут я, конечно, немного зассала, потому что одно дело ехать с «Врачами без границ», а другое – тащиться через Рокский тоннель в уазике с вооруженными боевиками. Нет, думаю, пойду искать беженцев. Но Бибо посмотрел на меня с такой ехидной усмешкой, что я, сама того не ожидая, выпалила: «Отлично, когда едем?!» «Да вон они уже садятся, иди скорее, а то вместо тебя второй пулемет возьмут».
Меня втиснули на заднее сиденье между Олегом Алборовым, начальником осетинской полиции, и горой автоматов. «Дрейфишь? – спросил Олег. – Не дрейфь, сейчас по дороге заедем к друзьям, там нашего «козла» заправят бензином, а нас – коньяком. Полегчает».
Пока в маленьком магазинчике нас «заправляли» – накрывали на стол, поили коньяком, ребята решили пошутить. Сняли с себя автоматы, пистолеты, гранаты, которыми были увешаны, как новогодние елки, разложили на витрине и написали ценники. Первый же покупатель опешил: «Это за рубли или за доллары?». И, узнав, что за рубли, побежал трубить новость на всю деревню. Народ повалил гурьбой. Подходили, щупали, цокали языком, интересовались нет ли просто запалов – без гранат. АКМы чудно смотрелись среди кастрюль и трусов. Взбудораженных посетителей пришлось выпроваживать. Ценник на 160 тысяч за автомат я хранила еще долго.
Коньяк подействовал и пока мы тащились в кромешной темноте через Рокский тоннель я не умерла от страха.
Цхинвал встретил нас подозрительно тихой ночью. «Мир, что ли?» – растерялись боевики. Но это был не мир, а очередные международные наблюдатели. Это даже хуже, чем война. В городе была примета – когда уезжают высокие гости, бомбежки возобновляются с удвоенной силой.
– Кушать будем на Карла Маркса – там сегодня в двух домах сорок дней, хозяйки вместе готовят. Нас ждут.
В принципе на сороковинах в Цхинвале можно было постоянно кормиться – они случались каждый день. Я рассчитывала, что пробуду там дня два, поговорю с жителями и боевиками и смотаю удочки. Но наутро начались такие бомбежки, что ни одна машина из города выехать не могла. И я там застряла.
Цхинвал городок маленький, окружен горами и расположен будто на дне глубокой тарелки. Грузинскими боевиками, которые засели в горах, все улицы простреливались насквозь. В первый же день, когда я беспечно собралась перейти улицу, Олег на меня наорал: «Вот дура на мою голову свалилась… Ходи за мной шаг в шаг!»
Так я и бродила за ним хвостиком всю неделю. По вечерам мы ели на очередных сороковинах, потом Олег отводил меня в дом, где в эту ночь было спокойнее. Я пожалела, что не взяла с собой снотворное: засыпать надо было быстро и крепко, иначе начинались ночные бомбежки и тут уже глаз не сомкнуть – мучайся от страха всю ночь. Однажды перед сном я долго стояла у окна и смотрела на дом напротив. В тот вечер не было света и там горели свечки. Наутро, когда я подошла к окну половина дома оседала в пыли и какой- то старик ковырялся в битых кирпичах.
Если я тупила и мешкалась, Олег хватал меня за шкирку и затаскивал в безопасное место. На мое: «я думала….», он рявкал: «не думай, а беги».
– Хочешь посмотреть наш пост? – спросил он день на третий. – В бывшем ГУВД…
Весь пол в здании был усыпан гильзами и осколками снарядов.
– Кабинет у меня теперь летний, – Олег распахнул дверь. За ней была улица. На оставшейся половине стола – башмаки.
– Их сюда взрывной волной закинуло. В тюрьме бывала?
Двухэтажное здание тюрьмы было пусто. Все камеры открыты.
– А где твое подопечные?
– Я им амнистию объявил. Их кормить надо. Чем я их кормить буду? На прогулку водить… В баню… Когда я их буду в баню водить, если бои идут?
В этот момент с улицы закричали. Олег выглянул в разбитое окно, что-то спросил и скомандовал: «Идем быстро!»
В пяти минутах ходьбы от тюрьмы на перекрестке снаряд попал в белую «Ниву» с людьми. Те, кто был рядом, побежали их вытаскивать. И хоть говорят, что снаряд в одну воронку два раза не падает, всю толпу накрыло вторым взрывом.
Приехала санитарная машина, хотя спасать было почти некого. В больницу из пяти человек увезли одну женщину. Когда убрали тела, а «Ниву» оттащили на обочину, Олег сказал: «Пойдем выпьем. Нас ждут».
Это был июль и мы сидели в саду, увитом виноградником. Хозяин дома, Борис, долго смотрел на мою бледную физиономию, потом ушел куда-то. Вернулся с огромным букетом роз: «Вы уж извините, что так получилось».
Каждый вечер в очередных «гостях» я записывала дневные разговоры и понимала, что материала хватит не на газетную заметку, а на маленький роман. Но оказии во Владикавказ все не было. Позвонить в редакцию было неоткуда – телефоны нигде не работали. Я с ужасом представляла, как психует мой редактор..
Наконец Олег сказал: «Завтра пойдет машина во Владикавказ. Тебя возьмут». Утром он привел меня к дому правительства и обнял на прощание: «Сиди здесь».
Я села на лавочку. Вокруг бродили незнакомые боевики. Спросили, что я тут делаю. Узнав, что я журналист, долго и бурно говорили на осетинском, потом сказали никуда не уходить. Минут через двадцать вернулись с гигантским мешком клубники и черешни: «Приедешь в Ленинград, угости всех и расскажи, что мы тут не бандиты какие-то».
Обалдевшая, я осталась сидеть в обнимку с мешком, а мужики отошли в сторонку. Я достала сигарету, хотела закурить, но не нашла спичек. Подумала – крикнуть, чтобы подошли или самой сходить к ним за спичками? Поставила пакет и пошла. В эту минуту сзади раздался грохот. Я обернулась: осколок снаряда попал в мой мешок и клубника с черешней растекались по скамейке кровавой кашей. «Ой, мои фрукты!» – грустно сказала я. «Дура, при чем здесь фрукты…»
С тех пор когда мне говорят, что курение убивает, я только улыбаюсь. Иногда оно спасает. Не отойди я за спичками…
Диана Качалова
P.S. Олег был убит в 2006-м году. К тому времени он был одним из влиятельнейших людей в Южной Осетии – секретарем Совбеза непризнанной республики. Рано утром подошел к гаражу, стал его открывать и тут рвануло. Убийцу нашли и посадили в ту самую цхинвальскую тюрьму, откуда Олег когда-то выпустил своих подопечных. В 2008-м году во время грузино-осетинского конфликта тюрьму сравняли с землей. Убийца, воспользовавшись суматохой, сбежал. Игорь, сын Олега, искал его десять лет. Нашел в заброшенной деревне в Карачаево-Черкесии и убил. Отбывает срок – 9 лет.
Такая вот санта-барбара.
