Подумалось – после очередного погружения в терминологический трэш новейших ответвлений «критической теории» – с их «директорками», «мусульман_ками», «they’ами» и прочим агрессивно-мусорным новоязом.
Не пришло ли время вернуть гуманитарное знание из болота прикинувшегося наукой активизма (в котором «науки о духе» скоро просто задохнутся от едких идеологических миазмов) – в лоно академии и начать изучать «критических теоретиков» не как братьев по научному разуму, а как социальный феномен, подобный любому другому эволюционирующему идеологизированному социо-конструкту? То есть просто как мощный и разросшийся по всему миру квази-научный (подобно марксизму) общественный движ, а не как беспристрастную науку, цель которой – постижение истины, а не «улучшение людей и мира в целом» в соответствии с теми или иными идейными штампами и догматами.
Мне кажется, что с адептами «критической теории» не спорить надо, а просто оставаться с ними в параллельных интеллектуальных пространствах: изучающего и изучаемого.
Разумеется, то же касается любого другого извода интеллектуальной подмены: например, попыток заместить гуманитарную науку, – в частности, изучающую историю культур и цивилизаций, – идейно заряженным национал-патриотизмом.
Если покончить с позорной практикой интеллектуального предательства (термин французского философа Жюльена Бенда) и вернуть гуманитарному знанию его аутентичный, истинно-постигающий формат, тогда и смысла в «науках о духе» прибавится, и общего доверия к ним у общества станет чуть больше. А агрессивности, вызванной разного рода экзистенциальными фрустрациями, в основе которых по большей части – дефицит качественной «гуманитарной психотерапии», – окажется в итоге чуть меньше.
Жюльен Бенда. II. Интеллектуалы [клирики]. Предательство интеллектуалов [клириков]
«В предыдущих разделах моей книги речь шла только о массах, буржуазных или народных, о королях, министрах и политических руководителях, т. е. о той части рода человеческого, которую я буду называть мирской; все её предназначение, по существу, состоит в служении временным интересам, и в общем она лишь делает то, чего от неё и следовало ожидать, показывая себя все более реалистической и возводя свой неуклонный реализм в систему.
Наряду с тем человечеством, которое поэт характеризует единой строкой:
O curvæ in terram animæ et cælestium inanes,
O curvæ in terram animæ et cælestium inanes,
[«О вы, склоненные ниц, умы, не причастные небу», Персий Флакк Авл (24-62, Рим), «Сатира вторая»]
– вплоть до последних пятидесяти лет распознавалось и другое, существенно отличное от него и в определённой мере его обуздывавшее.
Я имею в виду тот класс людей, который я буду здесь называть интеллектуалами [клириками], обозначая этим именем всех тех, кто в своей деятельности, по существу, не преследует практических целей и, находя отраду в занятиях искусством, или наукой, или метафизическими изысканиями — словом, в обладании благом не временным, как бы говорит: «Царство моё не от мира сего».
Действительно, обозревая более чем двухтысячелетний период истории, я вижу протянувшуюся до наших дней непрерывную череду философов, религиозных мыслителей, литераторов, художников, учёных — можно сказать, почти всех, что жили в этот период, — чьи устремления составляют полную противоположность реализму масс.
Если говорить конкретно о политических страстях, то интеллектуалы противились им двояко: либо, вовсе отвратившись от этих страстей, они, как Леонардо да Винчи, Мальбранш или Гёте, являли образец совершенно бескорыстной активности ума и внушали веру в высшую ценность такой формы существования; либо, будучи собственно моралистами и наблюдая столкновение человеческих эгоизмов, они, как Эразм Роттердамский, Кант или Ренан, проповедовали под именами гуманности или справедливости некое отвлечённое начало, высшее по отношению к этим страстям и прямо им противоположное.
Без сомнения, деятельность интеллектуалов — несмотря на то что они обосновали современное государство, одержавшее верх над индивидуальными эгоизмами, — оставалась преимущественно теоретической; они не воспрепятствовали мирской части человечества наполнить историю распрями и кровопролитиями, но и не позволили ей сделать из ненависти религию и вменить себе в великую заслугу совершенствование разрушительных страстей.
Только благодаря таким людям можно сказать, что на протяжении двух тысячелетий человечество творило зло, но поклонялось добру. Это противоречие было гордостью человеческого рода и создавало разлом, сквозь который могла проникнуть цивилизация.
Однако в конце XIX века происходит радикальная перемена: интеллектуалы начинают потворствовать политическим страстям; накидывавшие узду на реализм народов теперь становятся его поощрителями. Этот переворот в духовно-нравственной жизнедеятельности человечества совершается несколькими путями…»
Читай далее: Жюльен Бенда. Предательство интеллектуалов. “La Trahison des Clercs” (1927)
Даниил Коцюбинский
На заставке: Рембрандт. Учёный за рабочим столом. 1641 г.
