29 октября 2019 г. ровно в 12 часов апелляционная инстанция Городского суда Санкт-Петебурга (председательствующий – судья Юлия Иванова) огласила свой вердикт (точнее, его резолютивную часть). Оставлено без изменений решение Куйбышевского районного суда от 4 июня 2019 г. (судья Ирина Воробьева), которым были отменены утвержденный КГИОПом 30.12.2016 предмет охраны Михайловского дворца и согласованная КГИОПом 15.09.2017 проектная документация.
Решение Куйбышевского суда вступило в законную силу. То есть никакого варварского проекта реконструкции Михайловского дворца больше нет, и предмета охраны, заточенного под нужды этого проекта, тоже нет. Восторжествовала законность и высшая справедливость: звучит до безумия пафосно, но это именно так.
Немного воспоминаний. Два административных исковых заявления – одно по предмету охраны, другое по проектной документации – я сдал в приемную Куйбышевского районного суда 28 сентября 2018 г. Истцами выступили две не ведающие страха сотрудницы Русского музея – Надежда Пивоварова и Ирина Шалина, а также пишущий эти строки. Ровно год назад, 29 октября 2018 г., судья Воробьева вынесла определение о назначении предварительного судебного заседания на 11 декабря 2018 г. Так началась эта история, продолжавшаяся целый год и, наконец, завершившаяся.
Истцы – Н.Пивоварова, И.Шалина, М.Золотоносов – на заседании в Куйбышевском суде
Мне приятно назвать тех, кто непосредственно, искренне и бескорыстно помогал нам в нашем деле. Это эксперт, член ВООПИиК Екатерина Тюрина, тонкий знаток всего, что связано с охраной и реставрацией объектов культурного наследия и с нормативно-правовыми актами, регулирующими эту деятельности, и юрист Роман Суздалев, действовавший, так сказать, точечно, но крайне эффективно. Именно ему принадлежала идея подать ходатайство о признании Михайловского дворца вещественным доказательством и назначении судом выездного заседания для осмотра этого вещдока. Думаю, что осмотр судом Михайловского дворца имел важнейшее значение для хода суда. В нужную минуту Роман Суздалев помог нам и суду первой инстанции разобраться с тем, кто может иметь процессуальный статус специалиста, а кто только свидетеля. Благодаря юристу Суздалеву все приглашенные ответчиком (КГИОПом) и заинтересованным лицом (Русским музеем) лица оказались лишь свидетелями, которые по определению дают показания в интересах ответчика и заинтересованного лица, что суд, естественно, учел при оценке полученной от свидетелей информации.
Специально называю тех, кто нам помогал, чтобы показать: победа в суде не является случайностью, она основана не только на изучении нами предмета охраны и проектной документации, Историко-культурного исследования, Акта государственной историко-культурной экспертизы, заключения Главгосэкспертизы, но и на глубоком и точном знании нормативно-правовых актов и юридической оценке на их основе всей огромной документации, представленной в суд ответчиком по нашим ходатайствам.
Безусловно, мы благодарны безотказному Боре Вишневскому, без которого мы вряд ли смогли бы проникнуть в КГИОП и получить проектную документацию, котторая была необходима для составления одного из двух административных исковых заявлений; благодарны президиуму Совета СПб отделения ВООПИиК, который в своем решении от 19 декабря 2018 г., принятом единогласно, выступил против проекта и того предмета охраны, который утвердил КГИОП.
Кстати, и в апелляционной жалобе, и в дополнениях к ней ответчик пытался обвинить суд в том, что был приглашен только один специалист – Александр Кононов, заместитель председателя СПб отделения ВООПИиК, аттестованный Минкультуры эксперт, причем приглашен по ходатайству истцов. Мы благодарны Александру Кононову за то, что он согласился принять участие в этом деле, присутствовал на четырехчасовом выездном заседании в ГРМ 30 апреля 2018 г., а потом написал письменное заключение и отвечал на вопросы в судебном заседании.
Естественно, ответчика не устроило то обстоятельство, что специалист Кононов в своем письменном заключениии и во время допроса в судебном заседании в целом поддержал наши исковые требования. По мнению наших оппонентов, вина суда первой инстанции заключалась в том, что суд не пожелал пригласить еще одного специалиста помимо «нашего» Кононова.
На самом деле приглашение специалиста – это не обязанность суда, а его право. И такое же право имели КГИОП и Русский музей. И вот что замечательно: ни в Петербурге, ни, положим, в Москве им не удалось найти ни одного специалиста, который, во-первых, был бы полностью независим от КГИОПа и ГРМ (что предусмотрено ст. 50 КАС РФ), а, во-вторых, выступил бы на стороне ответчика, поддержав варварский проект и редуцированный под него предмет охраны. Любопытная ситуация, не правда ли, вполне характеризующая и проект, и предмет охраны.
***
Первое заседание городского суда Санкт-Петербурга по рассмотрению апелляционной жалобы КГИОП на решение Куйбышевского районного суда состоялось 24 сентября 2019 г. (см. тут). Оно закончилось, едва начавшись, поскольку подготовленные истцами возражения на апелляционную жалобу ответчика, которые я лично сдал в приемную горсуда 9 августа 2019 г. (о чем свидетельствует штамп приемной) до ответчика, т.е. КГИОПа не дошли. Гражданская канцелярия городского суда их почему-то ответчику и заинтересованному лицу не отправила. Поэтому заседание было перенесено на 29 октября.
Одновременно суд обязал ответчика представить необходимые для апелляционной жалобы доказательства, что предусмотрено ст. 306 КАС. Это был самый интересный момент того заседания: запросив у КГИОПа доказательства, поддерживающие декларации апелляционной жалобы, суд тем самым указал на то, что апелляционная жалоба на самом деле пуста. Для нас, истцов, подробно жалобу анализировавших, такое заявление неожиданным не стало. Существенно было услышать это из уст председательствующего судьи.
Эти дополнительные доказательства КГИОП прислал нам по электронной почте 25 октября 2019 г. в 13 час. Для интересующихся деталями специалистов в приложении я разместил и эти дополнительные доказательства, названные «Письменными пояснениями», и наши возражения. Восемь пунктов повторили отдельные положения апелляционной жалобы (АЖ), но только представлены в форме таблицы, записаны в измененном порядке и в несколько измененных формулировках. Это та же АЖ, только сокращенная и иначе оформленная. Новизны Пояснения не содержат.
В таблице, приведенной в Пояснениях, в изобилии перечислены якобы нарушенные судом нормы материального и процессуального права, но при этом в большинстве случаев даже не указывается, в чем состоят нарушения конкретных норм права, т.е. доказательств в порядке ст. 62 КАС РФ ответчик не приводит, вследствие чего эти утверждения остаются бездоказательными, чисто декларативными. В ряде случаев указанные якобы нарушенные нормы материального и процессуального права вообще не имеют отношения к рассматриваемым вопросам.
Ни одного нового аргумента, ни одного нового основания для отмены или изменения решения суда первой инстанции ответчик привести не смог.
***
Что же касается самого заседания 29 октября 2019 г., то длилось оно два часа, в течение которых ответчик пытался дискредитировать решение суда первой инстанции по той схеме, которая представлена в «Письменных пояснениях» (см. приложение), а мы, истцы, активно возражали. Особо стоит отметить два обстоятельства.
Первое – это косноязычие представителя ответчика (КГИОП) Елены Патоки, которое только отчасти можно объяснить нервным напряжением, которое, конечно, имело место. Однако путаность речи, неумение строить фразы крайне затрудняло понимание того, что она пытается сказать.
Второе – содержание ее выступления. Одна из базовых идей Патоки, на котторой не могу не остановиться, состояла в том, что Историко-культурное исследование, фундирующее предмет охраны, и Акт государственной историко-культурной экспертизы, который обосновал проектную документацию, подготовили крупные специалисты в своем деле, аттестованные эксперты, а посягнули на этот золотой запас научной мысли мы, ничтожные и не образованные надлежащим образом представители общественности со своими убогими субъективными мнениями, заведомо неверными. Мы, конечно, имеем право иметь эти свои примитивные и глупые суждения, но эксперты, привлеченные КГИОПом, – это титаны мысли, а мы, малые и ничтожные, – просто некая тупая «общественность». По этой логике вышло, что подавать исковые заявления в суд мы вообще не имели права! Ведь у нас нет архитектурного образования, позволяющего нам квалифицированно судить о предмете охраны Михайловского дворца и о проекте его варварской реконструкции (хотя судить об этом проекте и о предмете охраны – это как раз дело искусствоведов, а кандидат искусствоведения – это универсальная научная квалификация, благодаря которой можно оценивать самые разные предметные области).
А в итоге суд взял и пошел у нас на поводу. Согласно смелым догадкам представителей ответчика и Русского музея получилось, что мы «закодировали» и районный суд в лице судьи Воробьевой, и целый президиум Совета ВООПИиК, который 19 декабря 2018 г., исполняя нашу злую волю, выдал нужное нам решение, которое приобщено к делу, и, конечно, специалиста Кононова, ставшего буквально героем дня, столько гадостей про него сказали Елена Патока и представитель ГРМ. В целом стала вырисовываться картина некоего «заговора», в центре которого находятся Пивоварова-Шалина-Золотоносов, управляющие буквально всеми, кто им нужен, как марионетками.
На деле же вступившее в силу решение Куйбышевского районного суда выставило неудовлетворительную оценку деятельности КГИОПа как уполномоченного органа охраны объектов культурного наследия и его председателю, Русскому музею, заинтересованному в разрушении исторической подлинности Михайловского дворца, а также тем экспертам, которые подписали Акт ГИКЭ, – В.Э.Трушковскому, Н.Б.Глинской и В.В.Полетайкину.
А истцы не просто оказались правы в своей «дилетантской» оценке проекта и предмета охраны, но их негативная оценка еще и подтверждена судебной властью и потому стала бесспорной. Апеллировать к квалификации Трушковского и Ко уже бесполезно и смешно.
От всей бурной и многолетней деятельности КГИОП, связанной с этим проектом реконструкции Михайловского дворца, не осталось вообще ничего! Да и от самого КГИОПа остались только обглоданные сначала истцами, а потом и двумя судами – районным и городским – кости. Мир праху КГИОПа!
Михаил Золотоносов
Приложение1. Письменные пояснения КГИОП к апелляционной жалобе.
Приложение 2. Возражения истцов на Пояснения ответчика к апелляционной жалобе (далее – Пояснения) на решение (далее – Решение) Куйбышевского районного Суда Санкт-Петербурга (далее – Суд) по делу № 2а-368/2019 в части нарушения норм материального и процессуального права
В Санкт-Петербургский городской Суд
Дело № 33а-20501/2019
25 октября 2019 г. истцами были получены Пояснения. Они включают восемь пунктов, которые повторяют отдельные положения апелляционной жалобы (далее – АЖ), но только представлены в форме таблицы, записаны в измененном порядке и в несколько измененных формулировках. Это та же АЖ, только сокращенная и иначе оформленная. Новизны Пояснения не содержат.
В таблице, приведенной в Пояснениях, в изобилии перечислены якобы нарушенные Судом нормы материального и процессуального права, но в большинстве случаев не указывается, в чем состоят нарушения конкретных норм права, т.е. доказательств в порядке ст. 62 КАС РФ ответчик не приводит, вследствие чего эти утверждения остаются бездоказательными и декларативными. В ряде случаев якобы нарушенные нормы материального и процессуального права вообще не имеют отношения к рассматриваемым вопросам.
Ни одного нового аргумента для отмены или изменения Решения ответчик привести не смог. Пояснения в поддержку АЖ не дают оснований для отмены или изменения Решения в порядке ст. 310 КАС РФ.
1) Нарушение Порядка определения предмета охраны объекта культурного наследия, включенного в Единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации в соответствии со статьей 64 Федерального закона от 25 июня 2002 г. № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», утвержденного приказом Министерства культуры РФ от 13.01.2016 № 28 (далее – Порядок 28).
Ответчик снова игнорирует нарушения, отмеченные Судом в Решении. В Возражениях на апелляционную жалобу (далее – Возражения) в п. 1.1, 1.2 и 1.5 мы уже подробно показали, что Суд правильно определил нормы материального и процессуального права и правильно их применил.
В Решении речь идет не о форме отражения сведений и обоснований предмета охраны (далее – ПО), изложенной в историко-культурном исследовании, а о его фактическом отсутствии, вследствие чего ПО лишен оснований.
2) В п.1.5 Возражений даны исчерпывающие объяснения по поводу указания Решения о том, что «в рекомендуемый ИКИ предмет охраны Объекта не включены элементы Объекта, формирующие его мемориальную ценность, а также элементы, связанные с его исторической функцией».
Ссылка на пункты 3 и 4 ст. 3 Закона 73-ФЗ вообще бессмысленна, т.к. в этой статье вообще нет пунктов, и она посвящена совсем другим вопросам.
Тезис ответчика о том, что приказ Министерства культуры РФ № 1189-р от 20.08.2015, которым объект культурного наследия федерального значения «Дворец Великого князя Михаила Павловича (Русский музей Императора Александра III), 1741–1947 гг.» (далее – Объект) зарегистрирован в Едином государственном реестре (далее – ЕГР) объектов культурного наследия (с подробным описанием: «Корпус главный Русского музея, 1819–1825 гг., арх. Росси К.И., ск. Пименов С.С., ск. Демут-Малиновский В.И., 1895–1897 гг., арх Свиньин В.Ф.»), не является документом, подтверждающим наличие мемориальной ценности Объекта, не соответствует действительности в силу п. 3 ст. 15 Закона 73-ФЗ: «Сведения, содержащиеся в реестре, являются основными источниками информации об объектах культурного наследия и их территориях».
В этом пункте не указано, какие сведения из включенных в ЕГР, подтверждают, а какие не подтверждают мемориальную ценность объекта. И если в записи в ЕГР указаны и К.Росси, и В.Ф.Свиньин вместе с периодом их деятельности по созданию Объекта, значит, мемориальную ценность имеют результаты деятельности обоих архитекторов.
В Возражениях в п. 1.8 и 2.2.11 мы уже дали разъяснения по этому вопросу.
Что касается элементов, связанных с исторической функцией, то об этом подробно написано в п. 1.11 Возражений.
В частности, ответчик, несколько изменив формулировку, снова обвинил Суд в превышении полномочий, ссылаясь на ст. 10 Конституции РФ, однако Суд не принял решение о включении исторических функций в ПО вместо уполномоченного органа охраны, т.е. ответчика (КГИОПа). Суд только высказал свою оценку и свое мнение по поводу элементов, связанных с историческими функциями помещений Объекта.
При этом Суд принял решение, отменяющее действия Ответчика по согласованию всей проектной документации и утверждению всего ПО, что находится в компетенции Суда.
3) Ответчик повторил то, что было написано им в АЖ. Наши разъяснения были даны в п.2.1 Возражений.
4) Ответчик в целом повторил то, что было написано в АЖ. Наши разъяснения даны в п. 2.2, 2.2.1.
Ответчик ссылается на нарушение Судом ст. 50 КАС (Специалист), ч. 1 ст. 77 (Назначение экспертизы), ч. 8 ст. 84 (Оценка доказательств), ст. 176 (Законность и обоснованность решения Суда), ч. 4. ст. 180 (Содержание решения Суда), п. 3 и 4 ст. 226, которые вообще к делу не относятся. При этом ответчик не указывает, в чем конкретно состоят нарушения указанных норм.
Специалист Кононов А.А. был привлечен Судом по ходатайству истцов в точном соответствии со ст. 50 КАС РФ, все стороны имели возможность высказаться по этому вопросу, после чего Суд принял соответствующее решение. Доказательств незаконности привлечения Кононова в качестве специалиста и допущенных при этом нарушений ст. 50 КАС РФ ответчик не представил ни в ходе Суда, ни в АЖ, ни в Пояснениях. Знакомство специалиста с документами – проектом и ПО – до Суда – не запрещено ст. 50. Этой же статьей не оговорено, каким должно быть до Суда мнение специалиста по рассматриваемому вопросу. В п. 1.7 Возражений мы обосновали компетенцию специалиста Кононова А.А.
Назначение экспертизы в силу ч. 1 ст. 77 КАС является правом Суда, но не обязанностью. Суд не видел необходимости в назначении экспертизы. Ответчик не воспользовался своим правом в порядке ч 2 ст. 77 ходатайствовать о назначении экспертизы. В п. 2.2.1 Возражений мы на это указали.
Не соответствует действительности утверждение ответчика, будто на л. 24 и 25 Решения Суд использовал исключительно оценочные понятия. Так фраза: «разборка исторических капитальных стен для устройства дверных проемов в помещении фонда редкой книги с закладкой существующей двери» – оценочным понятием не является. Это касается и других фраз.
Эти утверждения подтверждаются проектной документацией, поэтому заявление ответчика о том, что они не подтверждаются некими «исследованиями и документарными доказательствами», не соответствует действительности.
Не соответствует действительности и заявление ответчика о том, что Суд, перечисляя архитектурные решения проекта, которые нарушают ПО, руководствуется исключительно сведениями, предоставленными истцами. Доказательства этого обстоятельства в порядке ст. 62 КАС РФ Ответчиком не представлено, заявление голословно. Суд руководствовался, прежде всего, самой проектной документацией, представленной ответчиком в Суд, теми пояснениями, которые получил в ходе выездного заседания, а также информацией, полученной в ходе допросов свидетелей.
Ответчик повторяет претензии к образованию истцов, которые были высказаны в АЖ и подробно проанализированы в п.2.2.2 Возражений.
КАС РФ не выставляет каких-либо требований к образованию истцов – ни в области юридических, ни в области каких-либо иных специальных познаний. Сдача экзаменов по специальности для истцов как обязательное условие в КАС РФ не предусмотрена. Истцы полагают, что их образование, научная квалификация и научная деятельность позволяют им обоснованно судить о ПО и проектной документации.
Не соответствует действительности заявление ответчика, будто бы Суд не учел обстоятельства, основанные на заявлениях ответчика и показаниях свидетелей со стороны ответчика и заинтересованного лица, которые были противоположны позиции истцов. Суд учел эти заявления и показания и сделал свои выводы в рамках своей компетенции. Это подробно описано в п. 2.2.1 Возражений, где, в частности, проанализированы ссылки на показания свидетелей, приведенные в АЖ. Оснований утверждать, что эти показания и документы, включенные в дело, Суд не учитывал и не оценивал, нет; доказательств в порядке ст. 62 КАС РФ ответчик не привел ни в АЖ, ни в Пояснениях, где повторил это голословное утверждение.
На л. 6 Пояснений ответчик пишет: «Суд, поясняя свою позицию о нарушении Проектом предметов охраны Объекта, перечисляет элементы предмета охраны Объекта, а затем проектные решения в редакции Истцов, не указывая и конкретизируя, какое проектное решение и в какой его части нарушает конкретный предмет охраны, при этом буквальное толкование данного предмета охраны, на которое ссылается Суд, не позволяет установить негативного влияния проектных решений на него».
Во-первых, не соответствует действительности утверждение, будто бы в Решении элементы ПО и проектные решения названы «в редакции Истцов». Они названы в соответствии с теми наименованиями, которые им даны в ПО и проектной документации. Доказательств этого ложного утверждения ответчик в Пояснениях не привел.
Во-вторых, из текста на листах 23–24 Решения прямо, без дублирующих пояснений следует, какие решения проекта нарушают ПО. Например, в Решении указано, что в ПО включены исторические (XIX в.) наружные и внутренние капитальные стены. При этом в проекте, отмечается в Решении, предусмотрена «разборка исторических капитальных стен для устройства дверных проемов…» и далее подробно перечисляются те помещения Объекта, в которых исторические капитальные стены будут разобраны. В результате без дополнительных указаний сразу ясно, какие элементы ПО нарушаются конкретными проектными решениями. Поэтому довод ответчика является явно избыточным и лишен смысла. Решение как раз написано с предельной подробностью и конкретностью, к тому же сопоставительный анализ ПО и проекта дан на л. 25–26 Решения.
В итоге Суд, рассмотрев всю проектную документацию и показания всех свидетелей (они перечисляются), оценил все приведенные доводы и решил, что «реализация проектных решений приведет к утрате историчности и подлинности памятника. Доказательств обратного административным ответчиком в нарушение ч. 2 ст. 62 КАС РФ не представлено. Ходатайства о назначении соответствующей историко-архитектурной экспертизы в подтверждение своих доводов им не заявлялось» (л. 26 Решения).
По поводу привлечения иного специалиста. У ответчика и заинтересованного лица была возможность предложить Суду своего специалиста, однако они предлагали только людей, заинтересованных в исходе дела, а независимых от КГИОПа и Русского музея специалистов КГИОП и ГРМ не предложили. Они смогли предложить только свидетелей, возможно, предполагая, что независимые специалисты окажутся на стороне истцов.
Утверждение, будто Суд имел «противоречивые сведения в части вопроса соответствия Проекта Предмету охраны Объекта», не соответствуют действительности. Анализ показаний свидетелей со стороны ответчика и заинтересованного лица, проведенный в п. 2.2.1 Возражений показывает, что как раз противоречий не возникло, поскольку свидетели либо ничего не сказали о противоречиях, либо бездоказательно заявляли об их отсутствии в соответствии с позицией ответчика.
Отсюда возникла соответствующая позиция Суда, у которого не было нужды назначать экспертизу в порядке ч.1 ст. 77 КАС РФ. Причем эта статья не предусматривает назначение экспертизы в том случае, если позиция ответчика и его свидетелей противоречит позиции истцов (это заведомо будет всегда).
Ходатайствовать о назначении историко-архитектурной экспертизы мог ответчик, но он не воспользовался своим правом.
Не соответствует действительности утверждение ответчика, которое он уже высказал в АЖ (абзац 3 л. 11 Жалобы – л.д. 194 т. 6), что для подтверждения своих доводов истцы использовали только наглядные материалы, подготовленные собственноручно.
Это не соответствует действительности. Истцами была представлена широкая доказательная база, в том числе архивные материалы и фотографии, демонстрирующие губительные последствия Проекта для сохранности Объекта. Кроме того, в доказательную базу вошли документы, представленные в Суд ответчиком по ходатайствам истцов, – Акт ГИКЭ, ИКИ, проектная документация, заключение Главгосэкспертизы. Наконец, на выездном заседании 30.04.2019 Суд получил конкретные представления обо всех проектных решениях прямо по месту их возможной реализации.
Этот тезис ответчика проанализирован в п.2.2.3 Возражений.
5) Этот пункт касается Международной Конвенции об охране всемирного культурного и природного наследия от 16.11.1972. Подробное рассмотрение обоснованности приведенной в Решении ссылки на этот документ приведено в п. 2.2.7 Возражений.
Указание ответчика на якобы нарушенную ст. 3 Закона 73-ФЗ не соответствует действительности. Ссылка в Решении на Конвенцию не нарушает ст. 3 Закона 73-ФЗ.
В Конвенции речь идет об охране наследия и констатируется, что повреждение любых образцов культурной ценности представляет собой пагубное обеднение достояния всех народов мира. При этом прямо указывается на то, что «культурному… наследию все более угрожает разрушение, вызываемое не только традиционными причинами повреждений, но также и эволюцией социальной и экономической жизни, которая усугубляет их еще более опасными, вредоносными и разрушительными явлениями». Несомненно, что задуманная реконструкция Объекта, лишенная целесообразности и логики, нанесет очевидное повреждение Объекту (ибо иначе пробивку капитальных стен назвать невозможно), и вызвана той самой «эволюцией социальной жизни», которая позволяет нигилистически относиться к исторической подлинности.
В абзаце 1 ст. 3 Закона 73-ФЗ, дефиниция объекта культурного наследия отмечает, что это объект недвижимого имущества с историческими связанными с ним территориями, произведениями живописи, скульптуры, декоративно-прикладного искусства, объектами науки и техники и иными предметами материальной культуры.
Таким образом, данные правовые акты обязывают сохранять предметы материальной культуры, в том числе и капитальные стены. И ссылка на них обоснованна.
Проект, предусматривающий пробивку множества новых дверных проемов в исторических капитальных стенах, не уничтожает данную стену целиком, однако повреждает ее, как это указано в преамбуле Конвенции, где перечислено все, что нельзя допускать в отношении «образцов культурной ценности».
6) Ответчик рассуждает о позиции Суда, выраженной в п.3.2 Решения на л. 27, которая касается отказа от сохранения Проектом исторического использования отдельных знаковых помещений Объекта. Речь идет о помещении научной библиотеки Русского музея, приспосабливаемой под туалеты, и особой бронекладовой, приспосабливаемой под вспомогательные помещения.
Суд высказал точку зрения, согласно которой «подобные проектные решения не соответствуют… особой исторической функции памятника как Государственного Русского музея». Также Суд указал на то, что проектом «не предусмотрены способ и порядок перемещения музейных экспонатов из помещений, подлежащих приспособлению под современные цели», что не соответствует ст. 5 Федерального закона от 26.05.1996 № 54-ФЗ «О Музейном фонде РФ и музеях в РФ».
В п. 2.2.13 Возражений мы подробно рассмотрели этот аргумент.
Суд не вторгся в вопросы, находящиеся в компетенции Министерства культуры РФ и в компетенцию регионального уполномоченного органа охраны, и не вышел за пределы своей компетенции. Суд лишь высказал свою оценку и свое мнение – строго в рамках своей компетенции. При этом Суд не принял решения, обязывающего КГИОП – уполномоченный орган охраны – включить в ПО исторические функции помещений.
7) Определение Суда об удовлетворении ходатайства истцов о признании Объекта вещественным доказательством и его осмотре было вынесено и содержится в аудиозаписи от 02.04.2019 – л.д. 28 т. 5. Заявление ответчика повторяет соответствующее заявление в АЖ и не соответствует действительности.
Указание на это содержится в п. 2.2.14 Возражений.
8) Акт ГИКЭ от 09.08.2015, рег. № 0616Д-15/СПЭ-3792/02/ГС; Акт ГИКЭ 2015 г., 1-й вариант, представленный в КГИОП 21.09.2016, рег. № 3-8054; альбом фотопрезентации по проекту находятся в Приложениях к тт. 1–6 судебного дела № 2а-368/2019 и выдавались по запросам участников процесса. Ссылки на Приложения содержатся в тексте Решения Суда. Все три документа сшиты. Указание на это см. в п. 2.2.14 Возражений.
Ответчик в Пояснениях (л. 9) указал на нарушение ст. 59 и ч. 8 ст. 70 КАС РФ, а также подпункта «а» п. 7.9 Инструкции по судебному делопроизводству в районном Суде, утвержденной приказом Судебного департамента при ВС РФ от 29.04.2003 № 36.
Нарушений ст. 59 и ч. 8 ст. 70 КАС РФ в выделении указанных документов в Приложения нет, т.е. нарушений норм процессуального права нет.
Согласно подпункту «а» п. 7.9 Инструкции, «подготавливая рассмотренное уголовное, гражданское, административное дело или дело об административном правонарушении к сдаче в отдел делопроизводства, секретарь судебного заседания (помощник судьи) подшивает в дело подлинники документов в хронологическом порядке <…> Все документы подшиваются в дело так, чтобы их текст был полностью видимым. При отсутствии поля для подшивки документ необходимо наклеить без повреждения текста на вспомогательный лист».
Однако это не нарушение нормы процессуального права Судом, о чем написал ответчик, а нарушение технических норм делопроизводства аппаратом Суда. Инструкция не является законом или подзаконным актом.
В силу ч. 4 ст. 310 КАС РФ, «нарушение или неправильное применение норм процессуального права является основанием для изменения или отмены решения Суда первой инстанции, если это нарушение или неправильное применение привело к принятию неправильного решения».
Выделение указанных выше документов в Приложения не привело к принятию неправильного решения, поскольку ни у кого из участников процесса нет сомнений в тождестве этих приложений в момент исследования Судом первой инстанции и при направлении дела в горсуд, нет подозрений, что нечто вынули – или доложили, тем более, что все три указанных документа сшиты, что исключает манипуляции с ними. Ответчик (КГИОП) о подобном не заявил ни в АЖ, ни в Пояснениях.
В подобных обстоятельствах у аппарата Куйбышевского районного Суда и не было оснований пришивать эти книги к томам дела. Но если все же вменять им эту обязанность, то ее неисполнение никак не отразилось на результатах рассмотрения дела, что исключает отмену решения в силу ч. 4 ст. 310 КАС РФ.
Таким образом, ни одного нового основания для отмены или изменения Решения в порядке ст. 310 КАС РФ ответчик привести не смог. Пояснения так же неубедительны, как и АЖ.
Общие требования к решению Суда, предъявляемые законодательством РФ, являются в полной мере реализованными в Решении.
Суд правильно определил в полном объеме обстоятельства дела, во всех случаях – в том числе и в тех, которые указаны в Пояснениях, – правильно их оценил и правильно применил нормы материального и процессуального права, дав ссылки на конкретные нормативные правовые акты. Доводы и выводы Суда точно соответствуют обстоятельствам административного дела, выводов Суда, основанных на недопустимых доказательствах, в Решении нет.
Поэтому считаем Решение полностью соответствующим требованиям, предъявляемым к судебному акту действующим законодательством.
Просим Санкт-Петербургский Городской Суд оставить решение Куйбышевского районного Суда по делу № 33а-20501/2019 без изменений и не удовлетворять требования апелляционной жалобы.
Истцы:
Золотоносов М.Н.
Пивоварова Н.В.
Шалина И.А.
29.10.2019
