Финский залив у дамбы в районе Кронштадта активно заболачивается – воды уже почти нет, а есть водоросли, осока, камыши. Сейчас, конечно, зима, этого не видно, но проблема никуда не делась. А то, что 2014 год правительствами трех стран объявлен Годом Финского залива, придает моему интересу статус дела международного значения.
Сядем в Маркизову лужу
На тему зарастающей растениями Невской губы я уже говорил с профильным чиновником – замом начальника Департамента по Северо-Западному федеральному округу Федеральной службы по надзору в сфере природопользования В. Федоровым (акватория Финского залива – федеральная территория), снабдив интервью своим комментарием «Финский залив как особо охраняемое болото?». Теперь по моему заявлению Росприроднадзор обследовал территорию. А в качестве комментария к акту Росприроднадзора я решил побеседовать с учеными мужами, занимающимися Финском заливом профессионально.
Начну с акта. Он простой: согласно приказу № ПР-316/08 от 11.11.2013, была произведена рейдовая проверка. Выехал ведущий специалист, эксперт отдела надзора на море Сюткин Петр Андреевич, номер удостоверения такой-то, и осмотрел глазами (номера глаз такие-то), а также сфотографировал фотокамерой iPhone 4S некоторые виды акватории. Текст акта такой: «В ходе обследования территории, ограниченной КЗС (КАД 12 км. внешн.) и полуостровом с заброшенной батареей, установлено: осматриваемая территория представляет собой сообщающуюся с Финским заливом мелководную акваторию, на которой отмечаются участки со значительным зарастанием травянистыми растениями. Водорослей, скоплений гниющей биомассы не обнаружено. Вода прозрачная, плавающий мусор не отмечен. Запах гниющей биомассы отсутствует».
Насчет запаха все понятно: я-то обнюхал Невскую губу 11 августа, а Сюткин П.А. – 12 ноября 2013 г. Водоросли разложились и легли на дно, пополнив иловые отложения.
В письме за подписью В. Федорова от 16.12.2013 сказано: «установлено отсутствие заболачивания и загрязнения участка Финского залива у северо-восточной части о. Котлин, органолептические показатели соответствуют фоновому уровню». Что такое фоновый уровнь, т.е. некая норма зарастания, осталось неизвестным.
В целом результат смелого рейда Сюткина на КАД подтвердил то, что Федоров сказал мне в интервью, еще не зная, что Сюткин потом увидит на месте.
После этого я стал выяснять, кто занимается у нас вопросом возможного заболачивания Невской губы. Начал с Государственного гидрологического института, входящего в систему Росгидромета. Специальной темы для исследования у них не было, но Владимир Батуев из отдела гидрологии болот мне сразу сказал, что по внешним признакам, которые я описал, это самое начало заболачивания, и через 4-5 тысяч лет Невская губа станет болотом.
Потом я поговорил с доктором биологических наук Мариной Орловой из Зоологического института РАН. Она сказала, во-первых, что это не ее вопрос, во-вторых, что не хочет ни с кем портить отношения, в-третьих, что если чистить дно залива, то поднимется в виде взвеси то, что захоронено в донных отложениях.
Результаты следующих встреч – и с зам. директора Института озероведения РАН С. Кондратьевым, и зоологом Д. Ковалевым из Центра природоохранных исследований и инициатив – дают представление о том, как относятся к зарастанию Невской губы наши ученые.
Невская губа: на пути к болоту
Сергей Кондратьев, гидролог, зам. директора Института озероведения РАН, доктором физико-математических наук.
Показываю фотографию Невской губы в районе дамбы (она была опубликована в «Городе 812»): акватория сплошь заросла тростником, камышом, осокой.
– Ну и что? У нас природа такая: мелководная акватория. А что вы хотели бы? Чтобы там были пески? Кроме того, там практически нет течения воды.
– А дамба застойность воды усугубила?
– Свою функцию защиты от наводнений она выполняет? Выполняет. Но есть, как и в любом деле, плюсы и минусы. Минусы – в прибрежной зоне имеют место застойные зоны. В этих зонах происходит еще и заиление, глубина еще больше уменьшается. Вообще, строительство дамбы начали, не сделав объективной оценки состояния Невской губы. Сейчас никто точно не знает, что было до дамбы. Поэтому сейчас можно говорить и то, что стало все плохо, и то, что ничего вообще не случилось. Поговорить можно, но без оснований. Так же и сейчас: раз – и намыли территории. Никто не изучал ничего.
– Хотелось бы, чтобы возле дамбы не заросли были на 70 га, а вода плескалась.
– Вода плескаться не может там, где глубина 30 сантиметров.
– Тростник, осока, камыш, которые растут в акватории, – это хорошо?
– Высшая водная растительность, так называемые макрофиты, известны тем, что аккумулируют загрязняющие вещества, прежде всего, тяжелые металлы и другие. Поэтому существует даже метод оздоровления водоемов, их очистки путем заселения туда макрофитов. Они загрязнения аккумулируют, но потом, осенью или зимой, обязательно надо все выкашивать и убирать. Таким образом мы выводим из экосистемы загрязняющие вещества. Поэтому заросли травянистых растений имеют положительную сторону.
– Откуда там эти вещества берутся?
– Петербург-то сам сколько сточных вод сбрасывает! Они очищены, конечно, максимально в соответствии с нормативами, но все равно какие-то загрязняющие вещества остаются.
– А то, что с КАД стекает?
– На магистрали должен быть ливневой сток, который в пределах города собирается в канализационные сети и тоже попадает на очистные сооружения. Конечно, в прибрежных зонах возможен прямой сток, но такие зоны невелики и не дают серьезного отрицательного эффекта.
– А вот летом бурно растут водоросли. Растут, разлагаются, пахнут сероводородом. Это полезный феномен? Они аккумулируют загрязнения?
– Сине-зеленые водоросли при разложении могут дать токсичные вещества. Но цветение воды всегда было и всегда будет. Летом, если нет ветра, солнышко, то начинается сразу цветение. Ветер подул – никакого цветения нет. Это бывает и в Ладожском озере, это бывает и в Невской губе.
– Заиление вследствие чего происходит?
– Вследствие того, что в водную систему попадают взвешенные наносы. За счет чего? Например, за счет очистки фарватеров, которая происходит регулярно. Заиление ведет к тому, что глубина еще больше снижается.
– А ил – что это такое?
– Это мелкодисперсные фракции.
– Песчинки?
– Частицы. Песчинки – это уже крупные частицы. Есть параметр – скорость осаждения частиц в стоячей воде. Есть частицы, близкие к нанодиапазону, которые практически вообще не осаждаются. Осаждаются они медленно, а вносятся быстро.
– Отмирающие растения, водоросли, тоже ведь входят в состав ила. Откуда, кстати, и процессы гниения.
– Ил – это всё вместе. Но в Невской губе, я думаю, главный фактор, повлиявший на интенсивные процессы заиления, это то, что в 2006–2008 годах проводился намыв территорий. Шлейфы мутных вод – они распространились до Выборгского залива и были видны из космоса. Никто не спрашивал, как обычно, а просто начали намывать и в результате получили то, что огромное количество взвеси поступило в воду.
– Она же должна осесть.
– Она должна. Если скорость течения значительная, какая-то часть взвеси выносится. А то, что попадает в прибрежные зоны, где застой, там и аккумулируется.
– Взвесь от намывов – это что?
– Это далеко не песок.
– Строительный мусор?
– Я слышал много сообщений о том, что там всё – вплоть до земли со свалок, которая ядовита. Но это неофициальные данные. Взвешенные фракции выносились и в восточную часть Финского залива и оседали в Невской губе.
– Это к еще большему обмелению приводит?
– Да. Кроме того, все намытые территории будут размываться, туда будут постоянно подсыпать грунт. И это тоже будет постоянным источником формирования взвеси и заиления.
– Ваш институт занимается еще и вопросами гидродинамики в Невской губе. Изучаете распределение вредных стоков… Откуда у нас вредные стоки, если «Водоканал» рапортует о том, что мы асимптотически приближаемся к 100-процентной очистке. Сейчас, кажется, 98,4%.
– Да. Все сточные воды чистятся до какого-то норматива. «Водоканал» – вообще молодцы, они серьезно к этому относятся, большие деньги тратят на это дело… Да, асимптотически приближаются к 100-процентной очистке. Но после любой очистки выпускаемая в залив вода содержит вредные вещества с концентрацией существенно более высокой, чем в природных водах. Эта вода выводится «Водоканалом» за пределы мелководных зон, как можно ближе к фарватеру. «Водоканал» минимизирует негативное воздействие.
– Там труба проложена?
– Да, там трубы. Скажем, Юго-западные очистные сооружения – там труба на 5 километров в море выведена прямо к Морскому каналу, чтобы как можно больше выносилось за дамбу. Попадает в струю Морского канала и вместе со стоком Невы за дамбу уносится. А то, что по бокам, так сказать, оседает, вот оно в этих мелководных зонах и остается. Но в любом случае это лучше, чем было раньше, когда все текло без очистки. В этом направлении есть существенный прогресс. Мы давали рекомендации по оптимальному расположению выпусков на акватории, чтобы было минимальное воздействие очищенных стоков на прибрежную территорию и чтобы они максимально выносились за пределы дамбы.
– Получается, что прибрежные заросли и водоросли в застойных зонах нужно чистить. Косить и вывозить.
– Если вас такой ландшафт не устраивает… Есть же, например, Лахтинский разлив, заповедник, болотные угодья. Любые природные ландшафты представляют интерес.
– Но вы же сами говорите, что эта растительность аккумулирует вредные вещества.
– Она аккумулирует, но осенью происходит отмирание, остатки уходят на дно, потом снова вырастает. А чтобы удалить, надо выкашивать.
– Итак, глубина 30 сантиметров с тенденцией к еще большему обмелению, и зарастание – неизбежный процесс?
– Естественно. Существуют же заповедники, болотные заказники.
– Невская губа – это сейчас уже болотный заказник?
– Невская губа – это фактически сейчас пресноводный водоем. Мизерная соленость.
– Оригинальный ответ. Вот мы приехали в начале августа, прошли по молу к Северной батарее № 1 – удушливый запах гниения, сероводорода. Это нормально?
– Осенью надо все выкосить, и так выкашивать лет 10, чтобы там стало получше. При глубине до полуметра зарастание неизбежно. Тем более что условия есть, вещества питательные в воде.
– Специалист по болотам сказал мне, что через 4-5 тысяч лет на этом месте будет классическое болото.
– Любое озеро – это промежуточное состояние на пути к болоту. В естественных условиях так и происходит. А антропогенное воздействие этот процесс ускоряет. Там много биогенных питательных веществ. Процесс называется «антропогенное эвтрофирование». В сточных водах содержатся фосфор, азот, которых существенно больше, чем в природных водах.
– А рыба в Невской губе есть?
– Есть, но существенное негативное воздействие было оказано намывными работами. Потому что в течение нескольких лет вода была мутная. И рыба туда просто не шла. В муть. Это вопрос не ко мне, это вопрос к Зоологическому институту. Я говорю то, что слышал на конференциях.
– Хорошо, но ведь Фонтанку же чистят.
– Ну и что? Чистят – это то дерьмо, которое на дне лежит, чистят. И тут можно чистить. Но у нас метода-то какая? Вот вам Парк Победы. Запустить трактор, он оттуда все вычерпает. Все, что было аккумулировано за много лет в донных отложениях, попадет в воду, и вся экосистема погибнет. На Западе соответствующие технологии щадящие существуют, аккуратненький насосик все со дна убирает. А у нас что? Земляные работы, в которые можно закопать любые деньги. В Парке Победы чистили пруды, после этого к прудам не подойти.
– Что значит не подойти? Вода осталась?
– Вода есть, но она гораздо хуже, чем была до чистки. Экосистема вся разрушена. Запах и все что угодно. Любая экосистема обладает самоочищающей способностью. Если в нее попадает не слишком много гадости и если экосистема функционирует, то она сама регулирует свое состояние. Пройдет года четыре-пять, пока в прудах парка заново будет формироваться экосистема. Потом пруды придут в равновесное состояние.
– А у нас щадящим образом чистить не умеют?
– А куда же деньги закапывать? Земляные работы – это самые выгодные работы. Кто же посмотрит, что там закопано…
– А-а-а…
– Поэтому у нас чистят только экскаватором.
– В итоге получается, что растет– и пусть растет.
– Если рыба не дохнет – пусть.
– Ну, к дурному запаху мы в России привычные.
Невская губа для птиц и рыб, а не для людей
Дмитрий Ковалев, зоолог, ведущий научный сотрудник СПбГУ, член Центра природоохранных исследований и инициатив.
– Говорят, что растения на мелководье ценны тем, что являются фильтром. Это так?
– Это одна из составляющих ценности. В первую очередь ценность заключена в том, что это богатый природный комплекс, богатый во всех отношениях. Биологическое разнообразие и растений там достаточно высокое, и населения животного, беспозвоночных, птиц. Это уникальное образование, как в любой дельте. Город построен в самом прекрасном месте в плане птиц, например. Здесь так называемый Беломоро-Балтийский пролетный путь птиц. Весной птицы летят с запада на северо-восток, и Невская губа – это такой мешок, где они скапливаются. Потому что Финский залив уже открыт, а Ладога, Онега все еще закрыты льдом. Они здесь недели две ожидают. В хорошие годы скапливаются сотни тысяч птиц.
– А если бы не было водорослей и камышей возле самой дамбы КЗС, они бы не скапливались?
– Вы неправильно говорите. Там растут макрофиты – это высшие растения, и водоросли – низшие растения. Беда залива – это сине-зеленые водоросли, в определенный период из-за эвтрофикации их количество вырастает, идет и замутнение воды, качество воды, конечно, снижается.
– А еще интенсивный запах сероводорода, наверняка болотный газ.
– Ну и что. Что ж тут плохого? Не страшно, когда естественно. Там же нет пляжей для купания, все равно мелко очень.
– А могли бы быть. Или Невская губа не для человека, а только для птиц?
– В Невской губе в последние 70 лет было уничтожено несколько ценнейших мелководий, например, перед Васильевским островом, уничтожили полностью Лахтинский разлив. То, что сделали ботанический заказник Линдуловский, это хорошо, но до того, как сделали заказник, в Лахтинском разливе там было прекрасное место для стоянок птиц, мелководье, глубина 1 метр, а сейчас там дно углубили до 16 метров. И нет места для стоянок птиц. Если много птиц – значит, среда благополучная, богатая. Птицы – высшее звено трофической цепи.
– В общем, любой водоем, в том числе Невскую губу, вы, зоолог, рассматриваете только как биоценоз, экосистему.
– Экосистему, которая является составляющей экологического каркаса города. Плохо, что если раньше Невская губа относилась к Кронштадтскому району Санкт-Петербурга, то сейчас она подвешена.
– А Росприроднадзор?
– Это очень маленькая организация, два-три-пять чиновников. Они могут только контролировать, а надо управлять. А контроль – это так: посмотрел и написал какую-то бумажку. Мы пытаемся создать особо охраняемую территорию, природный парк «Невская губа» (в России природные парки находятся в ведении субъектов федерации. – М.З.), состоящий из кластеров. Чем они важны для нас? Невская губа восстановила экологию на тех отмелях, которые были уничтожены человеком.
– Между тем участок в 70 га зарос высшими и низшими растениями. Воды не видно.
– 70 га – это очень мало.
– В районе мола до самых защитных сооружений все заросло.
– Очень хорошо, это самое ценное место.
– Но это же некрасиво.
– Нет, красиво.
– А вам не кажется, что было бы лучше, если б была чистая вода?
– Смотря где. Для человека такие заросли – это спасение. Это естественная природная среда. Вы же городской житель, потерявший связь с природой! Чистить акваторию – это экологическое преступление, за которое нужно нести уголовную ответственность.
– А до появления дамбы макрофиты были там, где они есть сейчас?
– Были, но не в таком объеме.
– А почему объем увеличился в связи со строительством КЗС?
– Появились места с более медленным течением, уменьшилась скорость прохода воды.
– И именно дамба создала такие участки? Антропогенное воздействие привело к интенсификации роста растений?
– Конечно. И это положительный эффект. Но есть и отрицательные. Берут песок для строительства, для намывов, для КАД и ЗСД, а вместе с ним вскрывают глину с камнями со дна. Глина на строительство не идет, и ее выбрасывают на свалку, а свалка тут же: кидают на дно прямо в акватории. Со временем взвесь осядет, но засыпают бентос – совокупность организмов, обитающих на грунте и в грунте дна водоемов, моллюсков и т.д. Бентос засыпают, и он исчезает. Самая большая беда для залива – это строительство проходных каналов – фарватеров.
– А макрофиты в Невской губе способствуют существованию рыбы?
– Конечно, это самое лучшее нерестилище.
– А то, что сероводород выделяется?
– А его там нет.
– Его, может быть, и нет, а вонь сероводородная есть.
– Для рыбы это хорошо.
– А какие виды рыб есть?
– Здесь в основном лещ, плотва, окунь, карась. Чехонь стала появляться. Волжская рыба. В Ладоге ее давно много, а сейчас она и в Невской губе появляется. Рыбой питаются нырковые утки, например, мальками плотвы. На мелководье все кишит мальками. Лебедь питается фитопланктоном, поднимает его со дна. А рядом с ним сидит небольшая утка свиязь. Она живет рядом с лебедем, и то, что длинношеий лебедь поднимает со дна, идет на корм этой утке. Весь этот биоценоз надо поддерживать, сохранять. Где-то восстанавливать отмели, где-то заняться очисткой. Есть проблема поверхностных стоков, особенно зимой, когда снег вывозят на берега Невской губы. Происходит загрязнение нефтепродуктами, тяжелыми металлами.
– А кто ведет мониторинг?
– Хозяйствующие субъекты, тот же КЗС, например.
– Да, в КЗС есть даже управление экологии. А какие явные негативные последствия дамбы вы можете назвать?
– Когда дамбу закрывают, заливает Тарховский полуостров, идет процесс подтопления. Там есть уникальные дубы, одному 600 лет. Дуб стоит на берегу, вода поднялась, корни подмывает. Песок замывает. Там есть черноольшаник, он ценный, его песком засыпает. В районе Лебяжьего идет эрозия берега. Северный берег намывается, когда закрывают шлюзы КЗС, потому что это прилив со взбученным песком, а южный берег подвержен эрозии. Очень много моллюсков на берег выбрасывается. Это тоже уязвимые существа. Они фильтруют воду: впускают в себя взбученную воду, выпускают чистейшую. Внутри остается фитопланктон, зоопланктон.
– Выпускают чистейшую воду в море взбученной воды. Смысл есть?
– Конечно! Это же тонкая экологическая система.
Не нужен нам Берег Лазурный
Выводы: Заслушав ученых мужей, я остался при своей точке зрения. Это точка зрения не эколога или зоолога, а, может быть, точка зрения искусствоведа. Дамбой создана локальная и агрессивная урбанистическая среда, это средоточие металла и бетона, и надо понимать, что рядом с этим урбанизмом, который образует свою эстетику, вид заболачиваемой территории, макрофитов и вонючей застойной воды воспринимается просто как результат бесхозяйственности. Заброшенности. Болото возле дамбы КЗС смотрится странно. И если Невская губа находится на пути Беломорско-Балтийского пролета птиц, то надо непременно создавать условия для их отдыха и кормления в Невской губе, но не в непосредственной близости от круглосуточно работающего шоссе, источающего запах выхлопных газов и непрерывный шум. Я вообще сомневаюсь, что птицам шум и запах безразличны, и думаю, что в начале августа 2013 г. я не случайно не увидел в зарослях макрофитов возле КАД ни одной даже самой захудалой птички. Они же тоже не идиотки нюхать бензин и солярку.
В то же время из этих интервью, особенно из интервью зоолога-радикала, понятно, что позиция Росприроднадзора и его отчетливое нежелание почистить акваторию возле самой дамбы, прочно опираются на зоологический экстремизм. Болото – это хорошо, и чем больше болот, тем лучше. Потому-то можно умиляться заболачиванию (пусть и самому началу четырехтысячелетнего процесса) и – главное – ничего не предпринимать. А приговаривать, что это естественный и благотворный процесс.
Тем более что чистка акватории в 70 га – это не пруды в Парке Победы. Это большая территория. А если применять щадящие методы, а не землечерпалки и земснаряды, то и весьма дорогостоящая. Кому это надо? Никому.
Для меня ясно одно: Невская губа будет так же стихийно заболачиваться, зарастать макрофитами и водорослями, как она стихийно используется при добыче песка, прокладке фарватеров, лихорадочных намывах новых территорий и пр. Никто этими процессами не управляет и даже не претендует на это.
Михаил Золотоносов
