Что хуже: когда преподаватель применяет физическое насилие по отношению к студентам или же когда преподаватель вступает со студентами в сексуальные контакты? Это одинаково омерзительно – по крайней мере, именно так сейчас считает просвещённая российская общественность. Бьёшь студента (да и любого человека в принципе)? Плохой. Спишь со студентом по обоюдному согласию? Конечно, плохой! Так можно описать реакцию на «кейс Кобринского» – когда травля известного петербургского филолога продолжилась, несмотря на то, что насилие с его стороны так и не смогли доказать.
.
Филолог и экс-депутат партии «Яблоко» Александр Кобринский всё-таки выиграл суд о защите чести и достоинства к автору статьи «Блистательный профессор» в медиа «Холод», где анонимные девушки обвиняли Кобринского в сексуальных домогательствах (харассменте) и насилии. (О том, как шёл суд, “Город 812” писал здесь и здесь). Обвинения против Кобринского были признаны порочащими его и не соответствующими действительности. В частности, несоответствующими действительности были признаны обвинения в принуждении к BDSM, фотографировании без разрешения и т.д. (Резолютивную часть решения суда Кобринский выложил на своей личной странице в Facebook). С Софьи Вольяновой (автора статьи в «Холоде») будет взыскано 300 тысяч рублей в качестве возмещения морального вреда, а сам Кобринский продолжает судиться с теми, кто обвиняет его в сексуальных домогательствах.
Одна из самых интересных деталей «кейса Кобринского» заключается в резко негативной реакции людей на то, что экс-депутат выиграл суд. Почему же она такая негативная? Со стороны противников Кобринского было бы слишком предсказуемым говорить, что российские суды несправедливы в принципе, однако этот аргумент здесь далеко не главный. Больше всего противников Кобринского возмутило то, что сам Кобринский не отрицает факта сексуальных контактов со студентками. Он лишь доказал, что не применял к ним насилия. А ведь это, как выяснилось, оба хуже!
Например, Светлана Кузеванова, юрист, которая представляла интересы Софьи Вольяновой, довольно иронично упоминает о том, чего Кобринский не стал оспаривать:
«Всего Кобринский оспаривал около десяти фраз [в публикации]. В основном они касались двух историй девушек, в отношении которых либо использовалась техника БДСМ, либо было применено насилие — как они сами сообщали. Остальные истории, [о которых говорится в материале «Холода»], где рассказывается про его сексуальные контакты со студентками, им не оспаривались — видимо, он не считает это порочащим его репутацию».
Таисия Бекбулатова, главный редактор «Холода», также вменяет Кобринскому в базовую вину сам факт сексуальных отношений со студентками:
«…господин Кобринский, будучи преподавателем и организатором Летней школы по русской литературе, многие годы пользовался своим статусом для того, чтобы вступать в сексуальные отношения со студентками и юными девушками из филологической среды. <…> К чему все это? К тому, что важно обратить внимание на одну вещь: все это никто не опровергает. Не пытается оспорить. Это уже устоявшийся, общеизвестный факт».
Издание «Doxa» тоже упоминает о том, что Кобринский – всё ещё человек, который, как минимум, ухаживал за студентками:
«Кобринский назвал материал «Холода» клеветой, однако признал, что проявлял интерес к «женщинам существенно моложе»: «Ухаживания были. Предложения о встречах были», — написал он в фейсбуке».
Кроме этого, если посмотреть на популярные медиа, то несложно заметить, что они освещают ситуацию с проигравшей суд стороны: «Медуза» цитирует Бекбулатову, «Бумага» берёт объемный комментарий у Кузевановой (а Кобринский лишь добавляет в конце свой комментарий), «The Village» берёт интервью у Вольяновой.
Кобринского же в этой ситуации как будто не существует вовсе: если прочитать материалы хотя бы по вышеперечисленным ссылкам, то Кобринский как будто всё равно будет «злодеем». Суд показал, что обвинения в насилии беспочвенны. Но ведь ухаживания, сексуальная связь по обоюдному согласию и прочие проявления харассмента, если верить медиа, – это гораздо, гораздо хуже! Ведь с ухаживаний и предложения встретиться, видимо, всё и начинается – психологическое давление и даже физическое насилие. Поэтому пресекать любые неформальные отношения надо с самого начала – как бы чего не вышло.
А теперь о важном – о том, что мне кажется проблематичным в данной ситуации. И вообще в мире, где есть незыблемое правило: «Со студентами спать нельзя! Они ниже по статусу, на них легко надавить! За харассмент в университете надо наказывать!». Сразу скажу, что мой гендер – женский, моя внешность – женская конвенциональная (фото прикреплено в конце материала), за свои 24 года я успела окончить филологический бакалавриат и поучиться в двух магистратурах. То есть, я – человек, который говорит от лица «униженных и оскорблённых» харассментом студентов, а не «сильных и авторитетных» преподавателей. И я постараюсь показать, что мир, где преподавателя ждёт наказание за связь со студентом, вредит, в первую очередь, студентам.
Что лежит в основе запрета на отношения между преподавателем и студентом? Конечно же, их неравенство. Преподаватель, в отличие от студента, обладает различного рода ресурсами: в первую очередь, авторитетом (как по отношению к студентам, так и в академической среде вообще), во вторую – «формальной» силой (ставит студенту оценки, прямо влияет на его успеваемость). Следовательно, запрет на отношения исходит из запроса на безопасность студента: чтобы не поставили лишнюю двойку, не повлияли уж слишком сильно, не заставили мимоходом сделать какую-нибудь «грязную» академическую работу «за так»: ссылки с цитатами поискать для статьи своего любимого научного руководителя.
Всё логично в этой цепочке, кроме одного – зачем студента лишний раз уберегать от всех этих проблем?
Студент – это человек, который в абсолютном большинстве случаев старше 18 лет. Он дееспособен, он способен водить машину, вступать в брак, оформлять кредит в банке и т.д. Он точно такой же человек, как и преподаватель – он может делать сознательный выбор, даже если этот выбор может повлечь за собой негативные последствия. Конечно, отношения с преподавателем могут повлечь негативные последствия. Могут засмеять однокурсники: «Ха-ха-ха, спишь со стариком!». Не исключено, что придётся сдавать экзамены многочисленным комиссиям, если преподаватель жуликоват и зачем-то прибег к сексуальному шантажу. Короче говоря, издержек у таких отношений может быть много. Но они появляются не потому, что студенты менее самосознательные, чем их преподаватели, а потому что у студентов, как у любых свободных людей, есть выбор. Выбор очень сильно и, возможно, бесповоротно усложнить свою жизнь – но это именно выбор и воля.
Запретить отношения и сексуальные связи между преподавателем и студентом значит признать, что студенты почему-то не смогли повзрослеть к своему совершеннолетию. Это значит – ограничить их права на личную жизнь.
Студенты – не слабоумные, студенты – не малолетние, они в состоянии за себя отвечать. Студентам не нужна дополнительная безопасность, поступление в университет – это их личный выбор и личный риск. Конечно, есть ситуации, когда родители заставили пойти в университет, но всё же после 18 лет человек сам отвечает за себя и ему не нужна дополнительная протекция. Ограничения в личной жизни человека, которые регламентированы этическими кодексами и запретами на харассмент, на самом деле продлевают детство человека и его системную безответственность. Запреты говорят: «Ты слаб и глуп. Ты не можешь здраво рассуждать. Тебе нужен запрет, чтобы избежать проблемы, которую ты не сможешь решить сам».
Запреты сделают студентов более инфантильными, а преподавателей – озадаченными: а как, собственно, можно харассмента избежать? Запреты сделают преподавателей по-настоящему трусливыми, ведь избежать харассмента очень важно: не всем хочется судиться, как Кобринский, и наживать себе проблемы. Ответ довольно простой: чтобы избежать любого подозрения в харассменте, нужно исключить из своей жизни любое неформальное общение со студентами. Тем более, один на один. Обсуждение курсовых, дипломов и диссертаций – только в университете в аудитории со стеклянными стенами. Никаких капустников, праздников и археологических практик – ничего, где хотя бы чисто теоретически могут появиться алкоголь и непринуждённость.
Всё это – вовсе не крайности, а реальные меры, на которые пойдут преподаватели, чтобы избежать неприятных для них последствий и подозрений. А таких подозрений будет очень много. Потому что с введением запретов инструмент шантажа будет принадлежать именно студентам.
В эпоху, когда харассмент считается проступком, молодым студентам и студенткам довольно легко вызвать к себе жалость. Стоит только публично написать о сексуальных домогательствах, красочно описать, как было страшно и неприятно – и всё! Просвещённая общественность затравит харассера, каким бы именитым он ни был. Даже наоборот: чем больше титулов, тем приятнее на него набрасываться. И по-своему благороднее: возникает эффект боя Давида и Голиафа. Поистине большие возможности открываются для шантажа!
Если уже упоминаемый жуликоватый преподаватель мог шантажировать только в период сессии, то студент может запугивать преподавателя всю свою жизнь. Для этого необходимы талант к писательству в социальных сетях и избирательная память. Если есть фото или видео, вообще полный набор мстительного удовлетворения. А если в реальности никакие преподаватели не пристают и не ухаживают, то ничто не мешает придумать увлекательную историю про харассмент. Ещё лучше – подговорить друзей, обиженных на любимого профессора, чтобы коллективная жалоба выглядела убедительней и мощней.
Выдумывать, клеветать, шантажировать – невероятный простор для творчества открывается для талантливых студентов! Кстати, у них-то – бедных студентов – причин для шантажа на самом деле гораздо больше, чем у преподавателей. Студентам хочется лёгких пятёрок, закрытых сессий, протекции в академической среде и т.д. Добиться всего этого путём ультиматумов и запугиваний – очень лёгкий и соблазнительный способ. Каждый раз, когда я читаю материалы в духе «Кобринский не отрицал отношений со студентками – и вот именно поэтому он мерзавец!», я глубоко задумываюсь. Люди, которые хотят ввести запреты на «неравные отношения» в университете – они что, правда хотят жить в мире инфантильных студентов и трусливых преподавателей? Лично я – не очень.
Дина Тороева
