Закончив разговор, я положила айфон в чашку с чаем. Из положительного – ну хотя бы несладким. Лежал он там с полчаса. Пока не позвонила подруга и не начала, булькая, высвечиваться со дна чашки своим портретом на фоне остывшей заварки.
Я долго искала звонящий под носом неуловимый гаджет, пока чаинки прихотливо укладывались на строгом искусствоведческом лице подруги, а нестареющий хит «Отель Калифорния» давал прощальную гастроль.
Когда выудила айфон из чашки, он напоследок меня сфотографировал, показал погоду в Стамбуле, включил фонарик, сказал: «Маршрут построен», сделал пулеметные арифметические действия на калькуляторе и, наконец, зашелся мерцающими черно-белыми полосами.
К больному применяли все, что полагается: постельный режим на батарее центрального отопления и полное погружение в банку с рисом.
Через неделю больному стало легче. Он нашел Сеть и охотно возобновил свою активную деятельность в качестве навигатора. Еще через неделю сактивизировал будильник, стал фотографировать и отсылать фотографии, считать калории на калькуляторе, отбивать эсэмэски и даже звонить. Но нечасто, врать не буду. Звонит редко. И мне не дает.
И еще минус – его стали мучить ночные кошмары. «Вы хотите слушать альбомы?» – вдруг ночью спрашивает он сам у себя. «Вы не можете слушать альбомы, у вас нет записей», – обидчиво отвечает опять же сам себе. «Вы хотите управлять голосом?» – «Вы не можете управлять голосом, вы не можете позвонить абоненту» и так далее. Бедолага…
Отключением звука болтовня не отключается, потому что этот голос – внутренний голос моего подмоченного друга. Грустно терять его, но особенно злит мысль, что за него не выплачен еще один, последний, взнос.
В специальном сервисе, не глядя, попросили 21 тыщу девятьсот. Подумалось, что с гаджетом можно попробовать договориться дешевле. «Если заработаешь на все сто, куплю тебе футлярчик. Со стразами», – говорю. «Маршрут построен», – отвечает. Считаю, что переговоры прошли успешно. Жду.
Ирина Бондаренко
