Читаю по долгу службы очередной текст про «идентичность как конструкт». И вот о чем в очередной раз подумал…
Идея произвольного «конструирования идентичностей», конечно, глупа, как и все прочие радикально-конструктивистские глупости.
Потому как ее, идентичность, конструирует в нас жизнь, сиречь внешний контекст. А не наши произвольные капризы и измышления.
Но!
В течение жизни у каждого человека накапливается целый «гардероб» идентичностей: территориально-групповых, культурных, половых, возрастных, профессиональных и т.д.
Самые внутренне конкурентные из них – территориально-групповые, они же – культурно-исторические.
Город/земля, где ты родился и вырос – VS держава, нарисованная на карте и заученная в школе – VS влиятельные культурные пространства других стран – VS, наконец, человечество в целом.
Все это – разные камзолы из одного и того же гардероба, которые человек, в зависимости от обстоятельств, способен не только примерять, но порой может предпочесть один – другому и даже «заносить до дыр».
Вопрос – какой из камзолов самый удобный и прочный?
Для меня ответ очевиден – тот, который ты носил с детства и который «рос вместе с тобой», никогда тебя ничем не огорчая – ни тесноватостью, ни, напротив, великоватостью, ни грубостью швов, ни дырами на самых причинных местах…
Такой костюм – это твоя родная и потому самая главная идентичность. Идентичность того пространства, в котором ты родился и вырос.
Все остальные, «широкие и великие» территориально-групповые идентичности – больше умозрительные, чем данные в априорных чувствах. Эти идейно возогнанные и не подкрепленные живым непосредственным восприятием идентичности могут обмануть, вскружить голову, толкнуть на дерзкую глупость, вызвать острую боль от надуманных обид и ущемленных нереалистичных амбиций. Наконец, они могут рухнуть и оставить горечь утраты того, что, как выясняется, всегда было эфемерным.
И только сопряжение себя – со своим реальным домом, ежесекундно данным человеку в ощущениях и переживаниях (особенно детских и юношеских, которые нас и делают такими, какими мы потом остаемся навсегда), – выдерживает любые проверки на прочность, не обманывает, не провоцирует на зло и не покидает нас никогда.
Даниил Коцюбинский
На заставке: М. Добужинский Пустырь на Васильевском острове. 1922
