Почему мир «ооновских наций» столь институционально конфликтен? Да просто потому, что он изначально основан не на праве, а на силе.
«Отец ООН» – президент США Франклин Делано Рузвельт – взял за основу нового миропорядка абсолютно криминальный образец: «Комиссию» мафиози Лаки Лучано, который догадался в 1931 году создать конфедерацию из пяти нью-йоркских и одной чикагской «семей» (к ним позднее добавились «регионалы») для мирного разруливания мафиозных противоречий на всей территории США. Идея оказалась продуктивной. Мафиозные войны разом стихли.
Именно по этой схеме и был сконструирован главный распорядительный орган ООН – Совет безопасности (к слову, также состоящий из «пяти постоянных членов»). Известный американский писатель и журналист-расследователь, специализирующийся на мафиозной тематике, Селвин Рааб прямо назвал «Комиссию» Лучано «мафиозной версией Совета безопасности ООН, наделённой полномочиями разрешать споры между семьями», тактично «забыв уточнить», что трансмафиозное детище Лучано появилось на свет на 14 лет раньше, чем типологически родственная ему международная конструкция Рузвельта. Один из участников создания ООН, британский ветеран WW2 и в будущем – заместитель генсека ООН по специальным политическим вопросам Брайан Уркхард охарактеризовал эту структуру как «прагматическую систему, основанную на верховенстве сильных».
Изначально силовой, а не правовой характер ООН предопределил всё его иерархически-силовое устройство, которое проще всего уподобить модели тюрьмы:
- «Вертухаи»: Совбез ООН, постоянные члены которого имеют право на консенсусное применение насилия от имени ООН, а также на индивидуальное его табуирование.
- «Смотрящие паханы»: нации – члены ООН, которым ст. 2 Устава ООН гарантирует суверенитет и территориальную целостность и которым даёт на откуп «наведение порядка» на их «суверенных территориях», притом по факту – любой ценой.
- «Терпилы» – народы, которые формально, согласно ст. 1 Устава ООН, имеют право на самоопределение, но которые должны с этим своим правом дружно «закатать губу на веки вечные», поскольку ст. 2 Устава ООН – по установившимся в международном сообществе понятиям – «козырнее» ст. 1. Ибо такова «мафиозная правда» придуманной Рузвельтом ООН, именуемая на утвердившемся на Западе политологическом языке Realpolitik.
Ясно, что вся эта конструкция могла иметь вид, хотя бы приблизительно гарантирующий мировую стабильность, лишь до тех пор, пока элитный «клуб вертухаев» состоял из держав, признающих равновеликость друг друга. В первую очередь речь шла о СССР и США.
Но как только СССР распался, вся ооновская «башня» накренилась и повалилась от «мафиозного консенсуа» – к единоличной попытке США, воспринявших себя победителем в «холодной войне», сыграть в «игру с нулевой суммой» и приватизировать все те прерогативы, которые ранее признавались как коллективная собственность постоянных членов Совбеза ООН. Отсюда – серия инициированных США и их союзниками и не санкционированных Совбезом ООН военных вторжений: в Югославию (1995 и 1999), в Афганистан (2001), в Ирак (2003).
Отсюда же – и неизбежное встречное силовое движение.
Во-первых, со стороны тех, кто не согласился с тем, что коллапс СССР означал «исчезновение России как сверхдержавы» и дарование США и их союзникам права действовать силовым образом помимо Совбеза ООН. Отсюда – вся внешняя политика РФ после вторжения США в Ирак.
Во-вторых, со стороны тех, кто в условиях крушения биполярной системы не только остался без привычных и, главное, надежных сверхдержавных покровителей, но и убедился в неспособности США стать эффективным «единоличным международным полицейским». Отсюда – всё более системный и грозный исламистский «вызов Западу», ярчайшая и очень наглядная страница которого – недавняя атака ХАМАС на Израиль, которая в реальности может стать началом фатального обострения и окончательного крушения «де-факто-постсовбезного мира».
Чем здесь сердце успокоить? Всё тем же. Надеждой на возрождение идеи права, которое должно – рано или поздно – прийти на смену «мафиозным стрелкам» и системному насилию.
А случиться это сможет, думается, лишь тогда, когда первосортными, то есть имеющими право на окончательное решение судеб сообществ, окажутся сами сообщества, а не «вертухаи и паханы», не самозваные «принудители к миру» и прочие «всемирные полицейские».
Произойти же это благорастворение международных воздухов, как следует предположить, сможет лишь тогда, когда фальшивая ооновская модель «иерархической первосортности» (сперва – реальный первый сорт – члены Совбеза, затем – формальный первый сорт – «рядовые нации», ну, а потом – не имеющие нац. статуса «народы» и разные прочие, «кому просто не повезло») – сменится моделью настоящей первосортности. Той, о которой президент РФ В.В. Путин, к слову, говорил ещё 4 марта 2014 года: «…только граждане, проживающие на той или иной территории, в условиях свободы волеизъявления, в условиях безопасности могут и должны определять своё будущее. И если это было позволено, допустим, сделать косоварам, косовским албанцам, если это было позволено сделать вообще во многих частях света, то право нации на самоопределение, закреплённое, насколько мне известно, и в соответствующих документах ООН, никто не отменял».
Трудно с этими словами не согласиться, правда, с маленькой поправкой: в ст. 1 Устава ООН говорится о праве «народов», а не «наций» на самоопределение, Но смысл сказанного в данном случае от этого, думаю, не меняется.
Даниил Коцюбинский
На фото: Ф.Д. Рузвельт подписывает «Декларацию объединённых наций» на Первой Вашингтонской конференции 1 января 1942 года.
