В Русском музее в присутствии прессы накатали на вал картину Василия Сурикова «Покорение Сибири Ермаком». Вместе с другими работами Сурикова она будет отправлена на выставки в Сибирь. Тут плакать надо, а не радоваться. Потому что наматывание на валы – колоссальная травма для картин, поскольку при такой операции в красочном слое картины раскрываются все трещины.
Потом реставраторы трещины замазывают, но как бы тщательно они это ни делали (что происходит, мне кажется, не всегда), подлинность произведений искусства постепенно, шаг за шагом, утрачивается. И все это ради тех денег, которые музей получает за аренду картин при передачах на выставки. Попутно травмируются и рамы – так, например, в результате беспощадных трафиков разломали раму картины Айвазовского «Девятый вал».
Сразу возникает вопрос: придет в голову М.Б. Пиотровскому отправить куда-то на выставку всего Рембрандта? А ведь Суриков для Русского музея – не менее ценен, чем Рембрандт.
.
В 2019 году «Город 812» опубликовал письмо экономиста Клары Петровской. Цитата:
«Иду по залам 1-го этажа к любимому Федотову. Нет! Но был целый зал. Где Федотов? В зале висят безликие пейзажи. Зато зал Крамского, зал Перова, целый зал Соломаткина. Хватило бы одних «Славильщиков», чтобы показать эпоху.
А где Тропинин? Не было такого художника? Венецианов наверху, между колонн, автопортрет недоступен для общения, а Сорока тоже вне восприятия (кстати, там я нашла «Сватовство майора» – скромно!). Ну, Репин – 3 зала, щедро.
Ощущение, что сегодняшнее руководство музея совсем не чувствует потребности времени. Александр Иванов совсем исчез наверху, а как логичен был Семирадский как продолжение Академии художеств. Старая развеска была и логичной, и научной, и осмысленной, а сейчас?!
Внизу по дороге в корпус Бенуа: нет Рериха – ну нет слов! Почему? Чем он провинился перед русским искусством?
В корпусе Бенуа тоже сюрпризы: нет Серебряковой! Она же традиция! Нет Шагала – где? Почему от Малевича жалкие обрывки? Ларионов – ни «Петуха», ни «Венеры». Ох! Кандинский – он же русский художник, великий в ХХ веке – одна картина. И такие «почему?» и «где?» на каждом шагу. «Девятый вал» – есть картины, которые никогда нельзя вывозить, потому что это лицо музея…»
Вот как я прокомментировал тогда это письмо.
«Наивные» вопросы автора письма отмечают острейшую проблему, характерную для Русского музея сегодня: это лакуны в экспозиции, общее число которых и качество регулярно достигает критических отметок. В частности, Клара Дмитриевна не обнаружила на привычном месте «Девятый вал» Айвазовского – вместо него висит какой-то малозначительный морской пейзаж того же художника. Причина проста: всемирно знаменитый «Девятый вал» улетел в Японию на выставку. Это один пример из десятков.
Фактически постоянной экспозиции в Русском музее уже давно нет, картины – причем самые знаменитые – непрерывно летают по всему миру, а в самом ГРМ вместо них вешают второстепенные замены, извлекаемые из фондов.
Получается парадокс: люди специально приезжают в музей, иногда издалека, и хотят своими глазами увидеть то, что каждый знает с детства по иллюстрациям – картины Айвазовского, Левитана, Куинджи, Верещагина, Малевича, Кандинского, Шагала, – а знаковых произведений нет: они разбросаны по выставкам по всему миру.
Вот автор письма не увидела Малевича – а ведь коллекция его произведений, хранящаяся в Русском музее, уникальна по количеству и полноте. Где она? Куда улетел этот бренд русского абстракционизма?
Предоставление картин на выставки – это источник внебюджетных доходов музея, и желание заработать побольше денег ликвидировало в ГРМ само понятие постоянной экспозиции. Она теперь формируется случайным образом из того, что не удалось куда-то отправить и на этом заработать. Экскурсоводы давно стонут, потому что заранее могут не знать, что окажется в зале, посетители недоумевают: ищут то, к чему привыкли, или то, что по каталогам должно быть в экспозиции, но найти не могут… Иначе говоря, баланс между постоянной экспозицией и выдачами на выставки давно и необратимо нарушен в пользу последних.
С этим же связано и обилие магазинов по продаже книг и «сувенирки». Магазинов множество, потому что много владельцев: какими-то, например, как уверяют, владеет дочка директора ГРМ Гусева, другими – еще чья-то дочка, внучка, жучка… Все свободное пространство поделено на зоны интересов, выгодно используется каждый квадратный сантиметр. Действует все та же алчность.
Мало кто знает даже в самом музее (это секретная информация), что 120 картин из фондов ГРМ были переданы – либо Управлению делами президента, либо гражданину В. Путину – для украшения одной из резиденций. Хочется надеяться, что это картины не первого ряда, но, тем не менее, картины музейного уровня, которые должны храниться в музее. Выданы картины на срок или бессрочно – неизвестно, Отдел учета ГРМ, в котором фиксируются выдачи, – это подразделение сверхсекретное, обращаться сюда за подробностями бесполезно. Но факт характерный для функционирования налаженной в ГРМ системы проката.
Причем все о формально сделано в соответствии с Уставом: согласно ст. 24 музей вправе сверх установленного государственного задания оказывать услуги для граждан и юридических лиц за плату, в том числе и услуги по выдаче музейных предметов. То есть формально любой гражданин имеет право обратиться за предоставлением из коллекции ГРМ понравившейся ему картины.
Например, в 2009–2010 гг. некоему гражданину Шмакову удалось (правда, при помощи министра культуры А.А. Авдеева) получить из музея икону Богоматери Торопецкой XIV в. Тогда икону клялись взять на время, это обещали и Шмаков, и министр, и Патриарх РПЦ, а оказалось – навсегда: Торопецкая в итоге была изъята из инвентаря ГРМ.
В комментарии к письму Клары Петровской научный сотрудник отдела картинных рам Оксана Лысенко подчеркнула: «Наши посетители не видят и десятой части картин Малевича. А между тем именно ГРМ были переданы все (за исключением нескольких, которые вдова оставила себе) работы Малевича, находившиеся в его квартире после смерти художника. <…> “Девятый вал” должен быть внесен в список картин, которые нельзя вывозить (увы, такого списка в ГРМ нет). Его рама совсем несчастная – древесина пересушена, очень хрупкая, с конструкцией проблемы. Каждый раз сердце кровью обливается, когда раму снимают и разбирают. А рама – золоченая, с резным орнаментом – уникальная (!), созданная специально для картины (один из интереснейших примеров синтеза искусств). Николай I купил у Айвазовского картину вместе с этой рамой».
Михаил Золотоносов
