Когда я столкнулась с КГБ, я поняла, что деятельность этой организации похожа на русский бунт. Она была абсолютно бессмысленна, хотя и беспощадна. Беспощадность ее по отношению ко мне заключалась в том, что она обрезала мне рельсы спереди и рельсы сзади. На этих оставшихся рельсах под поезд попасть было, конечно, нельзя, но и двигаться куда-либо тоже…
Нельзя сказать, что в старое застойное время все подряд ездили в Смольный за советами и указаниями. Ничего подобного. За советами в Смольный ездили только на той работе, где работала я. А работала я в газете. И то нельзя сказать, чтобы каждый человек, как только у него возникала какая-нибудь проблема, тут же ехал туда советоваться. Нет…
Был такой парадокс в советское время – в магазинах абсолютно ничего не было, но некоторые советские люди хорошо одевались. Большинство, конечно, старались одеться одинаково. Никому не хотелось одеться неожиданно. До поры до времени я тоже так одевалась. А потом попала в Лениздат – здание на Фонтанке, в котором делались абсолютно все ленинградские газеты. И тут…
Однажды мне удалось замечательно выйти замуж. Никто не понимал, что в моем замужестве такого замечательного. А замечательно в нем было то, что к мужу прилагалась комната в центре города. Это комната была бывшим кабинетом генерала Куропаткина, который проиграл все, что можно было проиграть, в русско-японскую войну.
Эта история про то, каким странным образом в тяжелые годы разгула тоталитаризма в Ленинграде в официальном издании были опубликованы стихи Иосифа Бродского, который тогда уже вернулся из ссылки, но еще не уехал в эмиграцию. Стихи приводятся в конце – они простые и замечательные: “Однажды Капуста приходит к Морковке. И видит: Морковка лежит в упаковке”. В…
Все как сумасшедшие вспоминают комсомол. Я решила вспомнить про комсомольскую еду. Когда была перестройка и в ленинградских магазинах мало чего было, я обнаружила место, где можно найти еду, – в Доме политпросвещения напротив Смольного. Там находился обком комсомола.
Антон Павлович Чехов не хотел жениться, ни на ком именно, ни вообще. Счастливо уворачиваясь от этого события сорок лет, он уже думал, что обойдется. Дамы, крутящиеся вокруг великого писателя (а к этому времени уже все в России знали, что Чехов – великий писатель), получили у семьи название «антоновки» и всерьез никого не занимали. И тут…
Когда-то мы с Сергеем Довлатовым вместе работали в ЛОМО – в редакции газеты «Знамя прогресса». То, что у газеты было такое название, очень радовало Довлатова. Оно его устраивало этически. Потому что раньше он работал в многотиражках, которые начинались с предлога «за». А он считал, что это очень корыстный предлог.