Все против токсичного позитива, а я – «за»
В модном британском издании Dazed вышла статья о токсичном позитиве. Мне такие тексты не в новинку: я часто вижу подобные материалы в прогрессивных журналах. У Dazed – всё чин чинарём: в экспертах у них психотерапевт, который говорит о вреде и истоках токсичного позитива в современном обществе. Но об этом – позже, сначала о том, что это вообще такое.
Вот цитата из статьи: «Токсичный позитив похож на образ мышления «good vibes only», когда люди верят, что независимо от того, насколько сложна или напряжена ситуация, нужно стараться сохранять позитивный настрой <…> Но зачастую это неискреннее мышление, которое приносит больше вреда, чем пользы. <…> Токсичный позитив – это тенденция, при которой люди избегают и подавляют переживание так называемых отрицательных эмоций, таких как горе, тревога и депрессия, в пользу поверхностных, положительных эмоций».
Грубо говоря, токсичный позитив – это фраза «Всё будет хорошо!», когда ясно, что ничего не будет хорошо. Например, когда вы в депрессии, живёте в России и вам ещё долго не светит затесаться в список Forbes.
Русскоязычные криэйторы даже подготовили гайды по фразам на русском языке. Не знали, как общаться не токсично и экологично? Вот, запоминайте:
Люди говорили токсично-позитивные фразы много лет и даже не задумывались об этом. Почему задумались сейчас и настрочили миллион статей с названиями вроде «Как понять, что ваша мать вовсе не заботлива, а просто токсична»?
Эксперт Dazed связывает это с пандемией: в карантин люди резко погрустнели: кто-то лишился работы, кто-то остался один на один с монитором. Но в то же время виртуальное пространство мало изменилось: в соцсетях люди как выставляли себя в позитивном ключе, так и продолжили, и особенно – модные инфлюенсеры, которые зарабатывают на своих подписчиках. Инфлюенсеры продолжили продавать «good vibes» (волны позитива), несмотря на всеобщую тоску по прежней свободной жизни, вот люди и обозлились на их токсичный позитив. Ну и заодно на свой собственный.
Объяснение Dazed неполное: если есть такое навязчивое предложение токсичного позитива в соцсетях, значит на это есть и активный спрос. Выходит, кто-то всё-таки нуждается в токсичном позитиве? Или это идущее снизу желание запретить не весь “токсичный позитив”, а лишь некоторые надоевшие слова? А может, это попутка найти новый способ коммуникации и взаимопонимания?
Я склоняюсь к первому: даже самые эмансипационные и самоограничивающие движения невозможны без пустых обещаний «Всё будет хорошо!». В этом нуждается и религия, и феминизм. Мир знает об аскете Симеоне Столпнике и феминистке Андреа Дворкин. В V веке Симеон Столпник во имя веры изнурил своё тело до червей в ранах. Но каждый ли христианин готов на подобное? В XX веке Дворкин пришлось скрывать свои гетеросексуальные отношения с писателем Джоном Столтенбергом во имя радикального феминизма: иными словами, пришлось скрыть, что у неё «всё хорошо с мужчиной». Но можно ли требовать такой жертвы не только от всех женщин, но даже от всех радикальных феминисток? И среднестатистическому верующему больше подойдёт фраза «Всё будет хорошо! Ты попадёшь в рай!», чем «Твоё тело должно сгнить от изнурений – это, конечно проблема, но как мы можем её решить».
Очевидность запроса на токсичный позитив видна на примере массовой культуры. Рыцари спасают Прекрасных Дам, Человек-Паук побеждает Зелёного Гоблина, а Гарри Поттер – Волан-де-Морта. Культ спасения и культ Героя – это понятно. Но когда вас в последний раз спасали и можете ли вы с чистой совестью назвать себя Героем? То-то же.
Приведу курьёзный и оттого показательный пример, который связан с самым феминистским и одновременно антифеминистским сериалом в мире «Sex and the City» («Секс в большом городе»). Его скандальность и противоречивость связана не только с поднимаемыми темами, но и с тем, как закончилась история главной героини. В 2003 году создатели сериала явно не знали, каким сделать его финал, чтобы угодить довольно просвещённой американской публике и отсняли сразу три концовки.
Одна из них воплощала типичный романтический хеппи-энд: главная героиня выходит замуж за мужчину после шести лет отношений, которые сейчас признаны токсичными и абьюзивными чуть ли не всеми подряд.
Второй вариант финала был наполовину хеппи-эндом: героиня остаётся в отношениях с второстепенным персонажем, которого зритель наблюдал всего лишь один сезон, но это бы всех устроило, так как его играл знаменитый невозвращенец из СССР Михаил Барышников.
Третья концовка была самой феминистской из всех: героиня предпочитает своих подруг (женскую солидарность) каким-либо мужчинам (патриархату) и остаётся одна в плане романтических отношений.
Несложно сообразить, какой финал всё же выбрали его создатели – первый, самый токсично-позитивный. Финал, который обещал зрителю, что «всё будет хорошо», даже если ваш партнёр – эгоцентрик, который шесть лет подряд то появлялся в вашей жизни, то исчезал без причины. «Всё будет хорошо!», даже если шесть сезонов подряд вам показывали, как всё было плохо. Забавно, что задолго до своего конца сериал сам проспойлерил себя по Фрейду:
«Есть ли надежда? Кэрри Брэдшоу – оптимист или пессимист? Какова ваша позиция после всех расставаний, разочарований, стоя на развалинах, вы всё ещё верите, что встретите свою любовь? Или нам всем лучше сразу застрелиться?
Честно говоря, я не знала, во что я верила. Но моя циничная сторона подсказывала, что оптимизм продаётся лучше».
Главный феминистский сериал «Секс в большом городе» выбрал токсичный позитив и выжил. Больше, чем выжил: спустя почти 20 лет мир снова ждёт его сиквел, а сам сериал снова включают в феминистскую и прочую повестки (например, в каст цветных небинарных актёров). За последние два десятка лет «Секс в большом городе» критиковали за многое, главным образом, за «проблемы белых людей», однако простили ему токсично-позитивную романтическую сказку, хотя – казалось бы! – финал, прописанный идеологией феминизмом, был у авторов на ладони.
Из тренда на запрет токсичного позитива я могу вынести следующее: людям, как и прежде, не хватает позитива, они, как и прежде, надеются его получить. Но ещё людям не хватает и конструктива. Молодые фрустрирующие полумиллениалы-полузуммеры, живущие в мире однотипных человеков-пауков и порядком постаревшего «Секса в большом городе», не могут придумать ничего умнее, чем просто запретить слова.
Если вы страдаете депрессией и злитесь на фразу «Всё будет хорошо», сказанную мамой, то причина в депрессии, а не в маме. Только что тут можно можно придумать вместо новых запретов и предписаний? Пока у меня нет ответа на этот вопрос.
Дина Тороева
На обложке: злое солнце из игры Mario
