Великая Отечественная война началась в конце 1942 года

Почему так бесславно началась для СССР война в июне 1941 года? Что было тому виной – вероломное нападение Германии? Недостаток вооружений у Красной армии? Последствия Большого террора? У историка Марка Солонина свое объяснение случившегося в 1941-м. Вот что он рассказывал «Городу 812».

– Как вы объясняете то, что происходило на фронтах в 1941 году?

– Я сформулировал для себя два центральных вопроса. Первый. Почему началась война между СССР и Германией? Второй. Почему она так началась – началась с небывалой в истории военной катастрофы?

Существует несколько вариантов ответа: сталинский, хрущевский, раннеперестроечный… Не буду на них останавливаться. Перейду сразу к версии Суворова – Солонина. Называю ее так потому, что мой ответ на первый вопрос совпадает с ответом Виктора Суворова, данным в его книге «Ледокол». Сталин стремился к мировой экспансии и поддерживал Гитлера так, как веревка поддерживает повешенного. В какой-то момент Гитлер это отчетливо понял.

Мой ответ на второй вопрос (у Суворова на него ответа нет) выглядит так: летом 41-го Красная Армия одновременно и не хотела, и не умела воевать. Не хотела и не умела. В таком случае обсуждение числа танков, толщины брони и скорости самолетов становится излишним.

– Ваши аргументы?

– Мои аргументы сугубо конкретные. Математические. Никакой патетики, никакой философии, социологии и прочего «разговорного жанра». Меня интересуют – и я предъявляю читателям – прежде всего цифры. В 1941 году Красная Армия теряла пленными и дезертирами (на разных фронтах) в 8 – 11 раз больше, чем убитыми. До конца 1941 года общее количество пленных и дезертиров вдвое превысило начальную численность действующей армии. В первые недели войны потери наступающей немецкой армии были в 10 – 15 раз меньше потерь обороняющейся Красной Армии.

Это не укладывается ни в какие каноны военной науки. Соотношение потерь наступающих и обороняющихся как 1 к 15 объяснимо разве что в том случае, когда белые колонизаторы, приплывшие в Африку с пушками и ружьями, наступают на дикарей, вооруженных копьями и мотыгами…

Не менее красноречивы и цифры потерь военной техники. Красная Армия потеряла во втором полугодии 1941 года 6,29 млн единиц стрелкового оружия. Что же случилось с надежнейшими русскими «трехлинейками»? Они сломались? В количестве 6 миллионов единиц?

В процентном отношении потери минометов оказались вдвое больше потерь автомобилей. Как такое может быть? Неужели примитивные «полуторки» были технически надежнее минометной трубы?

Я подробно, по дням, если не по часам, рассматриваю боевые действия мехкорпусов Красной Армии в первые недели войны. Большая часть танков – вполне исправных по предвоенным документам – просто исчезает, исчезает еще до первой встречи с противником. Это армия? Или вооруженная толпа, стремительно превратившаяся в толпу безоружных военнопленных?

– Ваша первая книга («22 июня») имела подзаголовок «Когда началась Великая Отечественная война?». Так когда же она на самом деле началась?

– В четвертом квартале 1942 года. Именно с этого периода структура потерь Красной Армии становится «нормальной», типовой для всякой воюющей армии: на 1 убитого приходится 3 раненых. Летом 1941-го все было точно наоборот: на одного раненого приходилось трое «убитых и пропавших без вести».

Разумеется, анатомия и физиология человеческого организма за полтора года не изменились, изменилась, т.е. сократилась почти до нуля, доля пленных и дезертиров в общем числе безвозвратных потерь.

Это значит, что к концу 1942 года армия перестала разбредаться по лесам, а начала – медленно, мучительно, ценой огромной крови – учиться воевать и побеждать.

– А что привело к тому, что к концу 1942-го Красная армия стала нормально воевать?

– Этого я не знаю. Как военный историк я лишь фиксирую факт некого качественного, принципиального изменения, произошедшего на рубеже 1942 — 1943 годов. В чем его причина – вопрос к психологам, социологам, поэтам и прочим инженерам человеческих душ. В порядке рабочей гипотезы могу предположить, что Гитлер убедил советских людей в том, что он хуже Сталина. Красноармейцы на практических примерах узнали, что немецкий концлагерь страшнее честной гибели в бою.

Наконец, после Сталинграда даже слепому стало видно, кто победит в мировой войне. А люди всегда – сознательно или подсознательно – занимают сторону победителя… Хотя, повторюсь еще раз, ответ на этот вопрос далеко выходит за рамки моей компетентности.

– Почему так болезненно воспринимается у нас обсуждение событий Великой Отечественной войны?

– Понимаете, история Великой Отечественной войны еще не стала прошлым. Это наше настоящее, это ядро, центр, становой хребет всей имперской мифологии.

– Может быть, источников не хватает для полной реконструкции событий?

– Смею вас заверить, письменных источников по истории Куликовской битвы или Ливонской войны еще меньше. И нет ни одной фотографии Александра Невского… Если же говорить серьезно, то того, что уже известно, вполне достаточно для реконструкции реального хода событий. При этом есть и всегда будет некая часть публики, убедить которую не удастся ничем и никогда.

– То есть должно пройти еще несколько десятилетий, что обсуждать Вторую мировую войну спокойно?

– Если был бы объявлен государственный мораторий (скажем, до 2045 года) на исследования военной истории, то я к нему бы присоединился. Но пока его не ввели, буду продолжать свои изыскания. Мой отец, фронтовик, считал, что правда о войне важнее героических мифов.

– Назовете какой-нибудь миф о войне?

– Легко. Например, идя  по улице Пестеля в Петербурге, я обратил внимание на монумент героическим защитникам полуострова Ханко.

Так вот, была ли там «героическая оборона»? Ханко был плацдармом для агрессии против Финляндии, местом запланированной высадки десанта для наступления на Хельсинки. После того как летом 41-го про «освобождение» Финляндии пришлось временно забыть, всякий разумный смысл нахождения на полуострове 25-тысячной группировки советских войск пропал. Тем не менее, команду на эвакуацию никто не давал. При этом, заметьте, с финской стороны полуостров сторожил один добровольческий шведский батальон.

Кончилась эта  оборона очень плохо. В декабре 1941 года, когда Главная база Балтфлота в Таллине была уже потеряна, а Финский залив до предела нашпигован минами, войска с Ханко начали вывозить в Ленинград. Большую часть тяжелой техники пришлось бросить. Огромный транспортный теплоход «Иосиф Сталин», принявший на борт более 5,5 тыс. человек, подорвался на минах. Снять с тонущего корабля удалось только 1740 человек. После чего командующий КБФ приказал добить «Иосифа Сталина» бомбардировщиками и ударом торпедных катеров – по известному приказу Сталина No 270 от 16 июля 1941 г. тех, кто «предпочтет сдаться в плен», следовало «уничтожать всеми средствами, как наземными, так и воздушными». К счастью, потопить корабль так и не удалось, а уцелевшие красноармейцы оказались в немецком и финском плену.

Вадим Шувалов