Приглашение в Швейцарию на конфирмацию (т.е. воцерковление) моего 16-летнего швейцарско-российского крестника Максима дало мне повод вспомнить о собственной «религиозной карьере». Самые важные выводы из моих размышлений: во-первых, у меня никогда не было проблем с Богом – только с церковью; во-вторых, у молодого человека не может быть идеи религии – она приходит только с растущим жизненным опытом.
Вообще, первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я получил приглашение на конфирмацию Максима, была такая: этого не может быть! Не может быть, чтобы через 30 с лишним лет после моей собственной конфирмации молодые люди в Швейцарии повторяют тот же цирк в церкви!
Но Максим подтвердил: ритуал все тот же – за год до конфирмации молодые протестанты посещают еженедельные уроки у пастора. И должны подтвердить подписью священника, что прошли нужное количество посещений церкви за семестр, тогда смогут стать полноправными членами Церкви.
Я спросил его о мотивах для этого добровольного шага (конфирмация – дело добровольное). Максим пробормотал что-то о духовном развитии, а затем перешел к основному аргументу: деньги. На самом деле по традиции молодые люди в Швейцарии получают хорошую сумму денег от своих крестных родителей. Я, конечно, порадовался его честности. Но был немного в шоке: деньги и вера – это же две почти несовместимые вещи! Это же практически коррупция! Какие были мои мотивы 30 с лишним лет назад, когда я проходил тот же обряд?
Я попытался вспомнить начало моего религиозного пути. Мне четыре года, я живу в небольшой католической фермерской деревне на северо-западе Швейцарии. В этой деревне мы – приезжие. И (что намного хуже) мы – протестанты! Но поскольку органисты в дефиците, маме разрешают играть на органе во время воскресной службы. А я сижу за спиной матери и читаю комиксы – Тинтин и Астерикс. Время от времени я смотрю в лица людей, и только сегодня понимаю, почему их глаза были такими злыми, когда они смотрели на меня. Любите своих врагов!
И католический пастор был злой – об этом мне рассказали в школе мои католические друзья: детей бил или тянул их за уши, когда они не знали десять заповедей и смертельные грехи наизусть. Но доброй была наша учительница религии. Она читала нам библейские рассказы, пела с нами и давала нам рисовать. Маленький рай для нас, четверых детей из протестантских семей. Какие это были мирные и беззаботные часы вблизи Бога!
Но скоро я был изгнан из этого рая – когда мы переехали в протестантскую деревню в восточной Швейцарии – «к своим». Быстро выяснилось, что наша соседка – помощница пастора, и она безжалостно гнала нас, детей, в протестантский храм. В следующие годы я испытал на себе беспомощные попытки религиозно закомплексованных и оторванных от жизни взрослых зажать нас в религиозный корсет.
Вершиной этого противоречия было половое воспитание, которое происходило параллельно на школьных предметах биологии и религии. В одном месте нам рассказывали о презервативе, спирали и противозачаточных таблетках. В другом месте нам пытались запретить добрачный секс. В итоге конфирмация показалось мне спасением – после нее больше в церковь ни ногой!
О существовании церкви я вспомнил спустя много лет, когда получил первый счет церковного налога (этот налог вы начинаете платить, когда закончили учиться, начали работать и получать зарплату, церковный налог в каждом кантоне разный – у меня тогда получилось примерно 500 франков в год) и почти одновременно влюбился в русскую девушку – она оказалось верующей. Я не видел смысла платить налоги за «церковь без души» и покинул протестантскую церковь, написав письмо в общину кантона. Церковь ответила мне формальным письмом с проповедью, которая меня ни в чем не убедила.
Потом я снова крестился и стал православным, чтобы жениться на своей православной любимой. Я был убежден, что мы найдем компромисс, но, увы, это оказалось иллюзией. Мы жили в Швейцарии, ходили в православный храм в Цюрихе. Он был в подвале под магазином мотоциклов. Из-за этого иногда случалось, что во время службы раздавался вой «Веспы» или «Хонды». Храм был основан русскими эмигрантами после Октябрьской революции. Они знали, что официальная церковь, расположенная всего в 200 метрах от этого храма, служила филиалом КГБ. Это было хорошее место – все (молодые, старые, бедные и олигархи) находили тут дружеский прием. Я с радостью пел в церковном хоре – вероятно, это была действительно моя маленькая встреча с Богом.
В 2004 году мы снова переехали «к своим», теперь уже православным – в Россию. Тогда еще можно было почувствовать дух «молодой церкви», которая осторожно возвращалась из катакомб на поверхность. Момент реинкарнации был кратким, и все очень скоро перешло на «индустриальные» рельсы. Я с ужасом наблюдал, как машины на стоянке рядом с церковью становились все шикарнее. Как церковь теряла невинность и снова превращалась в силовой аппарат. Это была та самая сила, которую я когда-то чувствовал в Швейцарии, которая все больше и больше вмешивалась в личную жизнь людей и в дела общества.
И снова все в моей душе сопротивлялось этому. Наконец, я обнаружил, что мое представление о религиозной толерантности не имело никаких шансов быть понятым в моем браке – и он сломался. Это был горький момент, но одновременно я понял, что я с детства нахожусь в прямом контакте с Богом и не нуждаюсь в посредничестве. Вот вкратце мой курс религиозного лечения.
Евгений фон Арб
