Сергей Шнуров записался в партию Роста и пойдет в Госдуму. Такой поворот в карьере главного хулигана РФ начал прослеживаться еще в 2016 году, когда Шнур побывал в эфире у Владимира Познера. Эфир у Познера означал, что Шнуров достиг высот респектабельности и в Кремле к нему вполне лояльны – потому что к Познеру зовут только таких. Почему Шнуров решил отказаться от амплуа шута? Или его заставили отказаться? Надо гордиться Петербургу таким своим сыном или только удивляться ловкости его рук?
В 1995 году 23-летнего Сергея Шнурова никто толком не знал, а в заведении Ten Club (на Обводном, 62, от которого теперь остались руины) у него не было даже прозвища. Он вообще был не очень заметен.
Андрей Бурлака, музыкальный критик и один из основателей Ленинградского рок-клуба, вспоминает, что в середине 90-х Шнуров увлекался электронной музыкой, но чаще приходил в Ten Club выпить пива и поиграть в бильярд. О собственной группе речи не шло.
– Питерский рок всеяден, – говорит Бурлака. – Что-то бралось от западного стиля, что-то подсмотрено у коллег, а в целом получалась достаточно индивидуальная музыка. 90 процентов наших групп характеризуются следующей квадригой: автор музыки, он же автор стихов, он же солист, он же лидер группы. И Шнуров в петербургскую традицию попадает. Как Шевчук, Гребенщиков и Кинчев, Шнуров о четырех головах: он сам пишет тексты, сочиняет музыку, он исполнитель и фронтмен группы. Поэтому для меня Сережа Шнуров – абсолютно питерский феномен. За исключением одного: ему удалось монетизировать свое творчество.
Где-то в 2000-м у Шнурова начался период «яиц, табака, перегара и щетины». Мало кому известный юноша, болтающийся среди электронщиков, превратился в Шнура – алкоголика, сексиста и отчаянного самца.
– С ним произошел какой-то поворот, – продолжает Андрей Бурлака. – У него вдруг появился новый песенный материал, образ, идея. Еще в 90-е он работал на радио «Модерн», которое позиционировало себя как модное и актуальное, и Шнуров как человек музыкально и поэтически одаренный просчитал, что именно будет иметь успех, и обладая соответствующим творческим потенциалом, реализовал его на все 100 процентов.
– Примерно с 1960-х годов отечественное музыкальное движение шло по двум основным линиям: «становление Высоцким» и «становление Курехиным», – говорит Михаил Куртов, философ и медиатеоретик. – Все наши исполнители так или иначе колеблются между этими двумя линиями (если отбросить подражание западным образцам).
«Становление Высоцким» – это понятно. Брутальный образ плюс жанровое разнообразие песен (от злободневной сатиры до пронзительной исповеди). «Становление Курехиным» – посложнее: ирония плюс постмодернистские тенденции.
– В какой-то момент за советскими бардами закрепился статус придворных шутов, – под шутами Михаил Куртов не подразумевает ничего обидного. – Они просто и смешно рассказывали людям о них самих, и благодаря этому им многое прощалось. Высоцкому в застойные годы и свое мнение по некоторым больным вопросам разрешалось иметь, и «Мерседес». В этом смысле Шнуров мало чем от Высоцкого отличается: он курит в здании СПбГУ, и ему прощается, матерится где ни попадя, а с него даже штраф не берут. То есть разрешают запреты нарушать. На конкурсе «Новая волна – 2015» Шнуров выходит на сцену и поет всему бомонду «Москва, по ком звонят твои колокола». Про то, что Москва сгорела вместе с Путиным, Медведевым, Навальным и Собчак. И в конце такие строчки: «А дома ждали россияне, когда остынут кирпичи».
Шнуров давно и упорно высмеивал массовую культуру. Но и сам стал масскультом.
– Чтобы быть частью массовой культуры, – объясняет кльтуролог Никита Ноговицын, – нужно соответствовать двум критериям. Первое – быть популярным. Другим признаком является такая трудноформулируемая вещь, как всеобщая понятливость. Например, все знают про кота Шредингера – хотя практически никто не понимает, что именно доказывал Эрвин Шредингер своей теорией. Поэтому кот Шредингера – это массовая фигура, а сам физик – нет. При доминировании какой-либо концепции обязательно появляется ее оппозиция – это естественно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в противоположность массовой культуре родился Шнуров.
Галина Данилова посвятила свою кандидатскую диссертацию и другие научные работы массовой культуре и ее влиянию на образование:
– Сергей Шнуров – это феномен маркетинга. Он то же самое, что и наши культурные штампы: матрешка, медведь с балалайкой, квас, водка. Имидж вечно матерящегося и пьяного мужика в майке-алкоголичке сегодня очень хорошо продается. Шнуров не придумывает образы: говоря метафорически, он их подбирает с пола, с улиц, из мусорных баков. Есть феномен маркетинга, но нет феномена личности, как у Венички Ерофеева, например.
Шнуров профессионально работает с медиа, осваивая самые противоположные аудитории – от Первого канала до Instagram – кстати подпись к снимкам у него, как правило, на порядок содержательнее, чем само изображение. В общем, и тут качественный маркетинг.
– В мировой культуре есть такой архетип – трикстер, – говорит культуролог. – Это существо, которое всех обманывает, рушит устоявшиеся порядки, но при этом создает новые законы мироздания. Классический паяц – это практически психоаналитик. Шут – это человек, на которого нельзя и бесполезно ругаться. И шут – это единственный, кто говорит королю всю правду.
Знакомые мне говорили, что Сергей Владимирович Шнуров – человек интеллигентный, тонкий и даже глубоко верующий. Из эфира с Познером об этом узнала вся страна. Ну, может, не обо всем этом, но о том, что Шнуров легко употребляет выражения «концепт Бога» и «эсхатологический восторг». В общем, что он вроде как не шут, а только шута играет.
После эфира с Познером и роспуска «Ленинграда» у Шнурова выходила одна дорога – идти в респект, заседать в Думе или общественном совете при МВД. Скоро можно будет с тоской смотреть в записи концерта «Ленинграда» начала нулевых, где у микрофона стоит агрессивный, потный, заросший человек с опасно бегающими глазами..
Если Шнуров решил измениться, значит шут Кремлю уже не нужен.
Всеволод Воронов
- Сергей Шнуров вступает в партию Роста (на фото с Оксаной Дмитриевой)
