В древнегреческой трагедии хор выражает отношение к тому, что происходит на сцене. Многоликий хоровой коллектив сопровождает героев (индивидуалов) и своей партией определяет ход трагедии.
Дискуссия, открытая текстом Даниила Коцюбинского «Ужо тебе!» Петербургская интеллигенция должна создавать смыслы, а не прислуживать абсурду», – важная инициатива, побуждающая говорить, не молчать, не сдавать позиций служивым от культуры, формулировать и выражать словами смыслы. Не назвав вещи своими именами, пути исцеления не найти. Если наши потомки будут читать высказывания уважаемых участников этой дискуссии, они справедливо зададутся вопросом – а что случилось-то? И только потом, сопоставив даты, догадаются – ах да! – началась специальная военная операция на Украине, крах гуманизма и т.д.
Возможно, мне не надо уводить дискуссию в сторону запретного, но, по-моему, главная проблема в том, что мы идём в створе правил, установленных «силовым жлобством», и не можем дать определение катастрофы, которая с нами произошла. А она произошла – гибнет хор, не способный дать моральную оценку происходящему на сцене. Более того, хор не способен сострадать. Хор поддерживает и оправдывает зло – антагониста, а не протагониста…
Каждое поколение, по мере своих сил и возможностей, прорабатывает опыт предыдущих поколений, но со своим как-то не очень справляется, перекладывая это дело на плечи последующих. Уважаемый Константин Жуков упоминает авторитетных петербуржцев, которые жили когда-то, некоторые живут сейчас (пусть будут здоровы!). Они – пример, но это уже прошлое в тех, иных, обстоятельствах жизни. А в нынешних – есть ли примеры?
Мы сдержаны в том, чтобы называть современников героями, оценивать их действия в превосходной степени. А надо их называть, потому что их личные поступки обнадёживают других и даже спасают целые корпорации от позора.
Меня лично морально подбодрила история Дмитрия Озеркова (теперь уже бывшего заведующего отделом современного искусства Эрмитажа со многими другими звучными статусами) – вот уж кому есть что терять! Рассыпался миф о том, что музейные специалисты сами из Эрмитажа не уходят. Уходят. Принимают решение не поддерживать и не оправдывать зло – и уходят. Их не легион, таких самостоящих людей, но они есть, они высказываются, спасают, страдают, что-то важное делают: Галина Артеменко (журналист, музейный сотрудник), Борис Вишневский (депутат), Григорий Михнов-Вайтенко (архиепископ), Артём Никифоров (архитектор), Кирилл Набутов (журналист), Никита Елисеев (библиограф, переводчик) и многие другие, кого я опасаюсь назвать, чтобы не навредить им. Герои есть, но хор их не сопровождает.
Я пытаюсь исцеляться Петербургом, активно выгуливая себя и в городе, и за городом. Но, глядя на безмятежную суетливость горожан, на дома, светящиеся теплом окна, на мам с детьми, у меня всякий раз возникает другая картина – разорённые обстрелами города и сёла, беженцы, утрата дома и близких, людские страдания, страдания моих близких. Вот прямо сейчас, в этот самый момент, у таких же людей, как и мы, всё это происходит. И ничего невозможно сделать. И город, с его величием и красотой, не исцеляет, а усугубляет эти страдания. Ни городские прогулки, ни выставки, ни спектакли не спасают. Тот, кто умеет сейчас беззаботно отдыхать, – крепкий товарищ!
Надо ещё и ещё раз отметить, что причастность к большой петербургской культуре не является самой по себе этической прививкой (простите за банальность). Что, например, заставляет людей с большим личным профессиональным авторитетом обслуживать «силовое жлобство»? Снимать имена драматургов и режиссеров с афиш, открывать выставки, оправдывающие военное насилие, упрятывать книги «иноагентов» с видных мест книжных магазинов, увольнять людей за их пацифистскую позицию и т.д. и т.п. И как тут отделить настоящих петербуржцев от ложных? Может, не в этом дело?
Я люблю многие места на этой земле, притом по-разному, и не самоназываюсь интеллигентом (хорошее слово, но для других). Когда-то, приехав в Петербург в самом начале 90-х, я испытывала невероятный пиетет перед всем петербургским. Здесь всё такое великое и красивое, пережившее и выстоявшее, эталон высокой культуры, – думала я и жадно впитывала атмосферу петербуржества. Затем что-то стало давить, этот имперский заряд в культуре и некоторых людях, которые приняли от предков величие и исключительность и гордо всё это несут… Во что это преобразуется, какие последствия имеет? Здесь есть, над чем подумать.
У меня нет конструктивных предложений. Я не вижу рецепта преодоления катастрофы, которая только набирает масштаб. Хор гибнет, не способный сострадать. Надежда только на отдельных героев, способных сопереживать, говорить и делать, что возможно в создавшихся обстоятельствах. Они – пример и оправдание.
Лилия Кураева
