Впечатления непосредственного участника.
2 апреля 2019 г. в Куйбышевском районном суде состоялось очередное, шестое по счету, заседание по двум административным искам, касающимся перестройки Михайловского дворца (Государственный Русский музей). В первом иске содержится просьба к суду отменить распоряжение КГИОП от 30.12.2016, утвердившее предмет охраны объекта; во втором иске – аналогичная просьба об отмене согласования КГИОП проектной документации по перестройке объекта. Ответчиком является КГИОП – уполномоченный орган охраны, заинтересованными лицами – Министерство культуры и Русский музей. Подробно все это повторяю, потому что не все еще понимают с кем и по каким вопросам мы, истцы, судимся.
Авторы сообщений сначала на «Фонтанке», а потом и на других сайтах по поводу этого заседания главным событием посчитали объявленный судьей выезд 30 апреля на место – в Михайловский дворец. Действительно, событие необычное, прежде при рассмотрении дел по Кодексу административного судопроизводства такие выходы на место вроде бы не проводились. Но слишком уж ценный и необычный объект.
Однако у заседания, длившегося с 10.30 до 17 час., помимо решения о выезде, были еще крайне интересная драматургия и психологический подтекст, которые могли понять и почувствовать только сами участники. Поэтому некоторые мои впечатления, я думаю, будут интересны читателям.
Началось заседание с нашего ходатайства. Дело в том, что по предыдущему ходатайству мы получили из Русского музея важный документ – положительное заключение государственной экспертизы № 071-18/СПЭ-3792/02 от 02.03.2018. Внимательное изучение (текст Главгоэкспертизы имеет объем 150 стр.) показало парадоксальную, на первый взгляд, вещь, подтвердив наши опасения, в очередной раз оказавшиеся обоснованными: обнаружились существенные противоречия между проектной документацией, согласованной КГИОП 15.09.2017, и той проектной документацией, которая получила положительное заключение государственной экспертизы 02.03.2018.
Говоря совсем кратко, в проекте, согласованном КГИОП и представленном в суд, в Сервизном дворе предполагается междуэтажное перекрытие на уровне 1-го этажа, две Г-образные галереи на уровне 2-го этажа, оставляющие прямоугольную «дырку» размером 6,8 х 4,8 м, и лифтовую площадку на уровне 3-го этажа.
А вот в документе Главгосэкспертизы оказался проанализированным совершенно другой проект с другими конструктивными решениями Сервизного двора: 4 полноценных междуэтажных перекрытия на уровнях технического (на отметке минус 0,390), 1-го (минус 0,290), 2-го (плюс 7,700) и 3-го (плюс 14,470) этажей. И все они полностью перекрывают пролет в 10 м, все сделаны из монолитного железобетона, армированного в нижней и верхней зонах плиты сетками из арматурных стержней. Междуэтажное перекрытие 1-го этажа имеет толщину 100 мм, а на 2-м и 3-м этажах – толищну 120 мм.
В итоге возникло ощущение, что нас хотят обмануть: нам принесли в суд проект-обманку с одним междуэтажным перекрытием, а строить собираются три перекрытия – как это и было задумано первоначально, до того, как Совет по сохранению культурного наследия при правительстве СПб на заседании 14.11.2016 запретил вообще все междуэтажные перекрытия.
Плюс к этому Главгосэкспертиза показала, что утверждение ответчика, т.е. КГИОПа, будто капитальные стены никоим образом не предполагается повреждать, на самом деле предполагается и штробить, и сверлить, а на уровне 2-го этажа еще и приделать к стене здоровенный прокатный швеллер – очевидно, по двум стенам внутреннего двора на всю их длину, чтобы опереть на швеллеры междуэтажное перекрытие.
С учетом того, что проектов оказалось два, и неизвестно, какой из них реальный, а какой имитационный, призванный вводить нас в заблуждение, мы и заявили ходатайство о применении мер предварительной защиты в виде запрета КГИОПу на выдачу разрешения на подготовку к строительным работам и проведение любых строительных работ.
Судя по реакции, сведения о двух проектах удивили и суд, и ответчика. Суд, пока не решил, что с этим нашим открытием делать, и отложил решение. Ответчик и представитель ГРМ были настолько удивлены, что даже не знали, как к этому отнестись. Видимо, представители, действительно, не знали, что проектов два; возможно, кукловоды из Русского музея им об этом просто не сказали. В итоге приготовленная нами увертюра оказалась весьма удачной.
А после этого началось рассмотрение дела по существу согласно ст. 159 КАС. То есть сначала доказательства по обоим искам представили истцы (первое действие), а затем высказались представители ответчика и заинтересованной стороны – ГРМ (второе действие).
Суть выступления истцов, во-первых, заключалась в том, что существенно нарушены процедуры принятия основных документов: предмета охраны и Акта государственной историко-культурной экспертизы (ГИКЭ), во-вторых, фундирующее предмет охраны специальное Историко-культурное исследование таковым не является по своему убогому (другого слова подобрать не могу) содержанию, в-третьих, в предмет охраны не были включены многие важнейшие элементы Михайловского дворца, а в Историко-культурном исследовании отсутствует обоснование их невключения; в-четвертых, таким же убогим и непрофессиональным оказалась и сама ГИКЭ, которая должна была проанализировать все архитектурные и конструктивные решения, предложенные проектом, и выявить возможность нарушения предмета охраны этими решениями, в-четвертых, особенное внимание истцы уделили противоречиям между предметом охраны, который утвердил КГИОП, и проектной документацией, которую согласовал КГИОП, причем в Акте ГИКЭ на эти множественные и вопиющие противоречия авторы этого документа (эксперты Глинская Н.Б., Трушковский В.Э. и Полетайкин В.В., с которыми 23.03.2017 ООО «НИиПИ Спецреставрация» подписало договоры подряда) не обратили внимание, одобрив все подряд.
Подробно сообщая суду о противоречиях между проектной документацией и предметом охраны, Ирина Шалина, один из истцов, продемонстрировала впечатляющие цветные фотографии залов парадной анфилады 1-го и 2-го этажей Михайловского дворца, в которых Русский музей – в нарушение предмета охраны – мечтает проломать дверные проемы.
Список доказательств мы завершили заявлением еще одного ходатайства. И поскольку оно привлекло внимание прессы, приведу текст целиком:
На основании статей 72 – 74 КАС РФ, ходатайствуем о признании объекта культурного наследия федерального значения «Корпус главный Русского музея», входящего в состав объекта культурного наследия федерального значения «Дворец Великого князя Михаила Павловича (Русский музей императора Александра III), расположенного по адресу: Санкт-Петербург, Инженерная улица, дом 2-4, литера Д, вещественным доказательством по административному делу как предмет, являющийся средством установления обстоятельств, имеющих значение для административного дела .
Ходатайствуем об исследовании и осмотре этого вещественного доказательства – объекта культурного наследия федерального значения «Корпус главный Русского музея» (Михайловский дворец) – по месту его нахождения: Санкт-Петербург, Инженерная улица, дом 2-4, литера Д.
Очень полезная книга
Суд отложил принятие решения по этому ходатайству до выступления ответчика и представителя ГРМ и объявил антракт. А после антракта началось второе действие: наши оппоненты пытались опровергать представленные доказательства, причем представитель КГИОПа, не имея возможности что-то опровергнуть по существу, лишь занималась пустословием, голословно заявляя, что мы не правы, а КГИОП прав. Кстати, представитель ответчика и раньше это делала в письменных возражениях, причем дважды, так что ничего нового мы не услышали. В целом представитель КГИОПа юлила и изворачивалась, как студентка, которая пытается отвечать, не зная материала. Как мне показалось, судья в полной мере насладилась этой пыткой, добившись признаний в незнании материала по большей части заданных представителю КГИОП вопросов.
Представитель же ГРМ, постоянно подчеркивающий, что он не архитектор и потому не может разобраться в проектной и иной документации, привел с собой в суд М.Г.Сомову, главного специалиста по архитектурному надзору основного комплекса зданий ГРМ, по образованию архитектора. И даже попросил суд квалифицировать ее именно как специалиста (КАС предусматривает такой статус). Однако на основании ст. 33 КАС истцовая стороны тут же отвела ее как специалиста, поскольку Сомова находится в служебной зависимости от заинтересованного лица и не может считаться объективной и незаинресованной. В итоге суд снизил ее статус до уровня свидетеля.
Приводить все высказывания этого свидетеля смысла нет, ограничусь одним, самым комичным. Снова зашла речь о лифтовой шахте. Я уже писал, что это отдельно стоящее сооружение высотой 19 м и площадью 10 кв. м, имеющее собственный фундамент. Согласно госэкспертизе, лифтовая шахта № 1 является монолитной железобетонной конструкцией (бетон, армированный двумя рядами сеток из арматурных стержней). Причем «стенки шахты лифта монтируются на стенках монолитного железобетонного приямка глубиной 1,2 м», а сам приямок также сделан из армированного бетона (Положительное заключение государственной экспертизы № 071-18/СПЭ-3792/02 от 2 марта 2018 г., лист 69).
Сооружения, имеющие заглубленные в грунт фундаменты, не могут быть отнесены к некапитальным строениям, сооружениям, которые, согласно дефиниции п. 10.2 ст. 1 Градостроительного кодекса, «не имеют прочной связи с землей и конструктивные характеристики которых позволяют осуществить их перемещение и (или) демонтаж и последующую сборку без несоразмерного ущерба назначению и без изменения основных характеристик строений, сооружений (в том числе киосков, навесов и других подобных строений, сооружений»).
Очевидно, что лифтовая шахта, бетонные стены которой представляют одно целое с железобетонным приямком, прочно связанным с землей, а также связаны с лифтовыми площадками на трех этажах, не может перемещаться или демонтироваться без разрушения, как киоск или навес. А строительство объектов капитального строительства представляет собой прямое нарушение п. 1 ч. 1 ст. 5.1 Федерального закона от 25.06.2002 № 73-ФЗ (ред. от 07.03.2017) «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», согласно которому «на территории памятника или ансамбля запрещаются строительство объектов капитального строительства». Поэтому указанные строительные работы – в том числе и шахта лифта – запрещены п. 1 ч. 1 ст. 5.1 Закона 73-ФЗ.
И вот М.Г.Сомова, архитектор по образованию, предупрежденная об ответственности за дачу ложных показаний, спокойно заявляет суду, что шахта лифта не является капитальным сооружением, потому что ее можно разобрать! Но разобрать можно и Михайловский дворец, значит и он не является капитальным сооружением?
Кстати, архитектор Сомова была не права еще и потому, что монолитную шахту лифта нельзя разобрать. Отлитая из бетона прямо на месте, во дворе, эта шахта не является сборной конструкцией, состоящей из отдельных бетонных плит, которые потом можно отделить друг от друга. Поэтому разбирать там нечего, шахту, грубо говоря, можно только разломать посредством механических воздействий (ударов) или распилить на части, причинив ей ущерб, исключающий последующую сборку.
Вот такие архитекторы – главные специалисты служат нынче в Русском музее. Что делать, других там не держат.
И вот финальная кода. Наслушавшись всего этого, судья приняла решение удовлетворить ходатайство о признании Михайловского дворца вещдоком и выездом 30 апреля 2019 г. для его осмотра по месту нахождения. В Музей-вещдок отправятся судья, секретарь суда, помощник судьи для аудио – и видеопротоколирования, все истцы, представители ответчика и заинтересованного лица.
Также суд определил вызвать в суд в качестве свидетелей генерального директора ООО «НИиПИ Спецреставрация» И.Л.Пасечника и трех экспертов, фамилии которых я привел выше. Собственно говоря, лично у меня к ним нет никаких вопросов, на все потенциальные вопросы они уже исчерпывающим образом ответили созданными ими документами, но суду, естественно, нужно изучить вопрос во всей полноте. В частности, выяснить, почему таким убогим и к тому же анонимным оказалось Историко-культурное исследование, кто слепил это изделие…
Авторов этого акта вызывают в суд
Так что впереди нас ждут увлекательные встречи и большая работа по изучению всех обстоятельств этого сложного дела.
Михаил Золотоносов
