Вчера вечером я шла одна. Вышла из дома номер 33 по улице Рылеева, в котором живет моя бабушка. Я живу в пятом доме на той же улице, нужно идти немного, только по прямой, никуда не сворачивая.
Примерно одиннадцать часов вечера, но улица уже пустеет. Эта часть района пустеет рано. Сегодня, скорее всего, потому что холодно. Я останавливаюсь на перекрестке с улицей Восстания. Светофор довольно долгий. Пока я жду, оглядываюсь по сторонам. Не из опасения, а просто по привычке. Замечаю справа, на пешеходном переходе от противоположной стороны улицы Рылеева к стороне, на которой стою я, компанию из трех молодых мужчин. Если они перейдут улицу и тоже остановятся, придется ждать светофор с ними. А я не люблю долго стоять с прохожими на переходе. Светофор загорается зеленым цветом, я испытываю облегчение. Пересекая улицу, я замечаю, что эти люди направляются в ту же сторону, что и я. Ну и что? Ничего страшного.
В наушниках у меня играет музыка, я иду быстро. Я всегда хожу по улице быстро. Замечаю, что трое молодых мужчин идут позади меня, немного в отдалении. Я выключаю музыку, но не вынимаю наушники, чтобы послушать, о чем они говорят. Это не помогает, потому что они говорят на одном из кавказских языков. Время от времени разражаются смехом. Как это обычно бывает в похожих ситуациях, мне начинает казаться, что говорят обо мне. Всеми силами пытаюсь отогнать эти мысли. Даже если и так, ну и что? Ничего страшного.
Близится следующий переход, улица Маяковского. Голоса стали чуть ближе, говорят на неизвестном мне языке метрах в трех позади меня. Машин нет. Перехожу на красный, ускоряю шаг, оправдывая себя тем, что может появиться автомобиль. Голоса переходят дорогу за мной. Бурно что-то обсуждают. Теперь я слышу шуршание полиэтиленового пакета. Возможно, это пакет для продуктов. Возможно, это пакет для того, чтобы надеть на чью-то голову. Ну и что? Мне страшно.
Пальцами нащупываю ключи в кармане. Сжимаю их в кулак. Еще два дома. Во всяком случае, есть «Красное и белое», единственный ближайший продуктовый магазин, который находится прямо около арки в мой двор. Они могут направляться туда. Нет, не могут, одиннадцать часов, он уже закрыт.
Голоса идут за мной. Они не просто идут позади меня, они идут за мной. Они притворяются, что разговаривают о чем-то стороннем, это легко сделать, ведь они понимают, что я не знаю их языка. Думаю, на самом деле голоса обсуждают то, что собираются со мной сделать.
Вижу свою арку, прибавляю шаг. Осталось немного. Прикладываю электронный ключ. Трое мужчин тоже прибавляют шаг. Я права, точно, они преследовали меня. У арки тяжелая дверь, но я успеваю пройти, перепрыгнув нижнюю перекладину ворот. Голоса становятся ближе, громче. Я тут же захлопываю дверь и держу ее, чтобы те трое не успели пройти за мной. Пока я держу черную дверь арки, я чувствую, как кто-то из преследователей дергает ее в свою сторону. Слышен смех. Так и не убедившись, что с другой стороны дверь не получится открыть, я пускаюсь бежать к своей парадной, насколько мне позволяет массивная подошва моих ботинок. Ничего страшного. Тяжелые ботинки помогут мне, если что.
Но я не слышу звуки шагов за спиной. Видимо, я успела закрыть. Вместо этого я слышу мелодию, которая звучит при открытии дверей ключом. Я понимаю, что во всем ошиблась.
Трое голосов заходят во двор и, не переставая что-то обсуждать, поворачивают сразу после арки налево, в одну из парадных. Значит они, или один из них живет в той парадной. У одного из молодых людей полный пакет продуктов. Значит, это мой сосед. Я краснею, возникает странное вымученное желание оправдаться.
– Извините, что захлопнула дверь! – кричу с крыльца моей парадной.
– Ага, – обреченно произносит кто-то из них. Видимо, он уже попадал в такую ситуацию.
– Просто иногда сюда заходят молодые люди и шумят, – что я несу. Я чаще других мешаю соседям шумом, когда устраиваю вечеринки.
– Да, да, конечно, – голос удаляется за дверь.
После такого ответа у меня появляется покалывающая в позвоночнике тошнота. Я стою и смотрю на свою дверь.
– Да ты все правильно сделала, ты же не могла этого знать, – успокаивает меня отец.
– Но я бы не поступила так, будь на их месте трое “белых” мужчин. Мне бы не было так страшно. Получается, я показала нетерпимость и предала свои принципы. Действовала, исходя из стереотипа. Но мне было так страшно.
– В этом нет смысла, когда чувствуешь опасность.
– Я, наверное, обидела их.
– Ну и что? Ничего страшного.
Но я не могу оправдать себя ничем, кроме страха, от которого меня не спасли ботинки на толстой подошве…
Ксения Лавренова
