Валерию Лукке – художнику с образованием искусствоведа, иронисту и пересмешнику – 75. По этому случаю Новый музей Аслана Чехоева предоставил ему не только все свое пространство, но и позволил прокурировать собственную выставку.
Поместилось зеркальное к 75 число картин – 57. И не верьте, если Валерий Лукка скажет, что это случайность. Он же назвал выставку «Классические сюжеты», пройдясь по всей истории искусства хронологически – от Ботичелли до Ротко. Досталось многим – от Веласкеса до Ван-Гога, от Энгра до Федотова. Но добавил к этим сюжетам много чего еще.
Мы не стали углубляться в перипетии переинтерпретаций. См. цитаты из трех докторов наук. Наше внимание привлекли картины «Операция» и «Самоизоляция. Фрагмент эскиза к картине Репина «Отказ от исповеди». В них присутствуют символы-2020 – маски. В первом случае реальные, во втором – нарисованные. Кажется, у Лукки лучше получается в живописи, чем в коллаже. Тем более – в автопортрете.
Татьяна Юрьева:
– Мне не нравятся все специальные определения искусства Лукки («концептуальный экспрессионизм»). Лукка – замечательный экспериментатор, он явился на художественную арену, чтобы абсолютно реформировать традиционную живопись. Его сознание порождало новую фактуру, неожиданную манеру живописи, экспрессивные живописные плоскости. Холст оживал под его руками. Он вмонтировал в холст различные металлические объекты. Он развивался стремительно и, когда в начале 2000-х он показывал мне серию портретов русских писателей (Чехова, Толстого и Горького, Достоевского и других), я была поражена образами, выполненными с добрым чувством юмора, остро и неожиданно. Прошло много лет, а у меня эти картины перед глазами.
Николай Суворов:
– Для автора сниженная трактовка, приближение к житейскому в картине вдруг приобретает монументальность. Секрет – в архаической форме, которая выступает как женское тело, мерцающее как древний Хаос, обрамляясь фоном, чаще тёмным, с искрами звёзд. Почитание Луккой Виллендорфской Венеры не случайно. Она ценна как законченная «дословесная» форма, созданная архаическим сознанием. Дефицит словесности древнего сознания восполнялся визуальными образами. Но изобразительное искусство в современном звучании выступает как «послесловесная» форма – когда все слова уже сказаны и новое явлено сознанию невысказанным, а только показанным. Парадоксально, но обе формы – «дословесная» и «послесловесная» – в современном искусстве совпадают. Таким образом, невербальная женская телесность превращается в связь времён.
Валерий Савчук:
– Не покривлю душой, сказав, что Лукка искренен в поисках адекватных средств выражения своего индивидуального опыта, опыта детдомовца, ингерманландца, диссидента, неудавшегося искусствоведа. А грязь — это форма сопротивления идеологии агрессивного оптимизма и принуждения к красоте строителей общества всеобщей справедливости. Настоящую грязь, плохую картину, равно как и интеллигентность подделать крайне сложно. Лукка предполагает это.
В.Ш.
